Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! (СИ) - Юраш Кристина. Страница 34

Я подошла к окну, слыша песни и какие-то народные повизгивания.

— Это что у нас за праздник? — спросила я, поглядывая на зверей.

— Да что-то люди разгулялись, — переглянулись звери. — Да мало ли что там происходит? Пусть себе поют! Не заблудились, не орут, так пускай!

— Ладно, — заметила я, подозрительным взглядом осматривая заснеженные верхушки деревьев.

Я пошла к выходу, как вдруг путь мне перегородил Буран.

— Не велено тебя никуда пускать! — проворчал он.

— Что значит «не велено»? — прищурилась я на огромного медведя. Тот смутился и вздохнул.

— Елиазар не велел тебя никуда пускать более. Сказал, чтобы ты во дворце сидела! Хватит, он сказал, неприятности искать на его голову! — прорычала Метелица.

— Так, ребята, — уперла я руки в боки. — И что? Вы меня теперь в лес пускать не будете?

— Нет, — мрачно заметили звери. Видимо, переглянувшись для храбрости.

— Ладно, — заметила я, расхаживая по комнате. Как вдруг сорвалась: «Ванечка! Миленький!»

— Аааа! — дернулся Буран, прилипнув к стене. — Что ж ты так пугаешь, то?

— Мне в лес надо! Проверить, что там такое! Может, Мизгиря ищут? — заметила я, снова прислушиваясь. Слов было не разобрать.

— Не велено! — встала на место Бурана Метелица. — Сиди во дворце! Целее будешь! Так и сказал!

— Ладно, — вздохнула я, обходя комнату по кругу. — И чем, извольте спросить, мне во дворце заниматься?

— Эм… — переглянулись Метелица и Буран. — Снежинки делать!

— Чего? — спросила я, которая в последний раз снежинки резала в детском саду. Я была еще тем маньяком!

— Видала, какие красивые снежинки? — заметила Метелица. — Так вот, ты ведь Снегурка! Можешь свои сделать! Все снегурки снежинки резали! Гляди, какие красивые падают. Это все они!

— Неужели? — удивилась я, рассматривая снежинку на шкуре Метелицы.

— Я тебе сейчас все принесу! И расскажу, что делать надо! — оскалилась в улыбке волчица. — Как только сделаешь, так сразу такие и посыплются! Научим, как их сыпать! Сколько хочешь насыплешь!

— Ме-е-еду хочется, — всхлипнул Буран. — Да нельзя!

Пока я расхаживала по комнате, мне принесли ножницы изо льда и стопку белоснежных листов.

— Поглядим, какие же снежинки наша снегурка сделает! Да, Буранушка? — приторным голосом доброй воспитательницы заметила Метелица.

— Поглядим! — согласился Буранушка после «Чего молчишь? Я тебя сейчас за попу укушу!»

Зверье улыбалось, пока я вспоминала, как резать снежинки.

— А ажурные какие снегурки делали! Прямо загляденье! Бывало, на одну снежинку недели уходили! Да, Буранушка? — пыталась подсластить пилюлю Метелица.

— Да, Метелица! — кивал Буран и вздыхал.

— Неделями сидела девица и резала, старалась…

— Так! Куда снежинку девать? — спросила я, стряхивая с колен обрезки. — Уже сделала!

— Ничего себе! Какая ты быстрая! — переглянулись звери.

Я развернула бумагу. Получился огромный блин, похожий на лаваш с дырками в виде елочки. Если на кого-то упадет такая снежинка, то он уже не встанет!

— Эм… — переглянулись звери.

— Ну… для первого раза… — протянул Буран.

— Как бы ты только начала… — протянула Метелица.

— Короче, не отчаивайся! — хором подбодрили звери.

— Так куда ее нести? — спросила я. — Чтобы снег пошел?

Никто не знал, но у меня уже в голове созрел хитрый план, как выбраться отсюда!

Глава двадцать третья. А теперь все дружно позовем Снегурочку!

— Положи под перину, — ответили звери и вздохнули. Я понесла «снежный лаваш», в который можно заворачивать сосиску или шаурму.

В этот момент возле башни послышался странный звук. На подоконник, словно коровья лепешка, упала снежинка, оставшись внушительным сугробом. Я заглянула вниз, понимая, что башня — не самая высокая, а трудолюбия мне не занимать.

