Во все Имперские Том 6. Дриада (СИ) - Беренцев Альберт. Страница 20

— А что с ним?

— Кровь лешего выпил. Мы его три дня лечили, но тут без вариантов, сразу было ясно, что помрет.

— Кровь лешего? — я присвистнул, — Прикольно. А зачем? И где он её взял? Леший же животное редкое, не?

— Про лешего ничего не скажу, — санитарка пожала своими мощными плечами, — Собственно, я даже не знаю, животное ли это, и существуют ли они вообще. А кровь лешего Пугачев выпил, чтобы всех напугать. И я клянусь, что ему это удалось. Даже врачи были в ужасе, когда глядели, как у графа внутренности на глазах превращаются в труху.

— Хм, это странный поступок, — хмыкнул я, — А зачем Пугачев решил всех напугать, причем ценой своей жизни? Хотя погодите-ка, не отвечайте…

— Ага, — тем не менее ответила санитарка, ухмыльнувшись, — Я сама-то неодаренная, но даже я знаю, что ваш брат-АРИСТО часто сходит с ума на почве своей родомагии. А у Пугачевых родомагия — всех пугать. Вот Пугачев и решил всех напугать, причем максимально жестко. Не удержался. А может он думал, что не помрет, а сам превратится в лешего, и тогда сможет всех пугать еще сильнее. Кто знает?

— Про родомагию — это правда, — согласился я, — Я сам Нагибин и страсть как люблю всех нагибать, даже с риском для собственной жизни. Так что понимаю усопшего Пугачева. Ну отчасти, на пол-шишечки. Но вообще мне нужно добраться до Соловьева. За этим я вас и остановил.

— Чем болен Соловьев — не знаю, — пояснила санитарка, — Да по-моему даже целители не знают. Но он плох. Скоро поедет на нашей машинке вслед за Пугачевым, если вы понимаете о чем я, барон.

— Значит, нам нужно поспешить, — сделал я единственно верный вывод, — Так что нечего лясы точить. Откройте кузов.

— Открытие кузова две тысячи рублей стоит, — тут же напомнила санитарка, — Там же две дверцы. Как раз по тысяче за одну дверцу…

— Я дам десять, как только доставите меня к Соловьеву, — пообещал я, — Открывайте. И похраните пока мои мандарины.

Я закинул фрукты в кабину.

Водила нажал кнопку, дверцы кузова открылись. За ними оказалось совсем небольшое пространство, достаточное только для того, что пихнуть туда как раз один труп одного графа.

Пугачев был завернут в белоснежную простыню с изображением черепа — эмблемы клана Мертвяковых, который вроде и заведовал всеми моргами для магократов в стране.

Я кое-как влез в тесный кузов, размотал простыню и обнаружил под ней почерневший и страшно раздутый труп, напоминавший скорее тело толстого американского гангста-репера, а не русского графа.

Водила вышел из машины и тоже заглянул в кузов.

— Это его от крови лешего так раздуло, — пояснил парень, — И почернел он от неё же. При жизни-то он белым был. И совсем маленьким старичком. Ну и все внутренние органы тоже в труху — Имперским гаруспикам там доставать уже нечего, ни сердца, ни желудка не осталось. Так что нахрена его везти в морг — сам не знаю, но такая инструкция…

От трупа исходил едкий гнилосто-химический запах, простыня, в которую было завернуто тело, вся была в черных пятнах.

— Мда… — брезгливо протянул я, — Впрочем, ладно. Слушай, а он не токсичен?

— Да вроде нет, — не слишком уверенно сообщил водила, — Ну, по крайней мере, целители его так лапали, даже без перчаток… Вроде кровь лешего уже выветрилась. Или впиталась во внутренние органы и там растворилась. Трудно сказать. Я же не целитель…

— Достанем его из машины, — приказал я.

Вдвоем с водилой мы вытащили почерневшего графа из кузова и аккуратно уложили на травку. Врачей и пациентов рядом вроде не было, так что наших странных погрузочно-разгрузочных работ никто не заметил.

— Теперь дуй назад, в отделение магических травм, — распорядился я.

— А че я лейтенанту-то скажу…

— Придумаешь что-нибудь, — ответил я, — Помни, что на кону десять тысяч рублей. Это поможет тебе придумывать лучше. Давай, поехали!

