В тени Нотр-Дама - Кастнер Йорг. Страница 31

Фальконе поднял выше десятку:

— Почему крапленых?

— Если рисунок на обратной стороне внимательно рассмотреть, то вы увидите, что черточки в углах немного толще. Карта принадлежит не только убийце, но и шулеру. И не рассказывайте мне, что это для вас новости, мой хитрый страж порядка!

— Вовсе нет! — Фальконе спрятал игральную карту и грош. — Но у вас я надеялся получить намек, кто прячется за подделками.

— Вы предполагаете какую-то связь?

— Считаю возможным. Кто подделывает одно, находит, возможно, удовольствие и в другом. Как и кокийяры, которые были задействованы в самых разнообразных делах.

— Опять ваши «братья раковины»! Словно Париж не мог предложить других подлецов.

— Отнюдь, целую кучу. Нам в Шатле никогда не придется выстраиваться в очередь в поиске работы на Гревской площади. Клопен Труйльфу и ватага его нищих совсем не дают нам покоя; целая армия, как когда-то давно — кокийяры. И так же герцог Египта может внести в ближайшее время существенную лепту. Да и о кайманах и кротах не нужно забывать.

Оба последних понятия были мне незнакомы, и я попросил Фальконе объяснить.

— Кайманы хватают детей на улицах или из домов их родителей и отдают нищим. С обрубленными руками и выколотыми глазами или обваренными лицами малышей делают калеками и рабами.

— Какой ужас! — воскликнул я. — Худшего и вообразить себе нельзя.

— Почему же, — возразил Фальконе, — кроты. Банда, о которой мы знаем все равно, что ничего.

— Чем они промышляют? — спросил я, испугано и одновременно заворожено.

— Убийством, бесшумными убийствами темной ночью. Убийцы передвигаются в темноте с уверенностью кротов, которые прорывают себе ходы под землей.

Марго поднялась.

— Значит, лейтенант Фальконе, вам вовсе не нужен Вийон, Париж и без того дает вам постоянный заработок. Простите, если я сейчас вновь займусь делами таверны. И сэкономьте ваши фальшивые деньги, вы гости толстухи Марго.

Только она ушла, Фальконе махнул рыжеволосой девице.

— Еще вина, месье?

— Нет, мяса!

Он посадил ее себе на колени и положил руки на грудь.

— Марго пригласила нас. У тебя есть сестра для моего молодого друга и милая комнатка на ночь?

Я встал и сослался на сильное утомление и уйму работы, которая поджидала меня. Нет, у меня не было настроения для женщин. Маленькая танцовщица, которая так неожиданно споткнулась и упала в мои руки, могла бы легко разжечь огонь во мне. Но мне не нравилось все глубже заходить в расставленные сети Фальконе. Кроме того, я кое-что у себя припрятал под камзолом, чего ему не следует видеть.

— Мы наверняка скоро снова увидимся, месье Сове, — пообещал лейтенант и опять вернулся к хихикающей подружке.

Я поспешил обратно к Собору и не обратил внимания на сомневающиеся, подозрительные взгляды, которыми окинул меня привратник на улице дю Клаватре. Когда я вошел в Собор, я только мельком взглянул наверх, где Одон расстался с жизнью. Образ, непонятно как связанный с его смертью, вызвал у меня отвращение, и я быстро повернулся ко входу на лестницу.

Лишь в своей келье в Северной башне я почувствовал себя в безопасности от Фальконе и засунул руку под камзол, чтобы достать накладную бороду.

Она исчезла.

Глава 6

Каменная смерть

Прямо передо мной стояла девушка и говорила со мной, но я не понимал ее. Неугомонная дробь глухих ударов барабанов поглощала слова, каждый удар был таким мощным, что от него содрогался весь дом. А может, у меня только оттого возникало такое впечатление, что большинство людей сбились в кучи, стоило барабанам загреметь? Мужчины и женщины толпились в большом зале, каменные стены которого обещали им убежище и защиту. Надолго ли?

Девушка развернулась и вышла. Я побежал вслед за ней. В тот момент я не знал причины, это было неопределенным предчувствием опасности. Удары барабанов обещали беду, а страх людей красноречиво подтверждал это.

В длинном проходе я остановил девушку. Здесь ужасный барабан гудел не так мощно. Крича, мы поняли друг друга. Я спросил девушку, куда она идет.

