Я все еще тебя (не)люблю (СИ) - Ларс Рина. Страница 63

— Я тоже, тоже всё ещё тебя люблю…

Кирилл словно с цепи срывается, хватает меня под попу и заносит в комнату. Целует, пожирает остервенело, жадно, до боли сжимает в своих руках. Словно дикого зверя выпустили на свободу. Его не остановил бы уже никто. Одежда исчезает в считанные минуты. Он целует, кусает, зализывает. Сминает в ладонях мою грудь, засасывает по очереди соски. Теряюсь в ощущениях… Я так скучала… Так мечтала снова быть в его руках, быть с ним, принадлежать ему. Как глупо было надеяться, что я смогу… Не смогла… Ему принадлежу и душой, и телом. И годы над этим не властны. Ничего не изменилось. Люблю его. Хочу его. Хочу принадлежать ему.

— Мне надо знать… — долетают до меня его слова.

— Что? — не понимаю, о чем он, открываю глаза. Кирилл нависает надо мной, держась на локтях. Чувствую его напряженный член, что упирается мне в промежность. И все, чего мне хочется, это ощутить его в себе. Как он может о чем-то спрашивать?

— Ты… — зажмуривается, прежде чем продолжить. — Ты была с кем-то… — каждое слово даётся ему с трудом. — Мне надо знать…

— Нет, — мотаю головой. — Нет.

Он сглатывает и словно расслабляется. А потом, глядя в глаза, говорит.

— И я был верен тебе, — и сказав это, он вошёл в меня, прикрыв глаза от удовольствия, издавая то ли стон, то ли рык. — Прости, долго не продержусь, — пробормотал он.

Его потряхивало от напряжения. Господи, неужели правда, неужели у него тоже никого не было? А как же жена? Но мои мысли очень скоро покидают голову. И все, что я могу, это чувствовать его… Его сильные толчки, его жадные ласки, его сильные пальцы, что наверняка оставят следы на моем теле. Но все это было неважно.

69 глава

Ксюша

Комната наполнена запахом секса. Неровное, тяжёлое дыхание — единственный звук, что слышится сейчас. Нет, ещё биение наших сердец. Шевелиться не хочется, разрушать это мгновение не хочется.

Как часто мне снились подобные сны! Мы вместе, я просыпаюсь рядом и любуюсь спящим Кириллом… А потом он просыпается и улыбается, говорит, что любит, а потом доказывает это на деле… Я просыпалась со срывающимся на бег сердцем и идиотской улыбкой. Правда, она быстро исчезала, когда я понимала, что это очередной сон. Просто сон. Вот и сегодня, спустившись вниз и застав на кухне Кирилла, я не сразу поверила своим глазам. Даже больно ущипнула себя. Но он по-прежнему стоял там и даже обернулся. И только тогда я поняла, как скучала, как сильно люблю. Что ни годы, ни расстояние ничего не изменили. Он во мне — в сердце, в душе, в голове. Им пропитана каждая клеточка моего тела. От этого не избавиться.

Я его, а он мой. Все ещё мой. И то, что сейчас произошло — тому прямое доказательство. А когда дыхание восстановилось, все ещё прижимая меня к себе, Кирилл заговорил:

— Когда тебя не было, я не знал, что чувствовать и как думать. Чего хотеть и что ненавидеть. Будто герой еще ненаписанной истории, меня будто и не было вовсе. Я жил в каком-то вакууме без надежды на будущее, но все-таки верил, что когда-нибудь ты вернешься и будешь моей. Некоторые истории написаны на песке, а некоторые выбиты на камне, их ничто не способно разрушить. Я теперь никуда тебя не отпущу, — он прижимает меня к себе еще крепче и целует в макушку. Мне хочется, чтобы этот миг не заканчивался никогда.

— И не отпускай, — шепчу я. Не знаю, что добавить. Я сейчас так счастлива, что мне хочется просто наслаждаться этим моментом, его теплом и запахом, больше всего я скучала по нему. — Что с нами будет дальше? — все-таки реальность неизбежна и нужно как-то в ней уживаться.

— Все будет, как мы того захотим, Бэмби. Теперь нас никто не сможет остановить.

— Но ведь ты женат! — сглатываю противный ком, что подступает к горлу.

