Иммунный (СИ) - Тимофеев Владимир. Страница 22

Карабкаться по каменной круче принялся здесь. И пока лез наверх, воздействие то проявлялось, то пропадало.

Странно, но на вершине ничего необычного не обнаружилось.

Единственное разумное объяснение: внутри холма что-то было. И это что-то выплёскивало наружу какую-то магию через разломы в скале... Через невидимые невооружённому взгляду разломы. Наверно, поэтому сюда и не рекомендовали ходить. Фиг знает, как эта непонятная магия действовала на местных. Может, с ума сводила, а может быть, внутрь холма уволакивала... В любом случае, мне это было лишь на руку. Отличное место для того, чтобы спрятать здесь свой рюкзак.

Подходящую нишу среди камней я отыскал достаточно быстро. Если не знать, что в ней что-то лежит, век ищи, не найдёшь.

Кстати, когда спускался обратно, вдруг понял, что на самом холме и рядом нет живности. Вообще никакой. Даже каких-нибудь мух или муравьёв. Прямо какая-то мёртвая зона, как в «Сталкере». Странности всякие происходят, а что, почему, зачем — непонятно.

Ну, да и пёс с ними. Главное, что на меня они не влияют, а на остальное плевать. И вообще, так даже лучше. Меньше будет желающих позариться на чужое добро...

Городишко, в котором мне предстояло заработать свой первый срок, назывался довольно-таки любопытно — Бугу́ртий. Первое, что пришло на ум, когда это услышал — когда-то тут драки стенка на стенку устраивали. Второе — здесь они до сих пор происходят. И третье — у того, кто так его обозвал, точно есть интернет.

Последнее, ясное дело, шутка, однако бугу́ртить местные жители и вправду любили. Дня, насколько я знал, не бывало без какой-либо свары. Хотя до реальных разборок в стиле «всех грохну, один останусь» всё же не доходило. А всё потому что здешний судья работал на откупщико́в. И всякое излишне ретивое нарушение благоденствия тут же обращал в свою пользу — живенько отправлял нарушителей на «стройки народного хозяйства» Великой Империи.

Хозяин трактира, где я намеревался реализовать свои «чёрные замыслы», как поговаривали, был с этим судьёй в доле. Ну, то есть, за долю малую поставлял ему на праведный суд пойманных с поличным «злодеев». Благо такие появлялись в его кабаке с завидной регулярностью. То купчик проезжий с клиентами и вышибалами драку затеет. То кто-то изрядно подвыпивший начнёт поносить словами магов Конклава или даже самого императора. А то и просто какой-нибудь пришлый клиент, соблазнившись формами и податливостью какой-то из подавальщиц, примется активно «насильничать» её на заднем дворе, и за этим занятием его застигнут «случайно» проходящие мимо местные стражники. И пусть он потом с пеной у рта доказывает им, что всё по согласию, ему это не поможет. Решать, полюбовно всё было или не полюбовно, будут в зале суда, и не по понятиям, а по закону.

Честно сказать, я поначалу подумывал именно что «снасильничать». Дело, в общем и целом, знакомое — один раз с этим уже подставили, дальше можно не заморачиваться — но вспомнив, как относились к подобным кадрам, пусть и оговорённым, на наших зонах, решил: «Ну, его нафиг». Тем более что, как потом выяснилось, за такое любые суды здесь давали не меньше пятёрки, а для меня это было уже перебором. Столько сидеть я точно не собирался. Поэтому, хочешь не хочешь, пришлось обратиться к классическому варианту: перекусить, выпить, не расплатиться, затеять бучу, сдаться «полиции».

В трактир я вошёл уверенно. Занял свободный столик и, по-пижонски прищёлкнув пальцами, крикнул обернувшейся ко мне подавальщице:

— Эй, красавица! А ну-ка давай-ка винца мне, самого лучшего! И чтобы закуску к нему. Хорошую, сытную. Всё, как положено.

Крикнул и в подтверждение своей платёжеспособности тряхнул мошной — притороченным к поясу кошелём, в который заранее сыпанул обломков гвоздей от лошадиных подков и прочей железной мелочи. Эти псевдомонеты я прикупил в соседней деревне, у кузнеца, за пару курушек. Звякнули они, кстати, как настоящие. По крайней мере, работница местного общепита никакого подлога не заподозрила и сразу же убежала выполнять щедрый заказ.

