Мы просили у вечности рай (СИ) - Вайт Виктория. Страница 10

— О чем ты задумалась? — Отстраненно слышу голос Магды, и дергаюсь от неожиданности, когда она садиться рядом на мою кровать. Сжимаю пальцами ткань своего платья.

— Мечтаю о встречи с папой. — Отвечаю честно. Понимаю, что он не переживет, если не найдет меня. Что вообще сейчас с ним происходит?! Наверняка семья уже начала поиски. Больно от одних мыслей об этом становится. — Магда, а о чем мечтаешь ты? — Почему-то спрашиваю блондинку, поворачивая голову в ее сторону.

— В этом месте мечтать невозможно. — Вздыхает обреченно, и я прекрасно понимаю смысл сказанных ею слов. — У меня нет семьи, Клео. Я выросла в детском доме, мечтая иметь маму и папу. Но их не было. Еще в юном возрасте, понимала, что надеется столько только на себя. А потом я встретила Корна. Влюбилась без памяти, наивно полагая, что он станет моей семьей. Предложит стать его женой. Я мечтала о детях, Клео. Хотела, чтобы обо мне заботились. Любили. Но он оказался подлецом. Ослепленная любовью, не замечала, что он погряз в азартных играх. — Магда рассказывает все откровенно. Ощущаю, что долгое время она копила все эти эмоции, не имея возможности с кем-то ими поделиться. Не знаю, почему мы не поговорили об этот раньше. — Сумма долга возрастала с каждым днем. — Блондинка смыкает губы, и я замечаю застывшие слезы в ее ярко-голубых глазах. На море похожих. Хочет расплакаться, но не позволяет себе этого. — Верила ему до последнего, а он предал. Продал меня, чтобы обнулить свои долги. Выбросил, как ненужную вещь. — Опустошенно. На выдохе. С толикой циничности. — Но самое страшное Клео, что здесь я практически ничего не стою. Скорее всего, меня продадут в бордель, как использованный товар. Я вспомнила, — слышу, как от злости и мерзости Магда стискивает зубы, скрипя ими, — что эти ублюдки насиловали меня по дороге сюда. Насмехались. Возможно, мне смогут найти одного хозяина, но это маловероятно. На таких, как я никто не будет тратить деньги. Меня вынудят быть шлюхой в каком-нибудь закрытом борделе. — Девушка говорит это так, словно смирилась с подобными мыслями. Хладнокровно рассуждая о своем будущем.

— Они не имеют никакого права так поступать с девушками. — Наивно. Наверно до конца не осознавая всю жестокость этого сумасшедшего мира.

— Клео, очнись. — Магда продолжает говорить в том же тоне, смотря при этом в одну точку. — Для этих людей не существует законов и правил. Мы на Востоке. Страна с дикими условиями. И если не сможешь покорно принять свою незавидную судьбу, тебя выкинут в пустыню подыхать. Не будь наивной, думая, что твой отец или брат найдут возможность узнать, где ты находишься. Можешь навсегда забыть об этом. — Жестко. Пытаясь донести истину, которую я отказываюсь принимать.

— Моя семья богата, Магдалена. Папа отдаст все свои деньги, ради моего спасения. — Все еще продолжаю верить в это. Но прошло чертовых две недели. А эти сволочи, так и не дали понять, ради чего меня похитили.

— Не думаю, что тебя привезли сюда ради банального выкупа. — Магда усмехается с горечью. — Такие люди не настолько мелочны. Все гораздо страшнее. Думаю очень скоро, ты это и сама поймешь. — Девушка поджимает под себя ноги, затихая. Осмысливаю ее слова, отказываясь верить. Борясь с собственными эмоциями, который через край плескаются. Внутренний мир усталый и холодный. Сердце, хоть все еще бьется, потихоньку умирает. Безвременно грустно становиться. Кажется, внутри все съеживается. В лучшее и светлое погибает. И даже закрывая глаза, ощущаешь, что скоро и дышать свободно не сможешь. Безвыходность?! Нет. Это нечто другое. Губительное. Не позволяющее зародиться надежде. Навсегда оставляя без единого шанса. Беспощадно лишающее будущего. Прошлая жизнь превращается в иллюзию, давая ощущение, что она вообще никогда не существовала. С каждым днем внутри что-то угасает. Растворяется в небытие. Погибает. Хочется верить, что лишь для того, чтобы однажды возродится из собственного пепла. Снова в себя поверив. Обретя силы, которых сейчас больше нет. Возможно, стать новым человеком, который научится трезво смотреть на окружающий мир. Станет взрослее и опытнее. Мудрее. Я не смогла познать этого, окруженная постоянной опекой отца. Не сумела сломить его напор в моем воспитании. Его чрезмерную заботу. Боялась обидеть. Причинить боль своим непослушанием. Сейчас я не жалела об этом, но понимала, что совершенно не приспособлена самостоятельно справляться с трудностями. Морально их переживать. Вообще не предполагала, насколько бездушен людской мир. Циничен и безжалостен. Резко вздрагиваем вместе с Магдаленой. Делаем это всякий раз, когда с характерным писком открываются двери в нашу комнату. На пороге появляется мужчина. Не тот, который обычно приносит нам еду и таблетки. Другой. На нем надета достаточно приличная одежда. Темноволосый. Бородатый. Явно выраженная арабская внешность. Ни говоря ни слова, подходит к кровати, резко хватая меня за руку. От ужаса все мышцы на теле сводит. Сердце обрывается, и кажется, падает куда-то вниз. Дергаюсь назад, пытаясь вырвать свою руку. Даже понимая, что мне не удастся этого сделать, все равно продолжаю сопротивляться.

