Магия крадет (ЛП) - Эндрюс Илона. Страница 6

Я открыла большой сундук и вытащила статуэтку Баронг Бали. Она была около фута в высоту, но размер не имел значения.

— Поставь его, пожалуйста, под деревом.

Эйанг Ида любила это дерево. Оно росло вместе с ней, и я могла уловить её следы в ветвях. Дух дерева любил её. Он нам поможет.

Джим поставил статуэтку у корней дерева. Я выскользнула из туфель и сняла носки, затем выудила подношение из сундука. Я сделала его дома, перед тем как уйти. Джим посмотрел на банановый лист, скрученный в маленькую корзинку, на искусно выполненный поднос из пальмовых листьев, на композицию из цветов и фруктов и поднял брови. Я положила туда пончик, отнесла к статуэтке, опустилась на колени и положила всё к ногам Баронга Бали. Джим опустился на колени рядом со мной.

Я сидела неподвижно, погрузившись в медитацию, позволив своей магии окутать лужайку. Она текла по почве, касалась корней дерева и спиралью поднималась по стволу в крону. В магии, исходящей от дерева, произошла неуловимая перемена. Духи заметили Джима и задумались о его связи со мной. Если бы между нами была прочная связь, они бы его признали. Проблема в том, что я не была уверена, а достаточно ли этой связи.

— Значит, глазированный пончик — это традиционное Индонезийское подношение? — спросил он.

Вот остряк.

— Нет, традиционное подношение подразумевает пирожные. В данном случае, я предлагаю то, что мне нравится. Имеет значение само усилие приготовления кананг — подношения.

— Почему ты просто не повторишь тот фокус со стикерами?

Последний раз, когда мы вошли в дом, окутанный магией, я написала защитный иероглиф на стикере и прилепила его к груди Джима.

— Потому что эта тёмная магия Индонезийского происхождения, а я намного сильнее в своей родной магии, чем в начертании проклятий на клочках бумаги.

Духи всё ещё сомневались. Я не могу оставить его на лужайке. Он будет упрямиться и последует за мной в дом. Я должна была показать им, что он важен.

— Джим?

— Да?

— Мне нужна помощь.

— Я готов, — ответил он.

— Мне нужно, чтобы ты подумал о том, почему впервые позвал меня на свидание. Действительно подумал об этом.

— Я пригласил тебя, потому…

Я подняла руку:

— Нет. Не говори мне, — мне было слишком страшно узнать. — Просто думай об этом.

— Хорошо.

Я точно знала, почему была влюблена в Джима. Причина была не одна, а целый ворох. Он был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Когда Кэрран заходил в тупик, он шел к Джиму и доверял ему придумывать выход из положения. Он выглядел… Ну, он был сексуальным. Невыносимо горячий, как мужчина, которого вы могли бы увидеть в журнале или по телевизору. В нём была какая-то грубая мужественность, своего рода смесь мужской уверенности и силы. Он был так не похож на меня. Я была маленькой и хрупкой, а он — крупным и мускулистым. Мне нравилась эта двойственность, контраст между мной и им. Это заводило меня, и я наблюдала за ним, когда он не замечал. Я знала, как он держал голову, наклон плеч, как он ходил, неторопливо и уверенно. В толпе одинаково одетых мужчин я бы сразу узнала своего Джима.

Но заставили меня влюбиться в него не его ум, не его внешность и даже не тот факт, что он был смертельно опасен. Всё это было здорово, но недостаточно. Поэтому я открыла своё сердце и позволила духам заглянуть внутрь. Моя жизнь часто была хаотичной. Мне было страшно. Я выходила из себя. Я психовала. Я всегда сомневалась, сработает ли моя магия проклятия или нет. Я была беспомощна без очков, и это тоже пугало меня. Но Джим… Джим мог сделать один шаг в мой хаос, и внезапно все проблемы разрешались сами собой. Он решал их одну за другой со своей спокойной логикой, а затем поворачивался ко мне и говорил: «У тебя получится». И я осознавала, что он прав, и я справлюсь. Он верил в меня.

Тепло заструилось по моим босым ступням и разлилось внутри меня, вплоть до кончиков пальцев, пока они не начали покалывать.

— Что-то происходит — сказал Джим спокойным тоном.

— Пусть происходит.

Джим сидел очень тихо. Мускулы напряжены и сгруппированы, как будто перед прыжком. Духи касались его и ему определённо это не нравилось. Видимо «пусть происходит» означает «готовься убивать».

