Влюбиться не предлагаю (СИ) - Маловски Катя. Страница 15

Подвожу Машу до подъезда. И чтобы как-то сгладить неловкость момента и не быть в её глазах совсем уж козлом, не оценившим её благих намерений, не выходя из тачки, дарю ей ничего незначащий поцелуй без языка. Про обещание «позвонить» тактично умалчиваю, потому что сам не знаю, сделаю я это или нет. Зачем девчонку обнадёживать?

Следуя по пути к дому, проезжаю мимо уже подхваченного желтизной парка. На светофоре, случайно мазнув взглядом налево, замечаю вдалеке одинокую фигуру Гордеевой. Сидит отрешенно на скамейке, подобрав под себя ноги. Не похоже, что она вышла на пробежку в столь поздний час.

Как только включается зелёный, и немногочисленный поток машин трогается с места, я в последний момент, поступив как конченый мудак и испортив тем самым свою автомобильную карму, подрезаю сзади тачку, перестраиваюсь в соседний ряд и иду на разворот.

Приходится парковаться в разрешенном для этого месте и до Гордеевой идти пешком. Вечерняя прохлада заставляет застегнуть ветровку, а руки убрать в карманы.

Дойдя до пункта назначения, нависаю над Лилей грозной тенью, отбрасываемой благодаря свету торшерного уличного фонаря, стоящего рядом со скамейкой.

На меня устало поднимают глаза и произносят безэмоционально:

— О, Артёмка, ты откуда такой нарядный нарисовался?

— В кино был, — присаживаюсь рядом. Честно, ожидал от неё поживее реакцию.

— Кино? Круто, миллион лет там не была, — замолкает, укладывая свой подбородок себе на колени, а кисти рук прячет в рукав толстовки.

— А ты чего здесь почки греешь?

— У меня своё кино. Авторское. Отец дрыхнет в неадеквате, при этом закрыв изнутри входную дверь. Я не могу попасть в квартиру. Вышла, что называется, за хлебом. Даже телефон не взяла.

— А мама где?

— Мама на работе. Будет только утром.

— Участкового не пробовала вызвать?

— Не, не хочу с ним связываться. Очень противный дядька, — выпрямляясь, принимает более удобную позу, а я обращаю внимание на её голые ноги.

— Хочешь, я с тобой схожу домой? Может, сумеем что-нибудь придумать. Дверь, конечно, выломать не обещаю… Какой у тебя этаж?

— Четвертый.

— Да, попасть через окно не варик.

— Спасибо, Артём, за помощь, — растирает ладонями коленки. — Но я как-нибудь сама.

— Сама просидишь здесь до утра? Знаешь, какие ночи холодные? В сосульку превратишься, — даже не понимаю, как в мою голову приходит мысль снять с себя ветровку и укрыть ей ноги Гордеевой.

Лиля зависает от моего жеста, а я зависаю над тем, как она нерешительно накрывает ветровку одной рукой, а пальцами другой перебирает резинку-пружинку на запястье.

— Какой план действий?

— Не знаю… Кстати, — приободряется, — у тебя же есть телефон Дины? Дай, пожалуйста, позвонить. Я бы у неё перекантовалась.

Вроде более-менее тепло из нас одет именно я, но мне приходится мысленно и не мысленно отморозиться, прежде чем понять, что от меня хотят:

— Конечно, держи.

Не вслушиваясь в разговор Гордеевой с Диной, направляюсь к уличной кофейне в виде большого стакана, стоящего в десятке метров от нас. Не знаю, что там предпочитает пить Лиля, но согреться изнутри ей точно не помешает.

Возвращаюсь с горячей дозаправкой в руках. Ставлю картонную подставку с кофе на скамейку.

— Какой у тебя большой… — ошарашивает меня своим наблюдением Гордеева.

— Что?

— В смысле, — вмиг тушуется, — телефон больше, чем мой. Непривычно такой в руках держать.

— Мне часто говорят, что «такой большой непривычно в руках держать», — усмехаясь, сажусь на своё место.

— Ха-ха. Кто-то потерял ключи от каламбурошной? — быстро передает мой телефон, как будто он может обжечь ей руку, как горячая картошка.

— Налетай на кофе. А то уже губы синие, — сам припадаю к своему капучино. — Что там Дина? — откидываюсь на скамейку, а руку забрасываю за спину Лили.