— Мне нужно выйти, продолжить поиск.

Я предупредил об опасности, которая при каждом ударе барабанов обрушивается с небес на голову за пределами защитных стен.

— Опасность — цена познания.

Девушка хотела убежать прочь, но я крепко схватил ее за плечи, не давая ей уйти. Тут меня самого схватили за плечи и дернули с такой силой, что я упал на землю. Надо мной стоял костлявый мужчина с примечательным, похожим на лошадиное, лицом. Я узнал его: Одон.

Он ушел, а с ним девушка. Передо мной открылся покинутый ход, кажущийся бесконечно длинным. Я побежал вдоль по нему, натолкнулся на винтовую лестницу и прямо-таки взлетел, а не взбежал вверх по ней. Да, у меня было чувство, будто я лечу, парю над ступеньками.

Наконец, я стоял на свежем воздухе. Сильный ветер дул мне прямо в лицо, мешал дышать, колол глаза.

И за ветром пришел каменный дождь. Каменные шары, больше головы, летели во все стороны, будто их швыряла рука разгневанного великана. Мощными ударами они разбивали в крошку крепостные стены вокруг меня. Камень за камнем величавой горной крепости вырван из своей ячейки.

Тут я увидел девушку. Она стояла перед большим входом и внимательно смотрела на многочисленные скульптуры наверху, полностью забыв про каменный дождь. Но я видел, что каменные глыбы приближались все ближе ко входу.

Со страшным треском в воздухе летел камень. Я видел, как он приближался, и знал — он размозжит портал, а с ним и девушку. Я закричал и заметил силуэт, который кинулся к девушке, ища защиты, словно она могла оградить от каменной смерти.

Но прежде, чем каменный блок раскололся на части, я побежал. Когда я подоспел, яростный порыв ветра рассеял пыльное облако возле места удара. Под скалой и руинами портала лежало похороненное размозженное тело, я заметил остекленевший взгляд Одона. От девушки не осталось и следа…

Я проснулся рано утром и был благодарен тому. Смерть Одона преследовала меня даже во сне, сливалась с вечно возвращающимися картинами горной крепости. Так навязчиво, что сон почти не приносил мне отдыха. Я чувствовал себя усталым и разбитым, словно действительно боролся на той горе со штормовым ветром. Голова трещала, и многочисленные вопросы, которые напирали на меня, не способствовали облегчению.

Что должны были найти Одон и девушка в замке? Да и я сам? Кто метал камни? И девушка — что она искала? Кто она?

Во сне я был с ней знаком, однако не знал ее имени. Я закрыл глаза и попытался вызвать в воспоминаниях молодое, красивое лицо. Непроизвольно я подумал о малышке, которая прошлым вечером танцевала под песню Вийона. Это она произвела на меня такое впечатление, что я взял ее в мир моих сновидений?

Шорохи возле моей двери в келью оторвали меня от воспоминаний. Я вскочил с кровати и подошел к окну рядом с дверью. Я чуть было не выскочил наружу и не обнял мужчину, который там ставил на маленькую скамейку круглый поднос.

Одон!

Он жив!

Я оставил дверь закрытой. С разочарованием я осознал, что мой измученный разум играет со мной шутки: это был Гонтье, и у меня не было повода заводить с ним разговор. К чему слушать обвинения, если он вообще заговорит со мной. Слишком отчетливо у меня в памяти прозвучало его утверждение, что я — убийца Одона.

Когда я сидел за утренней трапезой, то догадывался, что Гонтье или даже все остальные причетники продолжали считать меня убийцей Одона Хлеб был черствым и старым. К сожалению, лишь после нескольких ложек я почувствовал отвратительный привкус мучного супа: это было утреннее пожертвование воды от причетника, а, возможно, даже от самого повара.

Я с большим трудом приступил к работе над второй главой Пьера Гренгуара «О теориях, которые выражали ученые в новейшее время о состоянии и определении комет». Я едва понимал, что записал Гренгуар. Много раз я делал описки и был вынужден стирать ошибки железным скребком. Виной тому были не только запутанные теории, в которых кометы назывались «хвостатыми звездами», «посланниками небес со шлейфом» и «кровавыми бичами Божьими», — мои мысли витали вокруг других вещей.