Дай мне! (сборник) (СИ) - Денежкина Ирина. Страница 30
– Может и в четверг…
Посмотрели на отрывной календарь. «Восемнадцатое января, вторник».
– Такими темпами уже ничего никогда не будет, – жалобно произнесла Юлька. Она пыталась замаскировать тон усмешкой, но вышло как–то кисло.
Олег отпил, поставил бутылку и взял гитару.
– Сыграй вашу… – попросила Юлька.
Олег кивнул улыбнувшись и стал наигрывать мелодию, запел, но не с надрывом, как на концерте, а тихо:
– Ты ждала меня долго, устала, сгорела,
Я ловил, оставлял для себя минуты,
Ты забила, ты просто ушла на время,
Но теперь ты не хочешь назад почему–то… – он посмотрел Юльке прямо в глаза и сказал:
– Ты трахалась где–то, готов простить,
Целовала не тех, не меня, и что,
Что ты думала, лежа на чьей–то груди…
Ты ругала меня, я не даю тебе жить, я все порчу…
Юлька вздрогнула. Олег как очнулся:
– Извини…
Юлька молчала. Олег закурил. Смотрел в черное окно, карнизы еще не остыли. С земли поднимался пар и пахло сочной зеленью. Скошенной травой. Доносилось мерное «гав–гав–гав», как часы. Сизый дым растворялся в воздухе, Олег дул в сторону, щурился. Юлька смотрела на его золотистые кудри. При свете лампочки, висящей без абажура под потолком, они казались пепельными.
На кухню ввалились Машка Никонова и Костя Патрушев. Костя уже шатался, Машка была трезвая почему–то. Непонятно. Все же нахерачились…
– Как твой Стеклов поживает? – спросила Юлька.
Машка посмотрела на нее, потом сложила из пальцев «фак», показала в ответ. Юлька не обиделась. Машка налила из графина воды в стакан и ушла, захватив с собой Костю.
Помолчали. Олег потушил сигарету о бутылку, стрельнул бычком в форточку. Взял гитару. Стал играть.
– «Song For Lovers», – определила Юлька – Научился?
– Ага, – улыбнулся Олег – И текст достал в нете… Ерундой занимаюсь…
– Почему ерундой?
– Надо самому чего–нибудь писать, а не так…
– Ты же пишешь.
Олег пожал плечами. Улыбнулся. Повторил отрешенно по слогам:
– Я занимаюсь ерундой…
– Почему?
Олег посмотрел на Юльку и отложил гитару. В кухню зашла Света Рябова. Демонстративно села на подоконнике. Зажгла сигарету, мяла в пальцах. Юлька почувствовала себя неловко. Скованно. Олег стал пить пиво.
В комнате гремели «бэкстриты»: «Tell me why I can’t be there were you are?…». Басист Серый орал, пытаясь их перекричать:
– Я не в силах что–то сделать, что–нибудь изменить, мне ничего не остается – я буду жить!
– Ты задолбал со своим Дельфином! – прокричала Галя Романова, отрываясь от пьяных губ Лехи Петрова.
– Сама заткнись! – весело парировал Серый и продолжал еще громче:
– Кто бы что ни говорил – я буду жить!
– Чтоб ты сдох! – пожелала Галя.
Сашка Бердышев засмеялся. Тоже стал прыгать и вместе с Серым орать:
– Вечеринка–а у детского дома, ширяются все телки и все парни района–а!
– Организуем группу, – предложил Серый.
На диване спала Маринка Травкина и никак не реагировала на музыку и постороннии шумы. Она напилась под завязку. Рядом валялся Антон, смотрел бессмысленно в потолок.
На балконе трахались Костя Патрушев и Людка Колосова. Непонятно, зачем. Но тоже никакие.
В дверь позвонили. Юлька пошла открывать, Светка проводила ее ухмылкой. Посмотрела на Олега. Тот ухмылку отразил, верно растолковал взгляд и тихонько сказал:
– Свет… Не трать время зря…
– Зря?… – растерялась Светка.
Олег закусил губу и кивнул. Потом зачем–то добавил:
– Все будет клево… I sing the song for lovers…
– Чего?
Наська Кулакова прошла в комнату, огляделась. Все плавали в сигаретном дыму, танцевали. Валялись по углам. Она прошла на кухню, увидела там Олега и Светку Рябову. Олег улыбнулся. Светка сидела, прижавшись лбом к стеклу. Не хотела, чтобы видели, как она плачет. Да и было бы из–за чего…
Наська вышла в коридор, села на трюмо, обхватив голову руками. Услышала – кто–то подошел и встал рядом. Подняла глаза с мокрыми ресницами.
