Во все Имперские ТОМ 5 Наследие (СИ) - Беренцев Альберт. Страница 25

В том или ином виде дуэли присутствуют в культуре магократов всех народов и рас, но особое значение они приобрели у европейцев, ибо европейские дуэли зародились еще во времена Рюрика, они пришли вместе с магией.

Достоверно установлено, что магия сама следит за ходом дуэлей и сама же выносит приговоры, кому суждено пасть на дуэли, а кому победить.

Священность дуэли признается повсеместно, но трактовка происходящего во время поединка Благородных различна в разных традициях.

И если адепты друидизма полагают, что магия это живая личность, нечто вроде Бога, и что она непосредственно судит поединок, то в других традициях считается, что магия лишь система.

Викинги-маги, ритуально сражаясь друг с другом, каким-то образом тонко настроили магию, сделав дуэли её неотъемлемой частью, потому дуэли и обрели свое высокое значение и сохраняют его до сих пор.

Так что сражение на дуэли можно уподобить игре с четко определенными правилами. Вот только эти правила установлены волей Первых Магов и самой магии, а ставка в этой игре — человеческая жизнь…»

Владимир Соловьев, «Liber Magocratiae», том IV

Дуэли мы решили провести на Парнасе.

Не на греческом, конечно, просто так называлась гора, торчавшая посреди Александровского парка. Место было традиционным для дуэлей, по словам Глубины на этой горе обожали драться лицеисты, причем десятки из них на ней же и померли.

Парнас был ярусным, чем напоминал какую-то земляную ацтекскую пирамиду, но невысоким, ниже растущих рядом тополей, которые и укрывали гору от посторонних взглядов.

Однако сломать себе шею, упав с вершины вниз, было вполне себе возможно.

Для меня это было особенно актуально, учитывая, что драться мне предстояло с Громовищиным. А Громовищин мало того что имел запредельный восемнадцатый ранг, так еще и умел фигачить громовыми атаками, поэтому я был уверен, что он собьет меня вниз первой же звуковой волной.

А потом спрыгнет на меня сверху и добьет, ибо это все-таки была дуэль, а не игра в Царя Горы, так что проигравшего здесь убивали, а не просто сталкивали вниз.

Утешало только то, что если это и произойдет — то очень скоро, долго переживать мне не придется. Идти до Парнаса оказалось недалеко, мы добрались до него минут за пять, еще минута потребовалась, чтобы влезть не вершину.

На плоскую верхушку Парнаса, где мы и собирались начать дуэль, поднялись не все. Следуя традиции и ритуалу, туда влез лишь я, мой соперник Громовищин, барышни, за которых мы и дрались, а еще Аксентий Венедиктович.

Баронесса Головина играла роль моего секунданта, моя жена Лада — секунданта Громовищина, а Старший Головин был третьим, формально нейтральным секундантом, ибо правила местных дуэлей требовали именно трех свидетелей.

Все остальные остались у подножия холма, чтобы оттуда наблюдать за боем.

Громовищин, как и всегда перед битвой, набычился, его глаза медленно наливались кровью. Серьезный противник, с такими мне еще сражаться не приходилось.

— Я не хочу тебя убивать, Громовищин, — честно пояснил я.

— Так тебе и не придется, потому что я тебя раскурочу, — процедил в ответ мой соперник, разминая свои кулаки-наковальни.

— Да, да. Убей моего мужа! — потребовала от телохранителя младшая Лада, — Я хочу стать вдовой, мне вообще очень идет черное. Уже предвкушаю, как надену траур. И ей будет очень больно. То есть мне.

Я глянул на свою женушку, но без злобы, скорее с жалостью. Безумная принцесса, видимо, окончательно запуталась, и уже сама не знала, кто она такая — единственная Лада, как она себе это навоображала, или все-таки младшая сестра, которая ненавидит старшую.

— Вы его разломаете, Нагибин, — подбодрила меня Головина, — Помните, что Громовищин откровенно тупой, хоть и прокачанный и опытный.

Это меня не особенно поддержало, ибо я отлично знал, что Громовищин, несмотря на свою жуткую внешность и несколько грубоватые манеры, совсем не тупой.

