Верни мне крылья, любимая (СИ) - Жнец Анна. Страница 3

Дьяр не был девственником. На его родном острове добрачные связи осуждались, но и мужчины, и женщины проходили обряд посвящения. В храме любви служанки богини Афлокситы в течение трех дней учили молодых драконов чувственным удовольствиям, используя свои тела в качестве инструмента.

В зале наслаждений бесстыдные жрицы описывали Дьяру главные эрогенные точки на теле женщин, показывали любовные игры и все формы близости. В те дни, сто лет назад, Дьяр по традиции лишился невинности, и с тех пор подобного опыта у него не было. Время похоти сменилось порой воздержания. Как и все, он ждал свою истинную пару, чтобы сочетаться с ней законным браком на горе Трех Святынь в центре пылающего огненного круга.

Дождался.

Вот его истинная пара. Купила его за деньги.

Поднимаясь за Арабеллой по лестнице, в одну из гостевых спален второго этажа, Дьяр чувствовал неловкость. И стыд, и жуткую злость на ситуацию, в которой оказался.

Унизительно. Все должно было происходить не так. Не так! Арабелла, его избранница, должна была смотреть на Дьяра с уважением и восхищением. Как на равного. Как на своего будущего защитника. Как на красивого богатого мужчину, под чьим крылом мечтает оказаться любая.

Вместо этого во взгляде Арабеллы читалась оскорбительная жалость.

Даже не желание — жалость.

Истинная не любовалась полуголым телом Дьяра, не поглядывала с интересом на его литые мускулы — она ему сочувствовала. А где сочувствие, там и брезгливость, и скрытое, часто неосознанное презрение.

Мужчину не надо жалеть — им надо гордиться. А уж если этот несчастный вызывает у красавицы только жалость, значит, упал ниже некуда, стал ничтожнее червяка.

От этих мыслей в венах Дьяра кипела бессильная злость, но, невзирая на смущение и стыд, по коже гулял зуд предвкушения. Арабелла шла впереди. Дьяр смотрел на ее тонкую талию, покатые плечи, каскад светлых волос, закрывающих спину, и в его чреслах разгорался огонь — никакого возбуждающего зелья не надо!

О, как он ее хотел! Даже сейчас, в своем унизительном положении, с рабским ошейником на горле, Дьяр с трепетом представлял, как прикоснется к возлюбленной. Уже скоро он увидит ее без одежды. Еще пара минут — и сможет дотронуться. Не верилось.

Нашел. В таком месте. Они познакомились всего час назад, а уже собирались соединиться так, как позволено лишь супругам. Это вопиющее нарушение морали одновременно возмущало Дьяра и заводило, заставляя дрожать от целого коктейля эмоций.

Будь его истинная драконицей и встреться они не здесь, а на его родном острове, то еще год после помолвки гуляли бы под луной за ручку. Объятия и невинные поцелуи — все, на что имели право жених и невеста.

А тут постель. В первый же день знакомства. Арабелла даже не знала его настоящего имени. Дьяр не сказал.

Как жаль, что магия истинности работала только в одну сторону, порабощая исключительно мужчин, делая их зависимыми от своих пар. Это была месть Афлокситы сильному полу, после того как ее отверг Великий бог ветра Амонис, покровитель драконов. Это она, Афлоксита, брошенная и страдающая от неразделенной любви, прокляла мужчин его расы, заставив всю жизнь сгорать от чудовищной страсти к одной-единственной женщине. При этом не всякая избранница отвечала поклоннику взаимностью. Порой ее сердце приходилось долго и упорно завоевывать.

Тем не менее на острове было проще. Там каждая девица четко понимала, что может связать жизнь лишь с одним мужчиной, предназначенным ей судьбой. Даже если не любит, даже если испытывает симпатию к другому. Ибо тот другой, не ее истинный, тоже со временем найдет настоящую пару. Выбора нет: бери, что дают, или останешься одинокой.

Арабелла не была драконицей, не жила на закрытом острове с населением в тысячу семей, этот закон для нее не действовал. Она могла найти себе какого угодно мужа. Свободного. Достойного. И даже не узнать, что была для кого-то той самой, единственной.

Достигнув вершины лестницы, Арабелла ненадолго остановилась и взглянула на Дьяра через плечо.

