Последнее пророчество Эллады (СИ) - Самтенко Мария. Страница 53

Потом, кажется, эту самую Минту ухитрились застукать в покоях самого Зевса, где та, непонятно как сбросившая с себя чары самой Совоокой, занималась какими-то непотребствами. «Непотребства», кстати, выдумали другие нимфы — ни на что другое у них просто не хватило фантазии. Артемида же считала, что бедная нимфа пыталась нажаловаться Зевсу на них с Афиной, но тут, слава мойрам, принесло Геру, фантазии у которой было примерно как у тех самых нимф. То, что о Минте с тех пор никто ничего не слышал, говорило само за себя.

Так или иначе, богине охоты было по-человечески неприятно находиться в этих беломраморных покоях, сидеть на этих безликих подушках, смотреть в белый давящий потолок и глушить тоску по лесу терпким вином. А ведь потом придётся ещё и идти к Афродите, в её заваленные всяким «прелестным» хламом покои, где витает стойкий аромат благовоний и нельзя ступить и шагу, не наткнувшись на изящную статуэтку или ещё какую-нибудь безделушку.

— Ты меня не слушаешь, — упрекнула её Афина, которая, будучи опять же богиней мудрости, терпеть не могла, когда её болтовню пропускали мимо ушей.

Артемида прикрыла глаза и устало потёрла переносицу:

— Прости, задумалась. Ну, что там сказала Нюкта?

Афина передёрнула плечами с металлическим звоном:

— Она не сказала. Просто выставила меня из дворца. Я замаскировалась под тень и пошла обратно, но наткнулась на Громовержца. Наш с тобой достойный отец, — её голос чуть смягчился, Афина любила отца (что не мешало ей интриговать, желая превратить его в женщину), — прибыл с братским визитом в Подземный мир. Его приветствовал Владыка Аид и твоя дорогая подружка…

— Персефона?… — Артемида нахмурилась. Слова Афины о Персефоне взволновали её куда больше, чем её же полная самобичевания речь о том, что Нюкта отказалась поддерживать Концепцию.

— Она самая. Она приветствовала отца как хозяйка, а не как жалкая пленница нашего подземного дяди.

— Ты уверена? — быстро спросила Артемида.

— ещё как, — кисло сказала Афина. — Сначала она стояла там со своим обычным неприступно-царственным видом, — «неприступность» и «царственность» богиня мудрости замечала во всех, кроме себя. — Потом он что-то сказал, а она рассмеялась и взяла его под локоть.

— Рассмеялась?!

— Скорее усмехнулась, — поправилась Афина. — У неё есть такая, знаешь, недобрая и кривая усмешка… но усмехнулась. А потом протянула руку к подземному дядюшке, вот так, слегка коснулась его запястья, потом убрала пальцы и взяла его под локоть. А вокруг носилось это маленькое чудовище и распугивало своими воплями все живое. И мертвоё.

— Какое чудовище? — не поняла Артемида. — Танат что ли?

— Макария, — скривилась Афина.

Охотница кивнула. Так, значит, Персефона окончательно переметнулась на сторону врага. На сторону мужиков! Геката, которую они даже не пытались завербовать, была на стороне мужиков, Макария — тоже, и Персефона, похоже, решила брать пример с подруги и дочери. Ах, если бы Артемида могла спуститься к ней в Подземное царство, поговорить по душам…

Услышать, что Персефона избавилась от ночных кошмаров, и что она наконец-то с теми, кого так любила и чью смерть так оплакивала. И что она готова защищать их ото всех на свете, в том числе и от бывших подруг.

Услышать, что и она, Артемида, тоже могла бы защищать брата, отстаивая его право остаться мужчиной. Но нет, вместо этого она пресмыкается перед Пенорожденной в надежде вымолить разрешение превратить его в женщину, а не отправить в Тартар вместе с Зевсом, Посейдоном, Аидом и остальными мужчинами, способными помешать Концепции.

Персефону придётся отправить в Тартар вместе с ними. И Макарию тоже — просто на всякий случай. Ещё не хватало, чтобы эта излишне энергичная царевна возглавила сопротивление — а она может! Опасность следует ликвидировать в корне.

Вино на губах охотницы вдруг стало горчить.

— Теперь нам придётся как-то объяснить это Афродите, — буркнула Афина, не обращая никакого внимания на моральные терзания соратницы. — И с Нюктой, и с Персефоной. У тебя нет идей? А то я потратила недельный запас мудрости на то, чтобы убраться из Подземного мира, не попавшись никому на глаза.