— Хватит болтать, дамы и господа, — строго потребовал Старший Головин, — Оружие не использовать, порошки удаленных заклинаний тоже. Только честный бой, только мощь вашего тела и духа. Сражайтесь! Да рассудит вас сама магия!

Аксентий Венедиктович бросил оземь перчатку, сразу же после этого Громовищин раздул на максимум свою серо-стальную ауру, напоминавшую грозовое облако.

Так. Теперь надо не зевать.

Главное для меня сейчас скорость, это единственное, что может мне помочь. Ибо первой же звуковой атакой Громовищин меня с этого холма выкинет, и в каком я буду состоянии после приземления неизвестно.

Но Громовищин не в курсе, что я Лунный маг, это дает мне некоторое преимущество…

Я поднял руку, чтобы кастануть заклинание, и одновременно на ауре метнулся резко влево. Но я, разумеется, опоздал. Громовищин был быстрее меня раз в пять.

Мощная звуковая волна сбила меня с ног, мои уши залил оглушительный визг, как будто там заорала разом тысяча баньши, а потом я оглох. Меня подняло в воздух, как щепку и швырнуло куда-то к вершинам тополей, окружавших холм.

Перед моими глазами метнулись ясные небеса, потом земля где-то далеко внизу, потом ветви…

На одну из них я чуть не насадился, но я резко перекувырнулся прямо в воздухе, схватился за эту толстую ветвь руками, а потом стремительно сделал на ней подъем с переворотом, как на турничке.

Загасив таким образом кинетическую энергию заклятия Громовищина, я выжал из своей ауры все, что мог, и рванул обратно на вершину холма.

Громовищин не сдвинулся с места, он просто собирался садануть меня еще одним аналогичным звуковым заклинанием. Моя жена принцесса вроде что-то орала, но я ничего не слышал, только видел, как беззвучно открывается её рот, я полностью оглох.

Приземляться у меня времени не было, так что я прямо в полете кастанул на Громовищина свое самое мощное заклинание — впитанную от Огневича стену огня. Я вложил в это заклинание всю свою ярость и волю, так что оно у меня вышло двойным. Я ощутил, что потратил сразу два слота огненной атаки.

Огненные вихри рванули на Громовищина, который такого совсем не ожидал. Первый из вихрей его серая аура полностью поглотила, а вот второй успешно пробил защиту.

Я приземлился на верхушку горы, правда не слишком изящно, подвернув при этом ногу.

Но у моего соперника проблемы были посерьезнее — волос на голове у Громовищина не было, ибо он был лыс, но его мундир и брюки объяло пламя. Я все еще ничего не слышал, но судя по роже, Громовищин натурально взревел. Его серая аура бешено металась, пытаясь погасить пламя.

Проигнорировав острую боль в подвернутой ноге, я рванул на противника и впечатал в него очередное заклинание — вред здоровью, впитанный мною от Здравурова. В воздухе метнулась алая вспышка Здравуровской магии, глаза у Громовищина закатились, мой соперник явно поплыл и был уже практически в нокауте.

Громадная туша Громовищина тяжко упала на колени. Погасить объявший его пламень мой противник кое-как смог, но вот на большее его уже не хватило.

Громовищин вяло ткнул в мою сторону кулаком, а потом повалился лицом в землю. Его мундир все еще тлел. Ко мне вдруг разом вернулся слух, контузия прошла, видимо, последствия заклятия Громовищина рассеялись, когда он отрубился.

Первым звуком, который я услышал, был крик Аксентия Венедиктовича:

— Вы сражаетесь бесчестно, барон! Чужие заклинания!

— Нет, не чужие, это мои, — пояснил я, — Я Лунный маг. Так что присваивать чужие заклинания — мое право, дарованное мне самой магией.

— Что? Что? Лунный маг? — в ужасе отступил от меня Головин.

Ну а что я еще мог сказать? После такой наглядной демонстрации моих способностей отрицать мою Лунную природу было бы просто глупо, особенно перед столь прошаренным магом, каким был Старший Головин.

— Так вот что значит пророчество… — пробормотал Головин, — «Пятый под Луной…»

— Да, это обо мне, — подтвердил я.

Над моей головой тем временем вдруг вспыхнул черный сполох магии, сиявший чистой тьмой и объятый алыми искрами.