Тайна предтеч (СИ) - Демин Игорь. Страница 8

Убитая горем Зоя заболела и почти месяц лежала пластом, а как только выздоровела — пошла работать прачкой, полоскать белье. Лицо ее, правда, после работы подолгу сохраняло выражение крайней усталости, а кожа постепенно теряла детскую нежность, но Зоя была рада помогать отцу, который после происшествия на свалке теперь мог справляться только с работой пастуха, да и то едва поспевал за стадом.

За спиной послышались шаги. Кто-то пробирался по тропинке, стараясь ступать как можно тише. И все же Зоя услышала, и даже точно знала, кто идет — парень по имени Тур. Спроси ее сейчас, да хоть бы сам отец, откуда она знала — не сказала бы ни за что. А все же знала, и торопливо дополаскивала последнюю рубаху. Работать в присутствии приближающегося парня ей не хотелось совершенно.

Не успела. Он вынырнул из зарослей, когда она еще стояла на мостках к берегу спиной, неловко склонившись к воде. Зое никогда не было ясно, что привлекательного находили мужчины в подобной позе, но они находили, и стоило, стоя спиной, наклониться — лица их расплывались в довольных скабрезных ухмылках, а глаза наливались маслянистой алчностью.

В прежние времена за такой взгляд отец бы сгладил нос со скулами у любого наглеца. Теперь со многим приходилось мириться. Вмиг ослабевшая их семья нынче слишком зависела от окружающих, особенно таких богатых и влиятельных. Да и не справится отец, теперь, с таким вот откормленным бугаем. Только если враз одним ударом убивать, а для этого одного похабного взгляда мало. Вот подрастет Зойка, да наберется настоящей взрослой силы, и не нужен будет даже жених — сама любому наглецу сможет дать отпор, и мало не покажется.

Пока же приходилось терпеть, и Тур, сын Серпа, главы соседнего поселка, без стеснения и страха пялился на заднюю ее часть, откровенно и похабно улыбаясь. Зое не нужно было оборачиваться и смотреть, чтобы прекрасно представлять каждый уголок его отвратительной улыбки.

Бочонки, соседний с Грачами поселок, в последнее время разросся, разбогател, и глава его, тот самый Серп, окончательно обнаглел и старался распространить свое влияние и на соседей. Грачевцы в душе роптали, но сделать ничего не могли.

Тур был назван так родителями за коренастость, но похож он был скорее на холеного, глупого еще не оторвавшегося от мамки теленка, только с налитым вполне взрослым телом и непропорционально огромными округлыми плечами. Тур считал себя едва ли не хозяином Грачей. Приходил, когда хотел, делал, что хотел, да еще и собрал вокруг себя грачевских парней, любивших, когда он притаскивал с собой бутыли браги и гору копченого мяса.

Отец всегда сторонился и Серпа, и Тура со товарищи, для Зойки же они всегда существовали где-то далеко, в другой реальности. Она проходила мимо, не замечая, и они не замечали ее, ровно до одного случая, которого теперь очень хотелось бы, чтобы не происходило.

Салки были детской игрой весь год, кроме одного дня на излете мая, когда играли все: кто был неженат, не замужем, и у кого еще не потухла и рвалась вскачь душа. Водящих, чтобы никто не скучал, назначали трех. Раздавали им красные ленточки, во избежание путаницы, и выпускали всех на большую окруженную густым ивняком поляну.

Грачевские салки были известны на всю округу. Приходили и с ближних поселков, и с дальних, и с детьми, и без, но в основном те, кто уже вроде бы и не ребенок, а семью еще не завел. Не считалось стыдным во время игры девушке, убегая, нырнуть в заросли, а парню-воде, что бежал за ней, прыгнуть в кусты следом. И если они долго не появлялись, на поле назначался новый вода и вводилась в игру новая красная тряпка. В запасе таких было с десяток, потому что зря девчонки в заросли не убегали, и все знали, что если убежала — значит есть у воды шанс на ее женскую благосклонность.

С Зойкой же случилось совсем по-другому, неловко и нечаянно. Набегавшись, она оглянулась убедиться, что за ней никто не гонится, и тихонько, не привлекая внимание, юркнула в кустики совсем по другой причине. Хорошо хоть присесть не успела. Тур же, бывший в тот момент момент водой, понял все по своему. Не особенно разбираясь, чей подол мелькнул в кустах, на полном ходу ворвался в ивняк и наткнулся на откровенно маловатую для него девчонку, да еще и на непонимающий сердитый взгляд.

