Цена империи. Фактор нестабильности (СИ) - Тарханов Влад. Страница 15

Я, как положено, приветствовал высокое начальство. Василий Иосифович, принявший в феврале начальство над гвардией, был в довольно благодушном расположении, так что начальственного втыка я не ожидал, но вот приказ его…

— Господин полковник! Мы тут приняли решение о внеплановых маневрах вашего батальона. Задача. Взять первую и третью роты вашего батальона и вместе с ними выдвинуться в деревню Вороно, что под Москвою. Разбить лагерь. Провести саперные работы согласно пожеланиям Его Императорского Величества. Время на подготовку — три дня. Выдвигаетесь двадцать девятого сентября. Задача — обкатать новое оборудование, так сказать, в полевых условиях, пусть и не боевых. Приказ заберете у адъютанта.

— Будет сделано!

— Василий Иосифович! Иван Александрович! Позвольте мне от себя несколько слов добавить.

Я слышал, что Михаил Николаевич человек не весьма деликатный, мягко говоря, но личная беседа с ним убедила меня в обратном.

— Можно сказать, что я использую ваш батальон в личных целях. Пусть говорят. Император я или нет? Но на самом деле это не совсем так. Я принял немного поспешное решение — купил бывшее имение графа Ростопчина, того самого, поджигателя Москвы. Хочу там построить дворец цесаревича. Почему поспешное? Когда купил, то мои люди узнали, что в имении имеется большая сеть подземных ходов. Ничего необычного, но… безопасность цесаревича становится под угрозою. Получается, что в построенный дворец смогут проникнуть, сиими ходам воспользовавшись, злоумышленники. Действительно, хода там есть. Посему вам там придется застрять на какое-то время. Заодно задач мы с Василием Иосифовичем решили вам накидать: лагерь временный, но укреплённый, опробуйте на практике колючую проволоку, как с ней сподручнее делать заграждения, причем полевые, разборные, водоснабжение в полевых условиях, учтите, есть пруды, нечищеные, так что осторожнее будьте, полевые кухни, консервы, да, рутьеры. Посмотрите, на что сии монстры способны, что они могут буксировать, каковы по прожорливости. И еще, в самых дальних закоулках обнаружилось пять аппаратов Флейса. Фактически, кто-то назвал сие чудо ученой мысли изолирующим противогазом. Я не знаю через какие руки прошли эти аппараты, но они есть, а вот кстати и статьи из английских газет, где поются дифирамбы «этим чудесам изобретательского гения британского инженера Генри Альберт Флейса, который сумел целый час просидеть в резервуаре с водой, а потом и плавал, ныряя на глубину до двадцати футов». Это то, что нам нужно, чтобы без опаски спустится в подвалы и подземные ходы, там и фонари электрические водолазные пригодятся. Что касаемо проблем потусторонних, то тут посложнее будет. Покойный граф Растопчин, оказывается под подозрением был у православной церкви, ибо на словах борясь с масонством, на деле верно им служил. И этот широкий жест по пожогу собственного дворца был не чем иным, как ритуальным жертвоприношением, но вместо агнцев и козлищ, под нож пошли люди, а заодно и от свидетелей избавлялся. Вот для чего в Вороново вместе с сапёрами отправится и человек Божий, кто конкретно — увидите на месте. Солдатиков без слова Божьего и надзора отеческого оставлять нельзя, да и видеть ему многое дано, что иным не позволено. Он и защитить сможет в минуту трудную и атаку отбить сил тёмных.

С таки напутствием я и отправился на эти маневры. Работы предстояло много. На месте все оказалось не так просто и радужно, как на словах начальства. Да тут такое дело… Хочешь, не хочешь, а делать надобно!

Владимир Алексеевич Гиляровский

В жизни все состоит из неожиданностей. Откуда Анна Бренко узнала о провинциальном актере Гиляровском? Но предложение вступить в ее театр, точнее, Драматический театр А.А.Бренко в доме Малкиеля, прозванный в столице Пушкинским театром, ибо находился неподалеку от памятника великому поэту, честное слово — не ведаю[2]. Так я оказался в Москве. В моей жизни было много всего, я и коней пас, и в бурлаках ходил, и на войне с турками оказался — на Кавказе, сначала вольноопределяющимся в 161-м Александропольском полку, да потом перешел в охотничью команду, не мог я спокойно маршировать в колонне, то на скалу какую вылезу, то колонну обгоню да посмотрю, что там впереди делается. В охотниках Георгия и получил. Все по заслугам. Честь по чести. Надо сказать, что летом получил я весточку из Вологды, оказалось, что батюшка мой стихи мои в местную газету дал еще в семьдесят восьмом году, тут меня и зацепило. Вологда знает поэта Гиляровского, а Москва не знает! Не порядок! Как раз летом послабление вышло, стали снова издаваться газеты и литературные журналы, цензура, конечно, после взрыва в Зимнем свирепствовала, но уже и напечататься было где. Так и стишки напечатали, и рассказ мой про военный поход противу турка. Рассказ тот получился «в струю», что называется. Вот и сменил я театральные подмостки на перо и бумагу. А тут нашел меня старый друг, однополчанин, из того же полка Александропольского. Он по Михайловскому призыву в жандармы пошел, там и денег больше, и звание его подскочило, в общем, одни плюсы. Он меня в одну газетку рекомендовал, а там, как только появился в редакции, меня и отправили в Вороново, там, мол, проходят маневры лейб-гвардии саперного батальону, покрутись, напиши, что там и как…