— Отпусти меня. — Шиплю, хватая ртом воздух. Мужчина силой стаскивает меня с кровати, вынуждая стать на ноги. Перемещает пальцы ниже, сжимая руку в районе локтя. Толкает к выходу, при этом, не отвечая ни слова. А что если я больше не вернусь? От меня решили избавиться, так же, как и от Аники? От страха и ужаса все замерзало внутри. Нервная дрожь по всему телу. Продолжаю изворачиваться, пытаясь вырваться из рук мужчины. Сбежать. Но только куда? Магда права. Вероятнее всего, что нас окружает пустыня, в которой остаться живой без пищи и воды нет не единого шанса. Продолжаю брыкаться, пытаясь изо всех сил оттолкнуть от себя мужчину.

— Упрямясь, ты делаешь хуже только себе. — На идеальном английском. Мужчина хватается второй рукой за мои волосы, лишая меня любой возможности на сопротивление. Насильно тащит по длинному коридору, в котором я замечаю десяток дверей, похожих на нашу. От страха внутренности судорогой сводит. Осознаю, сколько убитых душ может здесь находиться. Это место ад, из которого нет пути в нормальную жизнь. И никогда не будет, даже если появиться возможность выбраться. Почти не сопротивляясь больше, иду вслед за мужчиной, который уверенными шагами следует по назначению. Подводит меня к деревянной лестнице, ведущей на этаж выше. Подталкивает вперед, и я вынужденно начинаю подниматься по ступенькам. Острая боль по всему телу. Он неудержимо продолжает сжимать волосы. Кажется, даже выдирая их. Смыкаю губы, чтобы не закричать от боли. Понимая, что своими поступками могу вынудить его на более страшные действия. Последняя ступенька. Мужчина убирает руку с моей головы, сжимая только локоть. Открывает первую же дверь, затаскивая внутрь. Перед глазами все расплывается. Фокусирую взгляд, пытаясь осмотреться. Понять, куда он меня привел. Первым замечаю мужчину у стены, который настраивает фотокамеру. Слыша мое появление, отрывается от нее, обсматривая с ног до головы.

Глава 4 Часть 2

Моментально перевожу взгляд на большой стол, за которым сидит женщина. Лет сорока. Она надменно начинает улыбаться. Делает жест мужчине, который меня привел, и он мгновенно выходит из комнаты, с грохотом захлопывая за собой двери. Замираю на месте, ощущая лихорадочную дрожь в каждом участке своего тела. На спине от страха холодный пот выступает. Капельки, которого с мерзким ощущением сползают вдоль позвоночника. Женщина вальяжно поднимается со стула, небрежно осматривая. Улыбаться продолжает. Двигается навстречу. Красивая. Ухоженная. С черными дьявольскими глазами. Наполненными хладнокровностью и жестокостью. Бессердечностью. Еще шаг, и она оказывается рядом. Поднимает руку, и нежно прикасается к моей щеке. Шарахаюсь в сторону, чувствуя противное ощущение от этого прикосновения. Наглый смешок. Ядовитый. Мерзкий. Сглатываю, зажмуривая глаза.

— Красавица. — Грубоватый голос. Строгий. Она продолжает гладить меня по щеке своими пальцами. — Пожалуй, сначала нужно познакомиться. — Снова усмешка. Хамская. Будто она королева этого ада. — Меня зовут, Ирма. Советую прислушиваться к тому, что я буду тебе говорить. — Четко. В приказном тоне. Почти без эмоционально.