Ему стоило бы развернуться и убежать, спасая и уважение к себе, и девичью честь, но наглость победила разум. Вроде бы ради шутки, насилие в поселке не простили бы и самому Серпу, он потянулся к Зое, заграбастать и обнять — и получил пощечину такой силы, что едва не отлетел в сторону. Поймав равновесие и прогнав из головы морок, Тур провел по щеке рукой. Из трех пересекающих ее царапин сочилась кровь.

Сама Зоя, хоть и дала молодому мужчине достойный отпор, выглядела намного испуганнее, чем он сам. Словно за пощечину эту, вполне справедливую, именно ее ждало неизбежное и страшное наказание.

Тур, до сих пор и имени подрастающей девчонки не знавший, долго смотрел на нее, начала со злобой, потом с уважением, а потом еще как-то, взглядом, которым на Зою прежде никто не смотрел. И когда уходил, раздвигая ивняк плечами, еще несколько раз задумчиво оглядывался.

И было в его взглядах что-то, что Зою волновало и пугало одновременно.

— Я со своим отцом договорился, — произнес Тур, когда ей все же пришлось закончить стирку и повернуться, — пойдешь к нам в дом.

Зоя сморщила лоб.

— С чего это вдруг?

— Будешь у нас жить, — похотливая улыбка Тура теперь стала еще и глупой. Он смотрел смело, не допуская и мысли, что девчонка откажет, и все же воспоминания о когда-то полученной в кустах жестокой кровавой пощечине плескались в глубине его глаз.

Зоя без труда рассмотрела этот затаенный страх, который видела каждый раз, когда случалось на улице встретиться с Туром глазами, и ей захотелось бросить в его сторону что-то очень обидное. Она не боялась ни парня, ни его семьи, но все же попусту нарываться на неприятности не стоило. Пришлось отыскивать грань, где недоумение еще не переходит в оскорбление, но уже способно задеть. В такие моменты Зоя представляла себя ядовитой змейкой.

— Не надо нам вашего. Нас и здесь неплохо кормят, — желчь сочилась из ее голоса.

Выражение лица Тура не изменилось. Не то чтобы его не мог тронуть ядовитый зойкин сарказм, трогал уже, и не раз. Тут было что-то другое, и девчонка напряглась, соображая, зачем он пришел и что собирается сказать.

— У нас будешь жить.

— С чего это вдруг? — повторила Зоя, ничего умнее так и не придумавшая. Она выставила корзину с бельем перед собой и двинулась вперед, пытаясь ей отодвинуть широко расставившего ноги, перекрывшего собой тропинку парня. — Отойди, мешаешь.

Тур и не подумал двинуться, открыто показывая, насколько сильнее.

— Пока просто поживешь. Пока. А потом, как подрастешь, в жены тебя возьму.

Зоя продолжала, опустив глаза, бессмысленно тыкаться в него корзиной, на деле пытаясь вспомнить, как дышать. Она ждала что угодно, кроме этого. А если быть точнее, то ничего не ждала, совершенно не связывая себя ни с одним мужчиной на свете, кроме отца. Что могло связывать полусироту, дочь калеки-пастуха и наглого беспардонного сыночка из богатой семьи? Разве что насмешки, зубоскальство и задирание подола, если выдалось неосторожно приблизиться к выпившей компании.

— Отойди, вонючка, — Зоя снова ткнула в грудь Тура корзиной.

— Ты не слышала меня?

— Отойди, от тебя воняет, — еще один тычок.

— Я не отойду. А вот ты — пойдешь со мной. Нечего тебе больше без пригляда по кустам шариться. Моей будешь.

Зоя справилась, наконец, с паникой, и ее наполнила привычная бесстрашная дерзость.

— Я никуда с тобой не пойду. — она четко выговаривала каждое слово, отделяя фразу от фразы недвусмысленными паузами. — Я не хочу жить в вашем доме. Лучше всю жизнь белье стирать за чужими людьми. И замуж за тебя не пойду. Никогда.

— Пойдешь!

Зоя бросила попытки пробраться на тропинку, сунулась в заросли, но поняв, что и там не пройти, вернулась к реке и пошлепала в обход, мимо камышей и кувшинок, с трудом выдирая ноги из липкого ила.