— Это был фиктивный брак, моя хорошая, для отвода глаз моего папаши, — Кирилл гладит меня по волосам, успокаивает, словно чувствуя, что я готова разреветься. — Я хотел развестись через год, думал, он успокоится. Но он в брачном контракте прописал этот пункт, наложил вето на наш развод на три года. Я, когда подписывал его, даже толком не прочел, был уверен, что там прописаны исключительно пункты, касающиеся защиты его имущества и фирмы. С тех пор прошло больше трех лет, никто не сможет заставить меня передумать развестись.

— Даже жена?

— Она мне не жена. Мы никогда не делили постель и даже комнату. Жили каждый своей жизнью. Я, наверное, был глуп, когда все это затеял. Думал, что если женюсь, то отец успокоится. Что я смогу развестись и вернуть тебя. Но я его снова недооценил, настолько гнилым он оказался.

— Не кори себя, это был ценный урок, а не пожизненный приговор. Теперь все будет так, как мы захотим.

— Обязательно будет, — он снова целует меня куда-то в макушку. — Мало того, заявление уже подано, но как всегда нам дали время подумать. Нужно подождать совсем чуть-чуть.

Эта новость приятно греет душу и вызывает улыбку. Странно, я не испытываю ни зла, ни обиды. Только счастье, какое-то всепоглощающее счастье.

— Ты из-за него уехала? — прерывает наше молчание Кирилл. — Чем он тогда тебя шантажировал? Я ведь не поверил ни единому твоему слову тогда в кафе, когда ты меня бросила, — он сменил положение и теперь мы смотрели друг другу в глаза.

— Он натравил проверку на папины магазины, мне было очень страшно. Он сказал, что только от меня зависит как пройдет проверка. Останется ли у него бизнес, или его всего лишат… Я сначала не поверила, но знаешь, он был убедительным… — призналась я, а потом снова уткнулась ему в грудь. — Прости, что я предала нас. Тогда мне казалось, мы все переживем, но когда дело коснулось моих родных… Я сдалась, не смогла бороться… за нас. Видеть, как мое счастье причиняет родителям боль и грозит опасностью, было просто невыносимо. А папа, он ведь с нуля, все сам… И лишить его дела всей жизни… Я не могла. Понимаешь?

— Моя девочка, не смей никогда себя винить в этом! Ты ни в чем не виновата, слышишь меня? — он говорит и прижимает меня сильнее к себе. Но как бы сильно он не прижимал, мне все кажется недостаточным. Я слышу, как лихорадочно бьется его сердце, и этот стук — самое лучшее, что я слышала! Он моя колыбельная.

— И я тебя люблю! Больше жизни! — возвращаю нас в тот злополучный вечер, когда он сказал мне эти слова. Хочу все исправить, переписать историю. Пусть она начнется сейчас. Слышу, как он улыбается. Он тоже помнит.

— И я тебя люблю больше жизни! Без тебя она не имеет никакого смысла, лишена всяких красок.

— Будто этот отрезок без тебя я прожила в скобках, будто и не жила вовсе, — признания сами рвутся наружу.

— Пусть это было больно, я не хочу ничего забывать. Все, что было в скобках, тоже часть нашей истории. Я не терял веру в нас, даже когда свет в душе погас. Я хранил тебе верность, даже когда это было лишено всякого смысла. Просто я тебе принадлежал, даже когда нас разделяли тысячи километров.

— Мне кажется, я не заслужила такой любви, слишком много боли тебе причинила.

— Бэмби, мы оба постарались. Сначала я причинил боль тебе, потом ты… У боли длинные корни, и если не простить себя, они разрастутся и заполнят все.

— А ты меня простил? — поднимаю голову, смотрю на него и боюсь услышать ответ.

— За что тебя прощать? Ты ни в чем не виновата, запомни это, Бэмби.

Покидать комнату не хотелось. Здесь мы вдвоем, а там мир, в котором есть его, пусть и фиктивная, но все-таки жена, его отец. И для начала, там Наташа и Матвей. Осудить нас — они не осудят. Но, Боже, сейчас утро и мы у них дома. И я совсем не помню, а тихо ли я себя вела. Краска прилила к лицу. Кирилл, заметив перемену в моем состоянии, напрягся.

— Ты чего? Жалеешь?

— Нет, что ты, — постаралась его успокоить. — Просто, там же Наташа и Матвей и Глеб… А мы… Я не очень громко себя вела? — с надеждой глянула на парня. Кирилл усмехнулся.

— Ты так стонала, что у меня до сих пор в ушах… — договорить не даю, ударяю его ладошкой в грудь.

— Дурак, я же серьезно спрашиваю. Тебе разве не стыдно?