Верни мне крылья, любимая (СИ) - Жнец Анна. Страница 16

Господин Милтон вскрыл протянутый конверт, прочитал послание, пожевал губы и с большой неохотой взял Арабеллу своей помощницей. В ее обязанности входила подготовка ингредиентов для зелий. Теперь с утра до вечера ножом или большой неудобной теркой Арабелла измельчала корни растений, крылья летучих мышей, перья и чешую различных магических тварей. Вскоре ее ладони огрубели, а подушечки пальцев покрылись мозолями. За день она с трудом находила больше десяти свободных минут, при этом ее заработок составлял два жалких грифона в месяц. За ночь с Лисом она отдала одного. Даже не за ночь — за четыре часа.

Пахала Арабелла, как проклятая, и с ужасом думала о том дне, когда осенние каникулы закончатся и придется вернуться к учебе. Как совмещать работу и институт? Где брать время, а главное, силы?

По просьбе Корнелии господин Милтон поселил Арабеллу в одной из свободных комнат над зелейной лавкой и каждый месяц исправно вычитал из ее жалования арендную плату. Спаленка была крохотной, холодной, плохо отапливалась, но Арабелла едва ли обращала на это внимание: домой она возвращалась уставшая настолько, что падала на кровать и мгновенно проваливалась в сон.

В те редкие вечера, когда у несчастной оставались силы, она раскладывала на постели свое богатство: две золотые монеты, вырученные в ломбарде за украшения, и копилку, которую не решалась разбить.

Она могла себе позволить поход в бордель. Могла. Но постоянно откладывала его, боясь тратить сбережения, пока не встанет на ноги. Не дурочка, Арабелла понимала: деньги понадобятся зимой, когда из-за учебы придется сократить рабочие часы.

Время шло. Дни становились короче, ветра — холоднее и яростнее. Будущее все чаще представлялось Арабелле в мрачных тонах. Она по-прежнему убивалась на работе, получала, на ее взгляд, копейки и не видела просвета.

А потом все изменилось.

Когда господин Милтон неожиданного заболел и Арабелла была вынуждена заменить его за прилавком, в аптеку пришла та самая женщина, встреча с которой перевернула ее жизнь.

__

*местные деньги: золотые монеты — драконы, серебряные — грифоны, железные — мыши.

__

Элитную лавку господина Милтона посещали только богатые дамы, способные оплатить зелья из редких и дорогих ингредиентов.

Незнакомка, вошедшая в дверь, явно принадлежала к числу таких. Роскошное платье, украшения из золота и драгоценных камней, шляпка, к которой приложила руку сама Северина Каррингтон, самая знаменитая портниха в городе. Арабелла сразу узнала ее почерк — в сытом и беззаботном прошлом она нередко заказывала у нее головные уборы, и каждый обходился ей в целое состояние.

Заметив за прилавком не господина Милтона, а незнакомую молодую девушку, посетительница округлила глаза. Ее удивление было понятно. Несмотря на все сказки о равных правах, женщин в Имании до сих пор брали на работу неохотно, а уж на работу, которая подразумевала обращение с деньгами, — тем более. Так что, видя замешательство клиентки, Арабелла подбадривающе улыбнулась.

— Чем вам помочь? — прощебетала она сладким голосом.

— А где?.. — Незнакомка в шляпке от Северины Каррингтон огляделась по сторонам.

— Господин Милтон заболел, — с наигранным сожалением произнесла Арабелла и снова натянула на лицо дружелюбное выражение. — Но не волнуйтесь, я прекрасно разбираюсь в зельях и найду то, что вам надо. Или вы с индивидуальным заказом?

— Я? — Женщина растерянно захлопала ресницами. Несколько секунд она таращилась на Арабеллу, затем на ее лице проступило странное выражение. Смесь облегчения и смутной надежды. Убедившись, что в аптеке никого, кроме них двоих, нет, она склонилась над прилавком и торопливо зашептала:

— Какая удача! Отчего-то зельями торгуют одни мужчины, а к ним с такой проблемой не обратишься. Неприлично. Не принято.

— С какой проблемой? — заинтересовалась Арабелла.

Посетительница бросила вороватый взгляд через плечо на закрытую дверь. Снаружи, на улице, ее дожидался личный экипаж.

— Дочери моей нездоровится. Мучается. С постели подняться не может.

— Что с ней? — нахмурилась Арабелла.