— У неё лямур, — с блаженством обхватывает пальчиками горячий стакан. — Будет дома только через три часа.

— Может, ещё кому хочешь позвонить? Для тебя сегодня исходящие бесплатные.

— Какая щедрость, — делает первый глоток, после чего облизывает губы, чуть припорошенные кофейной пенкой. — Но, нет, мне больше некому звонить. Маму беспокоить не хочу, всё равно она сейчас сделать ничего не сможет.

— Мне позвони.

— Так ты же передо мной сидишь, — в недоумении поворачивается в мою сторону.

— Ну, не сейчас. А вообще. Вбей свой номер. Я сделаю тебе дозвон. Может, захочешь мне позвонить когда-нибудь. Я постоянно на связи. Если только не на съёмке. Но я перезваниваю всегда.

Закрывается от меня своими волосами, когда наклоняется вперёд, поправить ускользнувшую с колен ветровку:

— Так что там у тебя за съёмки? Что за работа?

— «Я снимаю мужиков», — как тебе такая формулировка?

— Интригует.

— А вот ещё: «Я обрабатываю мужиков».

— Не легче.

— Короче, я занимаюсь мужской фотосъемкой.

— Как оригинально.

— Весьма. Знаешь, какой самый прикольный комментарии, который я получил от девушки?

— Дай, угадаю. «Артёмка, ты бог»?

— Нет, не совсем. «Почему я не парень? Я тоже хочу к тебе на фотосессию».

— Да что же ты там такое делаешь? — приподнимает бровь, терроризируя при этом пальцами крышечку на кофе.

— Если хочешь, могу показать, — моя рука, так удобно примостившаяся на спинке скамейки, касается Лилиных волос. — А, правда, поехали ко мне? Дина снова, сама того не подозревая, выделила нам время. А когда она вернётся домой, отвезу тебя к ней.

— И чем мы с тобой будем заниматься? Коллекцию марок рассматривать? — изображает в воздухе пальцами кавычки.

— Марки я не коллекционирую, а вот женские трусики — да.

— Мне стоит иногда вспоминать, что ты — Сокович, это объясняло бы многие твои слова, — качает головой.

— Родителей, как и отца с его фамилией не выбирают.

— Это точно, — опускает глаза, снимает на фиг крышку со стаканчика и допивает сладкую пену, скопившуюся на дне. Снова облизывает губы.

Понимаю, что все мои планы поработать летят к чертям. Но я же за спонтанность поступков?

— Ты сказала, что миллион лет не была в кино. Приглашаю на домашний сеанс. Приятная компания, лучшие места и всё такое, — ловлю противоречивый взгляд Гордеевой. Вроде бы и согласиться, а вроде бы на х*й послать. — Так и быть, коллекцию трусиков тебе показывать не буду.

— Ладно, Дина в курсе, что я с тобой, и в случае твоего плохого поведения знает, где тебя искать.

— Да, действуем по старой схеме, — параллельно с Лилей встаю со скамейки. — Машина там, — рукой, в которую мне вручают ветровку, указываю направление.

— Покажешь мне хороший фильм, и моооожет быть твоя коллекция трусиков пополнится, — разворачивается спиной, лишив меня возможности просканировать её выражение лица.

Вот врёт же… или нет?

Глава 12. «Не важно что, главное — с кем»

Артём.

От моей машины, напоследок кокетливо сверкнувшей нам фарами, направляемся с Гордеевой к ярко освещённому подъезду. Навстречу идёт подозрительного вида мужик с каким-то лохматым волкодавом.

Да, собак таких размеров только ближе к ночи и выгуливать, чтобы народ не пугать.

Поравнявшись с нами, не особо адекватный пёс в прыжке пытается нас горячо «поприветствовать». При этом переходя на хрип от натяжения поводка. Радушный ли это приём со стойкой на плечи и облизыванием лица или агрессия с откусыванием полноги? Не знаю. Но в такие моменты анализировать некогда, и здесь, прежде всего, срабатывает инстинкт самосохранения. Поэтому первое, что я делаю, это резко прикрываю Гордееву собой. И только потом, на эмоциях, объясняю владельцу собаки доступным, исконно русским языком всё, что я о нём думаю. В моей пылкой речи естественно проскальзывает самый важный вопрос, какого хера он выгуливает своего питомца без намордника? Лиля в это время стоит сзади, уткнувшись мне в спину, сжимая в кулаках ткань моей ветровки.