Огонь изнутри - Кастанеда Карлос. Страница 44

Когда мы достигли вершины холма, то сели, как сказал дон Хуан: прислонившись спиной к камню. Дон Хуан посадил меня посередине.

Я спросил его, что он планирует делать: его неясные утверждения и молчание содержали что-то угрожающее. Я чувствовал большое опасение, однако он не ответил мне: он продолжал говорить так, как если бы я ничего не сказал.

– Именно древние видящие, – сказал он. – открывшие, что это восприятие есть настройка, наткнулись на нечто монументальное. Досадно только, что их заблуждения опять удержали их от того, чтобы понять, что они совершили.

Он указал на цепь гор к востоку от небольшой долины, где был расположен городок.

– На этих горах достаточно отблеска, чтобы подтолкнуть твою точку сборки, – сказал он мне. – как раз перед тем, как солнце скроется за западные пики, у тебя будет достаточно мгновений, чтобы схватить весь отблеск, в котором ты нуждаешься: магическим ключом, который открывает дверь земли, является безмолвие плюс что-либо сияющее.

– Что точно я должен делать, дон Хуан? – спросил я.

Оба они изучающе смотрели на меня. Мне казалось, что я вижу в их глазах смесь любопытства и отвлеченности.

– Просто отсеки внутренний диалог, – сказал мне дон Хуан.

Но меня охватило интенсивное чувство тревоги и сомнения, – у меня не было уверенности, что я смогу добиться этого волевым усилием. После начального мгновения унылого отчаяния, я заставил себя просто расслабиться.

Я осмотрелся и заметил, что мы забрались довольно высоко, что позволяло мне видеть сверху длинную узкую долину. Более половины ее было погружено в вечерние тени. Солнце все еще светило на холмы восточной цепи гор по другую сторону долины. Солнечный свет придавал выветренным горам охристый оттенок, а более далекие пики голубоватых гор приобрели пурпурную окраску.

– Осознаешь ли ты, что уже делал это? – спросил дон Хуан шепотом.

Я ответил ему, что ничего не осознаю.

– Мы сидели здесь раньше по другому случаю, – настаивал он. – ну, да это неважно, потому что только этот случай идет в счет. Сегодня, с помощью Хенаро, ты собираешься найти ключ, который отворяет все. Ты пока не сможешь им пользоваться, но будешь знать, что он такое и где он. Видящие заплатили очень дорого, чтобы знать это. Ты сам платил за это все годы.

Он объяснил: то, что он называет ключом ко всему – это знание из первых рук о том, что земля является чувствующим существом, и, как таковое, может дать воину мощный толчок, импульс, идущий от сознания самой земли в то мгновение, когда эманации внутри кокона воина настраиваются на соответствующие эманации внутри кокона земли. Ну, а поскольку и земля, и человек – чувствующие существа, их эманации совпадают или, лучше сказать, у земли есть все эманации, присутствующие в человеке и во всех чувствующих существах – органических и неорганических. Когда приходит момент настройки, чувствующие существа используют эту настройку ограниченным образом и воспринимают свой мир, однако воины используют эту настройку либо для восприятия, как и все, либо как толчок, позволяющий им входить в невообразимые миры.

– Я ждал, пока ты задашь мне единственный осмысленный вопрос, но ты так и не задал его, – продолжал он. – ты обычно спрашивал, находится ли тайна всего этого в нас или же она вне нас. Теперь ты приблизился к разрешению этого.

Неведомое в действительности не лежит внутри кокона человека, хотя бы в эманациях, неприкосновенных для сознания, и все же оно здесь, так сказать. Это как раз то, чего ты не понял. Когда я сказал тебе, что мы сможем собрать семь миров, кроме известного, ты принял это, как внутреннее мероприятие, поскольку вообще склонен верить, что только в воображении происходит то, что ты делаешь с нами. Поэтому ты никогда не спрашивал меня, где же реально лежит неведомое. Годами я вращал своей рукой, указывая на все окружающее, и говорил тебе, что неведомое – там, но ты никогда не смог установить связи.

Хенаро начал смеяться, затем закашлялся и встал: «он до сих пор не установил связи», – сказал он дону Хуану. Я сказал им, что если нужно установить связь, то мне не удалось сделать этого.