Еду и питьё я поглощал с большим аппетитом. Народу в зале было немного, гораздо меньше, чем в приснопамятном трактире в Лисавах. Что хорошо, за столом у противоположной стены бражничали пятеро стражников. Странно, конечно, что в середине дня, но, может, им выпивать на службе не возбранялось или они, вообще, находились сейчас в увольнительной.

Так или иначе, моему плану это ничуть не мешало. Скорее, наоборот, шло в жилу — не надо ждать, пока прибегут, когда тут начнётся. А начаться тут должно было обязательно. Сразу трое вышибал скучали около входа, и, судя по их исключительно хмурым физиономиям, договориться с ними я точно не смог бы.

Представление началось спустя полчаса, когда я, наконец, отвалился от заставленного посудой стола, вытер от жира изрядно отросшую бороду и сытно рыгнул. Со стороны зрелище, наверное, мерзкое, но что поделать — «Show must go on!», как пел в своё время один жутко талантливый спидоносец.

— С вас ларт пятьдесят четыре, — нарисовалась возле столика подавальщица.

— Сколько?! — состроил я удивлённую рожу.

— Один ларт пятьдесят четыре курушки, — повторила дама.

— А вот этого, цыпа, не хочешь? — сунул я ей под нос сложенную из пальцев дулю. — Да за такие деньжищи всю вашу шарагу можно купить, поняла?

Лицо у подавальщицы исказилось, то ли от злости, то ли от обиды, то ли от того и другого вместе, но высказать, что она обо всём этом думает, я ей не дал. Сорвал с пояса матерчатый кошелёк и, гнусно гогоча, высыпал из него на столешницу кучку ржавого мусора:

— Забирай! Большего ваша жрачка не сто́ит.

Зря я, наверное, так — подавальщица в этом точно не виновата, но выпитый алкоголь и внезапный кураж просто требовали учудить что-нибудь эдакое — неимоверно хамское и чтобы пресечь для себя любые возможности к отступлению.

Женщина убежала, её место заняли четверо рассерженных мужиков: лично хозяин трактира и вышибалы с дубинками.

— Прикончить его! — ткнул в меня пальцем трактирщик.

«Чего?! А не охренел ли ты ча...»

Додумать до конца эту фразу я не успел. Один из бугаёв-вышибал выдернул меня из-за стола и швырнул на пол.

Эх... не так мне это всё представлялось... Савсэм нэ так...

От удара ногой по печени удалось увернуться. А вот от дубинки по рёбрам — увы.

От боли я взвыл благим матом, но в следующее мгновение внутри меня как будто бы что-то проснулось. Что-то неизмеримо яростное и до безобразия тёмное...

Миг — и плевать на боль.

Ещё миг — и я уже на ногах.

Ещё один — и до сих пор роящаяся перед лицом маг-энергия «каменного холма» превращается в свитый жгутом сгусток силы. И всю её я вкладываю в удар. Точь-в-точь как урод Мадир, «ресторатор» из Шептунов. Вот только действует эта сила немного не так, как хочется. Она не вкладывается в удар целиком. Её вкладывается ровно столько, чтобы пробить защиту из мышц и костей ближайшего вышибалы. И чтобы выбить из него дух — тоже. А всё остальное растекается ровным слоем по коже, и какой-то свистящий голос, возникающий словно бы из ниоткуда, тихонечко шепчет: «Рано... Рано ещё подставляться... Путь только начат...»

Получивший кулаком в грудину бугай отлетает к стене и, выплеснув изо рта кровавый шматок, сползает по ней, словно ком ветоши.

Меня снова роняют наземь и начинают молотить чем попало: ногами, руками, дубинками, ножками стульев... Я съёживаюсь как эмбрион и кое-как пытаюсь закрыть от ударов голову. Боли не чувствуется, но сил, чтобы сопротивляться или хотя бы куда-нибудь отползти, нет как нет.

Сквозь затуманенное сознание доносится: «Он Хирша убил!.. Кончай его, гниду!..»

И меня продолжают бить.

А после вдруг слышится громкое «А ну, прекратить! Он нам ещё нужен», и меня тащат на улицу, затем бросают в телегу и куда-то везут. Потом телега останавливается, я выпадаю из неё на за́литый солнцем двор, ударяюсь башкой о брусчатку и теряю сознание...