Я села за следующую снежинку. За окном было слышно, как идет снег! Причем шел он натурально.

— Покажи! — потребовали зрители, втайне надеясь на мои таланты.

— Одну минутку, — высунула я язык от усердия, выводя ледяными ножницами узор.

— Старается, — с надеждой переглянулись звери. А я с усердием маньяка вырезала еще один предвестник апокалипсиса.

— Вот! — развернула я листочек. Это снежинкой можно было убивать. Я посмотрела на нее и заметила, что она получилась поинтересней предыдущей! Хищная снежинка вызвала у зверей подобие улыбок.

— Ну, еще немного и получаться начнет! — переглянулись Метелица и Буран. — Ты, главное, не отчаивайся!

Для очистки совести я будила чувство прекрасного. Говорят, что в каждой женщине есть такое. Но, видимо, оно сдохло, раз не просыпалось уже целый час.

«А он говорил, что утру пройдет… — вертелись в голове мысли. — Ага, прошло! Как же!».

И от этого на душе было как-то странно. Какая-то необъяснимая, нежная тоска накатывала на сердце, словно прибой. Я стала с нетерпением ждать того момент, когда волна тоски откатывалась обратно в глубины души и даст мне покой. Хотя бы на пару мгновений.

Следующей снежинке срочно нужна была бабушка. Чтобы она говорила ей: «Хорошей снежинки должно быть много!» и «Пока толстая снежинка тает, худая растает!» И называла ее «прынцессой». Отъевшаяся, словно на бабушкиных пирожках, она с изяществом бегемота пролетела перед глазами.

— А это только на замок распространяется? И его окрестности? Или на весь лес и деревню? — озвучила я вопрос, терзающий мою несчастную совесть.

— Везде! — сообщили мне звери. Видимо, они уже были не рады, что показали мне такой чудесный способ избавиться от любовной тоски.

Я осторожно разворачивала следующую снежинку. Она напоминала жертву маньяка, вооруженного до зубных коронок!

И вот она и ее сестры по несчастью пролетали в окне, вперемешку с предыдущими лавашами.

Глядя на следующее творение моих очумелых ручек, меня бы убила любая воспитательница детского сада, а потом уехала бы на скорой в отдельную палату.

Я опасливо посмотрела в окно, видя, как сверху вниз пролетаю коровьи лепешки снега. Наконец-то я отважилась спросить, выковыривая на бумаге треугольнички и кругляшки.

— А где Елиазар? — спросила я, старательно пытая снежинку. — Я бы хотела с ним поговорить по поводу моего заточения.

Просто сугроб набирался не так быстро, как я надеялась.

Звери переглянулись.

— Мы звали его… — заметил Буран. — Он так и не явился. Я хотел, чтобы он знал, что ты проснулась.

— Ах, не придет, — усмехнулась я, чувствуя себя искусительницей древнего божества. — Что ж…

Я посмотрела на «снежинище», решив не резать ее дальше. Ничего-ничего, после того, как такая снежинка ему в голову прилетит, он явится сюда. И тогда мы поговорим на тему: «Ляжь, поспи и все пройдет!»

Чувствуя себя злобным террористом, взявшим в заложники весь лес, я продолжала резать снежинки. И главное, что ни разу не повторилась!

Я вспомнила, как в детском саду воспитательница вздыхала и говорила, что таких снежинок, как у меня, не существует. Я тогда огорчилась. Ну, что Зоя Павловна! Хорошо смеется тот, у кого в руках ледяные ножницы.

Прошло еще полчаса. Сугроб еще чуть-чуть приподнялся. Я стала честно халтурить. И резать по две-три одинаковые одновременно.

Звери смотрели на меня с подозрением. Они подозревали, что у меня есть скрытый талант. Но он настолько скрытый, что я все никак не открываю его.

— И вот еще! — засунула я под перину десяток снежинок.

— Может, отдохнешь? — предложили мне, глядя жалобно-жалобно.

— А кто вместо меня, Снегурочки, снежинки резать будет? А? — удивилась я, клацая ножницами. — Фредди Крюгер?

Мои снежинки пора было ставить на вооружение. И присваивать им максимальную степень опасности. Или вполне можно было запугивать соседей, и проводить репетицию радиационной зимы.

Жертвы маньяка с ножницами перекочевывали под перину. Что творилось на улице, я даже боялась смотреть. Мне казалось, что лес придется откапывать.