– Я знал, что ты придешь… – сказал Антон.
– Почему?
Он посмотрел в ее покрасневшие глаза.
– Потому что ты меня любишь, – и добавил, кусая побелевшие губы – «Кто бы что ни говорил…»
Вася
Зелёные мужики появились в городе недавно. Они жили обычно на помойках и выковыривали из консервных банок еду. Или картофельные очистки. Зелёные мужики очень любили картофельные очистки. Особенно, если они перемешаны с яичной скорлупой – так в организм зелёных мужиков поступал кальций. Мел они не любили грызть. Почему–то. Днём они сидели за контейнерами и дрались из–за каждой консервной банки или пустой бутылки. Зелёные мужики были значительно крупнее бомжей и часто отбирали у бомжей бутылки. Они отзывали бомжа за контейнеры, а там били. Били ногами, руками и бутылками. По голове, в основном. Бомжи стонали и кричали, цеплялись за мужиков длинными грязными ногтями. До крови, бывало, раздирали им ноги. Но ни одному бомжу не удалось спастись ещё от зелёных мужиков. Мужики зверели, мычали и рвали бомжей на куски, вырывали им глаза и ели их. А потом зализывали раны на ногах. Языки у зелёных мужиков были длинные, толстые, фиолетового цвета. С них вечно капала слюна. Поэтому за контейнерами можно было увидеть лужи. Это слюна зелёных мужиков текла и скапливалась.
Зелёные мужики не умели разговаривать. Они могли только рычать, мычать и фыркать, как лошади. Они часто фыркали и поэтому контейнеры были склизские – на них налипали сопли.
Ночью зелёные мужики осторожно выходили из–за контейнеров, озирались по сторонам. Быстро бежали и прятались в подъездах. Грелись там. Часто в темноте у батареи можно было увидеть скопище красных огней – это злобно горели глаза зелёных мужиков.
Согревшись, зелёные мужики разбегались в стороны, как муравьи – лезли на стены, в форточки, на балконы. Вырезали острыми ногтями стёкла лоджий. Ели в сумерках варенье, солёные помидоры и огурцы, цветы в горшках.
Весной зелёные мужики бесились. Они грызли ржавчину с контейнеров, рычали и скулили. Им было трудно двигаться, а пописать они вообще не могли и поэтому блевали. От них весной отвратительно пахло. По ночам зелёные мужики дрались. Дрались обычно из–за бомжей (особенно бомжих). Этих бомжих они затаскивали за контейнеры и насиловали – своим длинным фиолетовым языком и таким же длинным толстым фиолетовым членом. Иногда насиловали целую неделю, хрипя и рыча. Бомжихи, конечно, умирали. Чтобы не оставлять следов, зелёные мужики расчленяли их и жрали. Но кто в наше время интересуется судьбами бомжих?…
Однако бомжих было не так уж и много, и тогда зелёные мужики ловили старух. От старух пахло гнилым луком и старушачьим потом, но зелёным мужикам было всё равно. Они насиловали старух, кромсая их старческие тела длинными острыми грязными ногтями. Потом облизывали ногти, высасывали из–под них кровь и кусочки кишков.
Так бы они и жили, эти зелёные мужики, и никто бы о них никогда не узнал, если б не один случайный случай.
Неподалёку от помойки жил некто Вася. Вася был невысокий, щупленький децл. Из–за своей щуплости он носил широкие папины штаны, из–под которых виднелись красные трусы, сшитые Васиной мамой из нацистского флага. Флаг когда–то принадлежал Васиному брату Феде. Федя брился налысо, ходил в папиных сапогах (они их модернизировал, вдев красные шнурки в дырки, проколотые шилом). Но полгода назад Федя пропал и мама решила использовать флаг. С папиного плеча Васе также достались рваные рубашки, а ещё часы. Старинные, сломанные правда, но зато на длинной цепи. Вася пристёгивал их к штанам и цепь вылезала из кармана и болталась. Из–за этого над Васей все смеялись и били его. Били по голове, по животу и по зубам. Хорошо, что Вася был ещё маленький и зубы имел молочные.
Ну так вот. Началось всё в один прекрасный вечер, точнее, ночь.
Вася сидел в своей комнате (вообще–то это была Федина комната, но Феди не было и поэтому Васю в неё переселили) и плакал. Морда лица у Васи была сильно распухшая. Дело в том, что ребята во дворе стали смеяться над Васиными широкими штанами, к тому же изношенными в своё время Васиным папой. Вася обиделся и послал ребят на хуй. Ребята тоже обиделись и жестоко избили Васю кирпичами по голове и плюс к тому, выбили ему железной трубой передние зубы.