Я еще раз поморщился от запаха, подавил подступавшую к горлу рвоту, а потом завернулся в измазанную черной гнилью простыню и улегся на место трупа. Водила закрыл двери кузова, через мгновение авто уже развернулось и поехало назад — к нужному мне отделению, где неизвестно от чего подыхал нужный мне Соловьев.

Потом автобус остановился, я услыхал недовольный голос лейтенанта:

— Зачем вы вернулись-то?

— Так это… — растерянно ответил водила, — Рано забрали. Живой он оказался.

— Кто живой? — недоверчиво уточнил лейтенант.

— Да Пугачев! Пугачев еще живой! Рано в морг повезли. Еще надо лечить. Вот еще полечат — потом в морг…

— Что ты мне мозги пудришь? Открой кузов!

Двери щелкнули, через несколько секунд голос лейтенанта прозвучал почти над самым моим ухом:

— Блин, ну и вонища! И я не вижу, что он живой, живые так не воняют…

Я пошевелился под простыней, потом издал зловещий замогильный стон.

— Хм… — напрягся лейтенант, — И правда живой. А зачем он тогда все еще в саване-то? Впрочем, плевать. Проезжайте. И поскорее, мне тут целый день еще торчать, так что увозите реще вашего вонючку.

Отдергивать простыню с моего лица лейтенант, естественно, не стал, видимо, опасаясь надышаться ароматами дохлого Пугачева.

Двери кузова захлопнулись, авто въехало в ворота отделения магических травм. Прислушиваясь к передвижениям автобуса, я понял, что водила запарковался у самых дверей отделения, задом к ним, так что увидеть меня агент Охранки теперь точно не сможет.

Я решительно вылез из-под загаженной простыни, прокашлялся, вывалился из кузова на крыльцо отделения и жадно вдохнул свежий воздух.

— Ну и поездочка, — констатировал я, — Ладно, давайте ваши электронные кошельки. Каждому переведу по пять тысяч, как и обещал.

Санитарка и водила со смартфонами уже были тут как тут, мне потребовалась пара секунд, чтобы расплатиться с ними.

— Благодарю за содействие, — кивнул я, — А теперь давай мне свой халат и проваливай. Тебя там мертвый Пугачев на газоне дожидается, если он еще не обратился в лужу гнили, конечно. И скажи мне, где Соловьев.

— На втором этаже. Крайняя палата справа, барон.

Я забрал из кабины пакет мандаринов, потом надел на себя не слишком белый халат, отжатый у водилы.

В таком виде я и вошел в небольшое двухэтажное здание отделения магических травм, здесь, к счастью никакой охраны уже не оказалось.

Внутри было довольно уютно, пол был из разноцветной кафельной мозаики, повсюду стояли цветы и пальмы в кадках. Атмосферу портило только то, что в глубинах первого этажа кто-то визжал от боли и ужаса. Ну оно и понятно — магические травмы — дело серьезное. Судя по голосу, визжал явно не Соловьев, а это главное.

Я поднялся на второй этаж, по пути столкнувшись с тощим батюшкой в черной сутане. Вот это мне уже не понравилось.

— Вы не от Соловьева ли, отче? — поинтересовался я у попа.

— От него, — устало ответствовал поп, — Князь исповедался. Совсем плох. С часу на час преставиться к Господу.

Вот блин. Интересно, упомянул ли Соловьев в своей исповеди о происхождении столь интересовавшего меня Слизевика. Но спрашивать это у попа было, разумеется, бесполезно.

Местные батюшки, в отличие от попов моего родного мира, тайну исповеди не разглашали, как я уже успел убедиться во время собственной свадьбы с принцессой.

Я ускорился и активировал ауру. Когда я вбегал на второй этаж, мой пакет мандаринов зацепился за ограждение лестницы и порвался. Фрукты покатились вниз, один вроде даже стукнул попа по голове.

— Простите, батюшка! — крикнул я, ловя на лету пару мандаринов.

С этой парой мандаринов в руках я и ринулся направо по коридору. Испуганная санитарка, дежурившая на этаже, вскочила со стула, но ей я просто проорал на бегу:

— Доктор Нагибин! Срочно бегу к Соловьеву, милая моя!

Через секунду я уже ворвался в нужную мне палату. Открывшееся мне в ней зрелище не обнадеживало. Соловьев, совершенно бледный и отощавший, лежал в большой кровати, его борода клином торчала к потолку, глаза были совсем тусклыми. Но вроде еще дышал…