— Я впервые покупаю мужчину, — зачем-то сказала она. Наверное, чтобы оправдать свое волнение.

От этого признания Дьяру стало легче. Не хотелось думать, что его истинная — распутница, погрязшая в пороке.

Кроткая, с розовыми от неловкости щеками, Арабелла не выглядела развратницей — скорее, нежным цветком, зачем-то решившим макнуть свои прекрасные лепестки в грязь.

Что она забыла в борделе? Зачем пришла в такое мерзкое место?

Одна за другой мысли завертелись в голове.

Может, Арабелла хотела лишиться невинности? Что, если у людей, как и у драконов, принято получать первый опыт плотской любви до брака? Что вообще он знает о местных традициях? Ничего. Практически ничего.

Или для его истинной это — игра? Способ пощекотать нервы?

«Сейчас и выясню», — подумал он, открывая перед Арабеллой дверь и пропуская ее, смущенную, в темную спальню с задернутыми шторами.

* * *

Арабелла сама зажгла свет — вытянула руку, и над ее ладонью затрепетал фигурный огонек, похожий на бабочку, хлопающую крыльями.

Когда-то Дьяр и сам умел проделывать этот трюк. Теперь любая попытка колдовать приводила к тому, что стальной ошейник на горле сжимался, перекрывая дыхание.

Беспомощный. Они сделали его беспомощным. Совершенно беззащитным.

Деревянные доски скрипнули под ногами, когда девушка прошла глубже в комнату. Огненный мотылек слетел с ее руки. Миг — и в воздухе порхали уже две, три, четыре бабочки, объятые пламенем. Часть из них опустилась на столбики кровати, огромной, занимающей половину пространства. Другие принялись кружиться под потолком, словно играя друг с другом в догонялки.

Зябко обнимая себя за плечи, Арабелла остановилась напротив занавешенного окна, спиной к Дьяру. В эту минуту она казалась ему невероятно хрупкой, близкой и далекой одновременно. Он ничего о ней не знал, но проклятие богини Афлокситы уже заставило его влюбиться в свою избранницу по уши.

Это было так странно — всем сердцем тянуться к незнакомке, пусть и прекрасной, как весеннее небо.

Тянуться к человеку. К женщине другой расы.

Залюбовавшись, Дьяр даже на секунду забыл о своем рабском положении, о том, зачем вообще поднялся сюда, в гостевую спальню.

А потом вспомнил и ощутил во рту горький привкус желчи.

Сейчас они займутся любовью. Не любовью — сексом. Продажным сексом за деньги.

А он хотел бы поговорить. Хотел бы вместе опуститься на кровать, но не за тем, чтобы слиться в экстазе физической близости, — чтобы просто побеседовать. Слушать нежный голос избранницы. С каждым словом узнавать о ней все больше и больше. Чем она живет, какие книги любит, как поздно ложится спать и какой сорт чая предпочитает по утрам. Спрашивать и отвечать на вопросы.

Этого он хотел бы сейчас, а не бездумного животного совокупления, пусть даже желание в клочья раздирало его форменные штаны.

Арабелла молчала, по-прежнему стоя у окна. Дьяр ее не торопил. Видел, как сильно она нервничает, как неловко себя чувствует в его присутствии. Невинная лилия, решившая запачкать лепестки.

Незаметно он повел бедрами, пытаясь ослабить напряжение в паху. Все-таки униформа курто, эти брюки, слишком тесные, слишком узкие, были не предназначены для того, чтобы терпеть возбуждение долго.

Может раздеться?

Почему бы и нет? Они ведь за этим сюда пришли. Не за разговорами по душам.

Дьяр решил, что терпеть неудобства нет смысла — проклятые штаны уже пережали ему все, что только можно, — и потянулся к трем передним пуговицам на ширинке.

Услышав шорох ткани, Арабелла наконец обернулась и, увидев за собой голого мужчину, едва не вскрикнула.

— Что ты делаешь? — прошептала она, краснея и пряча взгляд.

В островке света от магических лампочек-мотыльков Дьяр выпрямил спину и расправил широкие плечи, словно намеренно демонстрируя истинной свое гибкое сильное тело, свою идеальную мужскую красоту. В конце концов, это единственное, что у него осталось, — красота. Все другое, чем он мог покорить избранницу, у него украли.