Как известно, жители первопрестольной и её окрестностей предпочитают вести неспешную и размеренную жизнь. Конечно, не раз случались пожары, войны и иные катаклизмы, кои заставляли москвичей менять свои привычки, но потом всё постепенно возвращалось на пути своя. Так и было после мартовского взрыва в Зимнем, приведшем к гибели не только августейшей семьи, но и значительной части весьма разросшейся семьи Романовых. Да, безусловно, ветры перемен доносились и сюда, тем паче, что новый Император подобно своему великому предку железною уздою поднимал Россию на дыбы. Но Господи, как же сладостно вернуться в привычный, уютный мирок сытного и обильного обеда, вкуснейших домашних наливок и настоек, дневного сна домашнего халата и иных, таких простых радостей жизни. И постепенно, на поверхностный взгляд местных обывателей жизнь налаживалась. Но москвичи при всём этом не были доверчивыми простаками и умели видеть, слушать и делать далеко идущие выводы. К осени, когда местное дворянство, разъехавшееся по своим загородным домам и усадьбам, стало собираться во вторую столицу, стали множиться слухи по поводу Вороново. Сии сплетни активно обсуждались по вечерам, когда местные помещики собирались в беседках и под ароматный чай или более крепкие напитки обменивались новостями. И постепенно из отдельных обрывков собралась общая картина происходящих событий. Оказывается, что имение, принадлежавшее графу Ростопчину, и висевшее тяжким обременительным грузом на его наследниках, кого-то таки заинтересовало. Более того, эти неназванные люди уже готовы даже оформить всю сделку, и кто сие — пока что неведомо. Это известие следовало основательно переварить и все присутствующие, как по команде замолчали и на протяжении нескольких секунд лишь переглядывались. А после, дискуссия получила иное направление, а именно кто же окажется их новым соседом и какие неожиданности следует ожидать. Аналогичные дворянские собрания в миниатюре собирались на протяжении недели, перекочевали из беседок в дома, из дома в дом, даже стали предметом разговора за партией ломбера в губернском собрании. Но в сентябре в Вороново появились нежданные гости. Первым, кто переполошил почти всё местное дворянское общество и заставил вернуться из царства Морфея на грешную землю, оказался неугомонный полковник Гуров. Пётр Владимирович, во многом подражал великим гусарам дней минувших, и в самой большой зале его дома разместилась небольшая картинная галерея. Самые почётные места занимали портреты Дениса Давыдова, Алексея Бурцева, Якова Кульнева и прочих знаменитых рубак, царствующих на поле брани и на любом балу. А посему, Пётр Владимирович каждое утро, не взирая на то, во сколько вчера была закрыта пуля или опустошена последняя бутылка, запрыгивал в седло и начав с рыси, переходя на галоп добирался до излюбленной рощи. Сие место, на протяжении последних лет служило ему тиром, где полковник отстреливал несколько барабанов попеременно из двух Смит-Вессонов, достав их седельных кобур. И по результатам поражения мишени, Пётр Владимирович делал выводы о том, стоило ли вчера переходить с коньяки на шампанское или не пора ли немного уменьшить объем стременной чарки. Сегодня рука не дрожала, что изрядно тешило самолюбие полковника, но неожиданно его внимание привлек странный шум, коий постепенно усиливался. Скоро стало ясно, что его издаёт какой-то механизм, а через несколько минут над деревьями появились клубы дыма, как будто двигалось несколько паровозов, хотя до ближайшей чугунки было немало вёрст. Сходство добавило характерное чуханье, а затем и громкий гудок, а ещё через мгновенье из-за поворота показался сперва один, а затем второй, третий и всего восемь рутьеров, сиречь дорожных паровозов. И каждый из них ехал не налегке. Один из них буксировал сразу три четырехколесные кухни полевых кухни, трубы которых дружно дымили, говоря о том, что солдатики не останутся без горячего завтрака. Другие тянули закрытые вагоны и открытые повозки на которых разместились солдаты. Полковник подошел к коню и достал из отделения на седле небольшую подзорную трубу, раздвинул её и стал более внимательно рассматривать открывающуюся перед ним живописную картину. Судя по мундирам, на марше находился лейб-гвардии сапёрный батальон, но столь диковинного перемещения воинской части, Пётр Владимирович ещё не встречал, если не считать рассказы своего племянника, служившего по линии железнодорожного ведомства и статьи в «Русском инвалиде». Но так, чтобы по просёлочной дороге, а не по чугунке, это выглядело весьма непривычно и диковинным. Судя по всему, этот караван направляется именно в Вороново, эту мысль полковник додумывал уже на ходу, подбегая к коню и запрыгивая в седло не касаясь стремян.