Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 50

Непослушное, затекшее тело буквально вывалилось из кабины, с той стороны послышался приглушенный мат Глафиры. Тут же рядом оказалась Света.

— Ждешь? — Бунин тепло улыбнулся, Светлана кивнула:

— Как слетали?

— Нормально, — пожал он плечами, — Ты не жди, не надо. Софья ругаться будет. Наряд влепит.

— Плевать, — махнула рукой Светлана, — отработаю. Душа у нее была не на месте. С каждым новым вылетом Игоря становилось все тревожней и тревожней. Бунин громко зевнул во весь рот:

— Извини, что-то с ног валит, устал.

— Тяжко там?

— Нормально, — повторил парень. Будто не видно, как там. Полный салон раненых, кровь вон из-под люка капает. И у Лапочкиной так же. Про остальных не знает, летают парами, больше не получается, сесть негде. Захваченные десантом пятачки совсем маленькие. Приходится садиться практически на виду у немцев, когда кого-нибудь накроют, дело времени. — Свет, ты иди, я тут завалюсь, пока суд да дело. Он кивнула и пошла, то и дело оглядываясь. А Бунин уже укладывался на ящики, приготовленные к погрузке, натягивая на себя кусок брезента, защищающего от влажного осеннего сквозняка.

— Товарищ младший лейтенант, проснитесь, — буквально через мгновение Игоря разбудил трясущий его за плечо их механик Кузьмич, пожилой маленький щербатый мужичок с лицом алкоголика, при этом не употребляющий ни капли.

— Что, пора? — Бунин разлепил непослушные веки и взглянул на часы. Сорок минут проспал и то хлеб.

— Пора, — виновато подтвердил Кузьмич.

— Девчонок подняли?

— Ваша Света, будить пошла, — махнул рукой куда-то в сторону землянок техсостава механик.

— Машина в порядке, — Игорь провел рукой по окрашенным доскам ящиков, покрытым капельками конденсата, и растер прохладной влагой лицо, прогоняя сон.

— Да. Заправлена, вооружение проверили.

— Ну и хорошо, — Бунин потянулся и пошел к вертолету. Надо бы проверить машину перед полетом, но Кузьмичу он доверял, а на личный осмотр просто уже не было сил. Забравшись в кабину, зябко поежился, зевнул и застегнул ремни парашюта. Через несколько минут появилась Глафира. Такая же недовольная, с помятой щекой. Бунин запустил движки, неподалеку раскручивал лопасти вертолет Лапочкиной. Погасла лампочка, сигнализирующая, что грузовой люк открыт, значит Фируза тоже на месте.

— Готовы? — спросил Бунин, переключив СПУ на внутреннюю связь.

— Да, — кивнула Глаша.

— Вторая? — вызвал Бунин Фирузу. Почему вторая? Да потому что две Фиры у него. Глафира — первая и Фируза — вторая. Только вот что-то молчит она. — Вторая?! — повторно вызвал стрелка Игорь.

— Да, — голос у Фирки какой-то странный, не проснулась еще что ли. Но заморачиваться на этом он не стал. В небо взлетела зеленая ракета, и он поднял вертолет в воздух. Над Арбатским заливом их примут истребители, сопроводят. Обратно будут охранять уже другие, все это дело четко отработано штабом и облетано отцами-командирами. Держались курса в видимости берега на высоте триста метров. Еще не предельно-малая, но уже рядом. Оттого и напряжение в полете не отпускало. Да и опытом Игорь пока похвастаться не мог. Это был всего-навсего его двенадцатый боевой вылет. Вот внизу проплыл затянутый дымом Чонгар, остров Куюк-Тук.

— Буню вызывает «Одиннадцатый» — раздался в наушниках голос Никифорова.

— Буня здесь, — отозвался Игорь.

— Семнадцатый-принимающий сообщил, что площадку немцы нащупали. Осторожней там. Поищи куда еще сесть можно.

— Принял. Некуда там садиться, — настроение рухнуло вниз. Осторожней. Как осторожней?! В прыжке хреном немецкие снаряды отбивать?! — Лапа, слышала? — вызвал он второй вертолет.

— Слышала, — голос Тани тоже был не весел.

Игорь переключился на внутреннюю связь:

— Фиры, — ему нравилось дразнить девчонок, — место разгрузки под обстрелом, поэтому разгружаться-загружаться десантуре помогаем и быстро двигаем оттуда, пока нас фрицы за мягкие места не взяли.

— Ну да, от тебя-то не дождешься, — стрельнула в него глазами Кузнецова, — все сохнешь по своей Светочке, — в наушниках послышалось сдавленное покашливание «второй».