— Что уж тут объяснять, — оживилась Артемида (подумать только, Афина Мудрая нуждается в её советах, тут даже этическая дилемма насчёт Персефоны и брата немного отошла на второй план). — Скажем, как есть, и Пенорожденная сама объяснит все этой… как там ее…. А! Всепобеждающей любовью, пути которой неисповедимы!

***

Минта

Минта твёрдо вознамерилась соблазнить Зевса.

Конечно, он был трудной целью — во-первых, путь в его постель стерег страшный дракон в виде верной (излишне верной, с точки зрения Минты) жены, так ещё и на пути к желаемому нужно было расталкивать локтями соперниц. Целое воинство нимф, наяд, дриад, океанид, и иногда даже смертных желало оказаться на ложе Владыки Олимпа, и если Зевс будет принимать всех согласно очереди и не отвлекаясь на тех, кого он желает сам, но кто при этом не желает его (Минта знала, что такие бывают, хотя и считала подобное поведение на редкость странным), ждать придётся долго. Поэтому красавица-нимфа хотела обойти очередь страждущих и соблазнить Зевса в первых рядах. Желательно не попавшись при этом Владычице Гере — мало ли какую месть та удумает! Тут Минта не могла даже рассчитывать на заступничество Персефоны — в случае чего, сестра, конечно, попытается её защитить, но не будет же она караулить покои Зевса! К тому же…

Минта вспомнила эпизод примерно тридцатилетней давности, когда Персефона попыталась соблазнить Владыку Олимпа в виде змеи. Причем Зевс как таковой её не интересовал — о нет, она хотела выпросить у него право развестись с Аресом (женщинам, как известно, развестись сложнее, чем мужчинам). К сожалению, из этого ничего не вышло. Верховный бог Олимпа удачно соблазнился, но право на развод давать не спешил, и обозлившаяся Персефона нажаловалась на него Гере, преподнеся все так, будто она — невинная подземная овечка, а он — коварный похититель и соблазнитель. Олимп тогда сотряс грандиозный скандал…

Поэтому Минта была уверена, что Зевс не очень обрадуется Персефоне, торчащей, словно гаремный евнух, подле его покоев. Какое-то время нимфа обдумывала вариант попросить о помощи Макарию — та точно не откажется отвлечь Геру, пока Минта развлекается с её мужем — но, поразмыслив, решила, что с юной царевны станется ввергнуть Олимп в пучину хаоса. А отвечать за возможное разрушение вотчины олимпийских богов простой нежной нимфе как-то не с руки.

Однако Судьба-Ананка благоволила несчастной нимфе — желанный Эгидодержец сам, лично спустился в Подземный мир с братским визитом! Этот шанс нельзя было упустить!

— Мне кажется, это плохая идея, — с сомнением качнула головой Персефона, когда Минта поделилась с ней гениальным планом по соблазнению Владыки Олимпа.

К тому моменту Зевса уже встретили, накормили, напоили, обмыли ноги, представили Персефоне и Макарии, и повели прогуливаться вдоль Стикса. Эх, если бы Минта не отсыпалась в своих покоях после пережитого стресса, она бы успела на омовение ног!.. И Зевс бы точно не устоял!..

Впрочем, нимфа была уверена в том, что он и так однозначно не устоит — главное, чтобы сестрица не путалась под ногами. Нимфа уперла руки в бока и состроила капризную гримаску:

— Ну, сестрица! Такой шанс выпадает раз в жизни!

— Да, и только потому, что не каждая может это пережить, — нахмурилась царица. — Если Гера узнает…

Она с сомнением посмотрела на Зевса, который неторопливо уходил куда-то в сторону Стикса и вел неспешную беседу с Аидом.

Минта проследила за её взглядом. Искристо-белое торжественное одеяние Владыки Олимпа не скрывало, а только подчеркивало могучее сложение, сильные ноги и руки, принадлежали не человеку, богу, а какой-то прекрасной статуе, изваянной великим скульптором. Чуть вьющиеся волосы цвета темного золота ниспадали на плечи тяжелыми волнами, а когда нимфа перевёла взгляд ниже, то не смогла удержаться от восторженного вздоха. Не то услышав, не то почувствовав этот вздох, Зевс обернулся и быстро, оценивающе взглянул на нимфу. Та затрепетала, чувствуя, как к щекам приливает кровь, но властитель её дум уже отвернулся, что-то вполголоса выспрашивая у Аида.