— Живот, — женщина изобразила страдание на лице. — А еще головная боль, тошнота.

— А вы приглашали доктора?

— Ну конечно! — отмахнулась незнакомка с раздражением. — Есть у нас семейный целитель. Вызывала его два месяца подряд, а он…

— А он?

— Не верит, что ей так плохо!

— Как не верит?

— Вот так. Не верит. Говорит, что Агнес преувеличивает свою боль. Что приготовленные им зелья должны помочь от ее недуга. А они не помогают!

— Возможно, стоит обратиться к другому лекарю, — осторожно произнесла Арабелла, опасаясь разгневать посетительницу своим советом. — У нас в лавке есть зелья от кишечных и желудочных хворей, от мигреней, от…

— Да-да, — закивала женщина, наклонившись к ней еще ближе. — Мне нужно зелье от болей. Но от особых болей. — Она красноречиво опустила взгляд и прижала ладонь к своему животу, к самому низу. — Вы понимаете?

Ох, Арабелла наконец поняла, от какого недуга страдает упомянутая Агнес, дочь этой богатой покупательницы в модной шляпке. Женские проблемы.

Из-за своего дара волшебницы особо тяжело переносили красные дни календаря. Многие мучились по двое-трое суток каждый месяц, при чем обычные зелья не помогали.

Десять лет назад, когда Арабелле исполнилось двенадцать и она впервые познала эту ноющую боль, эти изнуряющие ритмичные спазмы внизу живота, мама объяснила ей, что для женщины, для колдуньи страдать — нормально.

Она сказала: «Терпи, скоро все закончится». И Арабелла, напуганная двенадцатилетняя девочка, впервые испачкавшая белье кровью, терпела, но обещанного облегчения не наступало. Ее мучения продолжались три дня. Трое бесконечных, казавшихся адом суток.

Все терпят, и ты терпи.

Когда она спросила мать: «Почему никто не сварит зелье от этой боли, ведь она повторяется каждый месяц», Шарлотта Челтон ответила: «Она ведь неопасна. Так задумано природой», а доктор, пришедший ее осмотреть, добавил: «К тому же не сильно тебе и плохо, маленькая выдумщица». Конечно, ему, мужчине, было виднее.

Позже, в шестнадцать, Арабелла лично отправилась в зелейную лавку в двух кварталах от дома. Хотела купить средство от женских болей, но за прилавком оказался молодой парень, и она не осмелилась озвучить свою просьбу.

В тот день Арабелла обошла несколько аптек, и в каждой за прилавком ее встречал мужчина. Последнюю она покинула с какой-то микстурой от желудочных колик, но толку от средства, разумеется, не было никакого.

В восемнадцать Арабелла с удивлением узнала, что зелья от недуга, изводящего каждый месяц половину женщин Имании, не изобрели. Никто не занимался этой проблемой, никто не уделял ей внимания, ибо: «Опасности нет. Так задумано природой. Вы, барышни, слишком мнительны и любите преувеличивать свою боль».

Но страдания Арабеллы и ее подруг были реальны.

Тогда-то Арабелла и уговорила отца, Артура Челтона, оплатить ей обучение в Нортемском институте Магии и Колдовских искусств. Многие девушки из ее круга имели блестящее образование, хотя ни дня в своей жизни не работали и начинать не собирались. Диплом им нужен был для престижа — чтобы красиво висел в рамочке на стене и повышал ценность волшебницы на рынке невест. Образованная жена — показатель статуса.

Но Арабелла шла в институт за знаниями, а не за бумажкой с печатью элитного заведения. Она действительно хотела учиться, найти способ облегчить свои ежемесячные муки, потому и выбрала факультет зельеварения и целительства.

Артур Челтон решение дочери горячо поддержал. Иметь под рукой личного доктора, в любую секунду готового прийти на помощь страдающему отцу, — это ведь так удобно, главное, чтобы Арабелла не вздумала работать по специальности. Женщина-зельевар, женщина-лекарь — какая нелепость! Эти навыки только для дома, только для своей семьи.

В девятнадцать Арабелла поняла, что так считает не только ее отец. Ее окружали мужчины-доктора, мужчины-целители, мужчины-зельевары. В аптеках торговали лечебными снадобьями тоже одни мужчины. Изредка встречались и ведьмы-знахарки, но аристократы их услугами брезговали, к ним обращались в основном бедняки и владелицы борделей.