— Разговорчики! — рявкнул Бунин, улыбаясь. Сели там же, где обычно, прикрываясь пакгаузами железнодорожной станции Армянск. Других мест просто не было. Вернее они были, но вес на голой, как плац земле. Мотор останавливать не стал, винты разгрузке не помешают, а вот возможность быстро взлететь стоит дорого. Тут же к вертолету кинулись бойцы. Вдоль изрешеченной осколками кирпичной стены склада рядком лежали раненые, с другой стороны прикрытые от осколков мешками с песком. — Девочки, вы помогать медикам, с разгрузкой без вас справятся.

Игорь остался в кабине, чтобы, если что, успеть поднять вертолет в воздух. Глаша еще не успела спрыгнуть на землю, а десантники уже цепочкой, передавая ящики из рук в руки, освобождали грузовой отсек. Такая же суета царила у вертолета Лапочкиной. Разгрузились быстро. А вот раненных погрузить не успели. Несколько взрывов раздались совсем рядом, потом еще. Ближе, ближе. А следующий накрыл вертолет Тани. Бунин, понимая, что взлететь ему не дадут, успел выпрыгнуть из кабины, заметив, как вместе с обломками вертолета в воздух взлетают изломанными куклами бойцы-десантники и девочки экипажа Тани Лапочкиной. Хоть бы его девчонки успели укрыться! Оскальзываясь, помогая себе руками, он помчался к пакгаузу, дарящему хотя бы иллюзию безопасности в разверзнувшемся аду артиллерийского обстрела. Взрыв он не услышал. Горячий воздух тугой струей толкнул его в спину, подхватывая, поднимая над землей и бросая вперед, на рябую от обвалившейся штукатурки стену. Удар и темнота.

Приходил в себя, тяжело продираясь через накатывающую волнами головную боль и дурноту. Все тело болело, потроха тряслись в животе, а в спину и ребра стреляло сотнями иголок. Облизнул непослушным языком пересохшие губы и почувствовал во рту песок и каменное крошево. А нет, не камни. Зубы раскрошились. Знатно его приложило. Девочки! Где девочки?!

— Фирки?! — выдавил он через запорошенное землей горло.

— Очнулся! Не делай так больше! Понял! Не делай! — Светлана, склонившись над ним грязным, перечерченным дорожками слез лицом, трясла его за комбинезон, истерично повторяя: — Не делай так! Не делай!

— Света?! — от этой тряски накатила тошнота, а голова так даванула на глаза болью, что лицо девушки померкло. — Ты как здесь? Фируза, Глаша живы? — выдохнул он.

— Оставь его! — Светку грубо оттолкнула Глафира, — Истеричка!

— Глаша, Фирка где?

— Где, где?! — зло выкрикнула Кузнецова, — на аэродроме осталась. Эта дура, вместо нее полетела, понимаешь?

Ничего он не понимал. Кто полетел, куда, где они? Голову раскалывало на части. В глаза словно сыпанули песка. Во рту стоял отвратительный привкус сгоревшего пороха, крови и рвоты. Сделав над собой усилие, он сел. Бледная Глафира с трясущимися губами тут же пододвинулась к нему, подперев спину. С другой стороны, виновато опустив взгляд в землю, пристроилась Светлана. Метрах в пятидесяти догорали вертолеты. Кругом разбросаны обломки фюзеляжа и куски человеческих тел. Ничего необычного, такое он уже видел, и не раз. А вот Светка… Она что, получается, вместо Фирки полетела? Ой, дурааа! А ведь если она погибнет, ему лучше тут застрелиться, не дожидаясь трибунала. Хотя, и до этого момента еще дожить надо.

— Лапочкина? — он посмотрел на Глашу. Девушка, молча, отвела взгляд. Понятно. Игорь перевел взгляд на Светлану: — Зачем?

Она опустила голову еще ниже и, пожав плечами, зарыдала.

— Не знаю, — сквозь рев выдавила она, — за тебя испугалась. Я с утра чувствовала, что что-то случится. Вот и не стала Фирузу будить. Я бы не подвела, я тоже стрелять умею. И вообще, я эту пушку лучше вас всех вместе взятых знаю! — Светлана посмотрела на парня, размазывая по лицу рукавом комбинезона грязь и слезы.

— Ой, дууурааа, — протянула Кузнецова. И Игорь вынужден был с ней согласиться. Еще какая! Но, черт возьми, дура любимая! И в тот же момент сердце кольнуло предчувствие, что если в нынешней передряге он выживет, то мается ему с этой дурой, еще очень и очень долго. Где-то рядом вспыхнула заполошная стрельба и послышалось уханье разрывов. Рука сама зашарила в поисках кобуры. На месте! Ладонь обхватила холодную рифленую рукоятку ТТ. Эх, а в вертолете ППС остался, их теперь в обязательном порядке выдавали командиру экипажа, вместе с аварийным набором из расчета на трех человек на трое суток. Он попытался встать.