Дон Хуан утверждал все снова и снова, что доля эманаций внутри кокона находится там только для сознания, и что сознание соединяет эту долю эманаций с подобной же долей их в великом. Они называются «эманациями в великом» потому, что огромны, так что сказать, что вне человеческого кокона находится непостижимое, все равно, что сказать: непостижимое находится внутри кокона земли. Но внутри кокона земли находится также неведомое – это эманации, нетронутые сознанием. Когда свет сознания касается их, они активизируются им и могут настроиться на соответствующие эманации в великом. Когда это происходит, неведомое воспринимается и становится известным.

– Я слишком туп, дон Хуан: тебе следует разбить это на более мелкие части, – сказал я.

– Хенаро собирается разбить это для тебя, – ответил дон Хуан.

Хенаро встал и начал изображать ту же походку силы, которую он делал раньше, когда кружил около громадной плоской скалы на кукурузном поле вблизи своего дома, а дон Хуан следил за этим с восхищением. На этот раз дон Хуан зашептал мне в ухо, что я должен попытаться услышать движения Хенаро, особенно движения его бедер, когда они ударяются об его грудь при каждом шаге.

Я следил за движениями Хенаро глазами. Через несколько секунд я почувствовал, что какая-то часть меня поймалась на ногах Хенаро. Движения его бедер не отпускали меня, я почувствовал, что как бы иду с ним, я даже выбился из дыхания. Затем я понял, что действительно следую за Хенаро: я на самом деле шел с ним, удаляясь от места, где мы сидели.

Я не видел больше дона Хуана, а только Хенаро, идущего передо мной тем же странным образом. Мы шли так много часов. Моя усталость была такой, что ужасно разболелась голова, и внезапно меня начало тошнить. Хенаро остановился и подошел ко мне. Вокруг нас было интенсивное сияние, и этот свет отражался на чертах лица Хенаро. Его глаза светились.

– Не смотри на Хенаро! – приказал мне голос в ухо. – осмотрись!

Я повиновался. Я подумал, что нахожусь в аду! Шок от того, что я увидел, был таким сильным, что я вскрикнул в ужасе, но не услышал звука своего голоса. Вокруг простиралась совершенно живая картина всех описаний ада моего христианского воспитания. Я увидел красноватый мир, горячий и подавляющий, темный и пещеристый, без неба, без света, только в зловещих отражениях красноватых отблесков, которые метались вокруг.

Хенаро опять начал идти, что-то потянуло меня за ним. Эта сила, заставившая меня следовать за Хенаро, удерживала меня от того, чтобы оглядываться: мое сознание было приклеено к движениям Хенаро.

Я видел, как Хенаро шлепнулся, словно он окончательно выдохся. В тот момент, когда он коснулся земли и вытянулся для отдыха, что-то во мне освободилось, и я опять был способен оглядеться. Дон Хуан смотрел на меня инквизиторским взглядом: я стоял перед ним лицом к нему. Мы были на том же месте, где сидели: на широком каменистом уступе на вершине небольшой горы. Хенаро пыхтел и сопел, и то же делал я. Я покрылся испариной, волосы совершенно намокли, а одежда была мокрой, хоть выжимай, словно меня опустили в реку.

– Боже мой, что же это происходит! – воскликнул я совершенно серьезно и с беспокойством.

Это восклицание прозвучало так глупо, что дон Хуан и Хенаро начали смеяться.

– Мы пытаемся заставить тебя понять, что такое настройка, – сказал Хенаро.

Дон Хуан мягко помог мне сесть и сел рядом.

– Помнишь ли ты, что произошло? – спросил он меня.

Я сказал, что помню, и он настоял на том, чтобы я рассказал ему то, что видел. Его требование не соответствовало тому, что он говорил мне: что единственная ценность моего опыта – это движение точки сборки, а не содержание видений.

Он объяснил, что Хенаро пытался помогать мне и раньше, очень подобно тому, как он только что сделал, но что я ничего не помнил. Он сказал, что на этот раз Хенаро вел мою точку сборки так же, как и раньше, чтобы собрать мир с другими из великих диапазонов эманаций.