Амулет на его груди задрожал. С металлическим лязгом глаза Баронг Бали широко распахнулись. Духи признали нашу связь и будут его оберегать. Но это также означало, что Джим будет видеть мир моими глазами. Его это немного шокирует.

— Духи даровали тебе Взор, — объяснила я. — Теперь ты можешь видеть мир так, как вижу его я. Это временно. Если ты снимешь амулет, ты снова станешь слеп к магии. И, похоже на то, что эффект пройдёт, как только закончится магическая волна.

Я встала на ноги:

— Сейчас мы войдём в дом. И ты увидишь разную странную хрень. Не пугайся.

Он наградил меня ещё одним непроницаемым взглядом.

Мы подошли к порогу. Я вставила ключ в замочную скважину, повернула его и распахнула дверь. Дом простирался перед нами, тёмный и холодный. В воздухе витала слабая трупная вонь. Джим сместился, приняв более свободную позу, готовясь к тому, что кто-то попытается разодрать ему шею. Я сложила руки, закрыла глаза и позволила силе волнами исходить от меня.

Джим оскалился.

Я открыла глаза. Вязкая зловонная магия сочилась из стен вокруг нас, прозрачная, испещрённая тёмными пятнами, она скатывалась по панелям вниз.

— Что это за дичь?! — рявкнул он.

— Это ты окунул только мизинчик в мой мир. Держись ближе, Джим.

Стены возле двери были светлее, налёт мерзкой магии тоньше, но к концу коридора магия становилась плотнее. С того места, где я стояла, мне было видно открытое окно в кухне. Тёмная слизь втекала сквозь него в дом. Что бы это ни было, оно пришло с заднего двора.

Маленькие клыкастые пасти сформировались из вязкой магии и потянулись ко мне. Джим выхватил свой нож — огромный, тёмно-серый, с изогнутым наконечником и рядом металлических зубцов у рукояти.

Я сделала глубокий вдох и подняла руки в медленном и грациозном движении, руки отведены назад, пальцы растопырены и дрожат.

Скверная магия замерла в нерешительности.

В моей голове пели флейты, а металлические звуки ксилофона задавали ритм. Я распахнула глаза, согнула колени, оторвала носки от пола и крутанулась на месте. Магия толчками вырывалась из меня. Слизь вокруг нас испарилась, как будто сгорела в невидимом огне. Яркий солнечный свет распространялся волной, омывая стены, пол, потолок от гнили. Он очистил коридор, гостиную, кухню, скользнул по оконной раме. Тёмная слизь пропала из виду.

Странно.

— Ни хрена себе! — произнес Джим.

Я нахмурилась:

— Это неправильно.

— Что значит — неправильно? Это, мать твою, невероятно!

— Обычно, когда дом настолько заражён, магия глубоко укореняется. У меня должно было уйти больше, чем два шага очистительного танца. Не понимаю. Такое сильное заражение, но поверхностное.

Я прошла на кухню и открыла дверь на заднее крыльцо. Задний двор выходил на участок леса. Кованый железный забор отделял газон от деревьев, узкие ворота были приоткрыты. Мерзкая магия витала между деревьями, покрывая кору, сочась и выжидая. Она почувствовала меня и скользнула глубже в лес.

Куда же ты? Не убегай. Мы только начали.

Я пересекла газон, вышла через открытые ворота и направилась в лес. Джим шёл рядом со мной. Магия ускользнула от меня. Я нагнала её на тропе между могучими дубами. Тот же самый запах, что я почуяла на пряди жёстких волос у себя на кухне, наполнил мои ноздри — сухой, едкий и горький. Почти на месте.

Тропинка нырнула под сень ветвей деревьев, сплетённых вместе побегами кудзу. Я шла по ней, двигаясь быстро по естественному туннелю из листьев и ветвей. Зеленый туннель вывел на поляну. Должно быть, здесь упало огромное дерево и прихватило с собой пару соседей. Три гигантских ствола лежали на траве. Окружающие нас деревья и плющ претендовали на свет, жадно ловя каждый случайный фотон, и листья заполнили пространство высоко над нами, что делало солнечный свет рассеянным и зеленым. В воздухе витал скверный запах, пропитанный разложением. Это было похоже на пребывание на дне действительно глубокого, кишащего помоями колодца.