Сбежавшая жена босса. Развода не будет! - Лесневская Вероника. Страница 17

Тяжело вздыхает и Туманов. Скомкав убитый им же самим хлопок, небрежно бросает его на лежак, соседний с моим. И складывает руки на груди, отчего опять выделяются очертания мышц.

– Так. Ты, Аленка, будешь со мной до вечера. Никаких игр и мультиков в наказание за то, что чуть няньку не утопила, – отдает распоряжения сестре, а та лихорадочно кивает. И я вторю ей, хотя меня это не касается. – А ты… – переводит взгляд и, метнув его на мои голые ножки, скользит вверх. До коротких шортиков. Пока думает, что делать со мной, откровенно рассматривает. – Ты идешь в свою комнату! – приказывает мне, когда я прижимаю колени к груди и превращаюсь в комок, пытаясь стать незаметной. – Приводишь себя в порядок, отдыхаешь и пытаешься не самоубиться до утра! – разговаривает так повелительно, будто я не старше Аленки! И такая же несмышленая.

– А утром что? – сглатываю нервно.

– Утром работать. Тебя никто не отпускает. Другой няни у нас нет, – выносит мне приговор.

Что же, посмотрим. Может, удастся смыться отсюда ночью. Кошусь на бассейн, где недавно чуть не утонула. Неудачное слово с моим-то «везеньем».

– Ну, я тогда побежала, – хихикаю на нервах и, судя по лицу Альберта, какие-то подозрения у него вызываю. Я же в панике сейчас веду себя, как на свадьбе. Непроизвольно получается!

Слетаю с деревянного лежака и спешу вернуться в дом, пока Туманов не излечился от амнезии и не узнал меня. Но иду не так быстро, как хотелось бы… Мычу от боли в стопе, прихрамываю. Мне хуже стало после "активного купания".

– Да что за черт! – ругается Туманов обреченно, и по моей спине проносится мелкая дрожь. – Тридцать три несчастья, – когда ко мне приближаются тяжелые шаги, я замираю на всякий случай. – Почему после тебя подтеки крови остаются, как от подстреленной лани? – летит мне в затылок.

– А? – оглядываюсь. Сначала тону в тягучей тьме недовольного взгляда, а потом смотрю туда, куда он указывает. На чистой плитке выделяются розовые следы. Как раз на протяжении того пути, по которому я шла. – Порезала ногу на кухне, – вздыхаю.

Альберт подает мне руку, а, когда я ее игнорирую, крепче стискивая полотенце на груди, он настойчиво берет меня за локоть. Все равно добивается своей цели.

– Вернись и сядь, – несмотря на фразу, лично сопровождает меня к лежаку. – Аленка, аптечку неси.

Малышка шустро бежит выполнять поручение, оставляя нас наедине.

– Мда, – Альберт садится на нижний край лежака, возле моих ног, и я инстинктивно подтягиваю их к себе. – Ты фильм «Невезучие» смотрела?

– Ага, мой любимый, – улыбаюсь. Я удивлена, что он знает подобные комедии. Думала, ему только боевики нравятся. Про бандитов, разумеется. – А вы на что намекаете? – хмурюсь, поймав на себе непривычно лукавый взгляд.

– Не намекаю, прямо говорю, – откашливается, берет мою ногу огромными руками, укладывает себе на колени. На миг теряю равновесие и порываюсь упереться руками в деревянный настил позади меня, однако вовремя спохватываюсь. За секунду до того, как полотенце слетит с моего тела, я ловлю его за кончики и сжимаю на груди. Напрягаюсь так, что все мышцы огнем пекут, но не смею сопротивляться, пока Альберт надавливает пальцами на стопу, изучает рану. – Ты себе стекло под кожу загнала. Ты как ходила все это время?

Пожимаю плечами и растерянно губы кусаю. Черный взгляд ловит мой неловкий жест, фиксируется на губах – и тут же опускается на ногу.

Морщусь и дышу шумно, когда Альберт места вокруг пореза касается. Он тут же ослабляет хватку, будто боится причинить мне вред и сделать больно.

– Достать надо, – пугает меня неожиданным решением.

И как назло Аленка быстро возвращается с аптечкой. Услужливо Альберту ее передает, а сама на меня поглядывает со смесью вины и любопытства. Убедившись, что со мной все в порядке, она будто новую шалость придумывает. А вот мне совершенно не весело! Особенно, когда Туманов по ноге моей пальцами ведет, щекочет – и я вся покрываюсь гусиной кожей.

– Не-не, вы меня не трогайте, – отползти назад пытаюсь, но Альберт крепко держит. И не зря, иначе я бы от страха с лежака свалилась. – Я лучше к врачу завтра.

Заранее знаю, что обещание не выполню. Потому что мне необходимо будет очень быстро скрыться, а не по больницам бродить. Кажется, Альберт подозревает неладное и не отпускает мою ногу, когда я вновь пытаюсь высвободиться, но на этот раз аккуратно дергаю ее на себя.

– Хочешь, чтобы стопу разнесло к утру? – угрожает сурово. И я судорожно машу головой. В таком случае я далеко не убегу. На одной-то ноге! – Тогда терпи! – подумав, добавляет: – И глаза закрой, – свободной рукой содержимое аптечки перебирает.

Понимаю, что ни в коем случае не должна доверять ему, но… почему-то подчиняюсь. Изредка подглядываю из-под густых ресниц за тем, как он шаманит над моей ногой. И все-таки зажмуриваюсь, когда становится слишком больно. Но на смену рези приходит нестерпимый жар. Будто стопу мне подпалили.

– Мамочки, – срывается с губ, а Туманов хмыкает задумчиво. Я рассекречу себя, если и дальше буду забываться рядом с ним.

Вздрагиваю, охаю, но хватка на моей лодыжке лишь крепче становится.

– Тише, потерпи, – звучит почти ласковым голосом, и я не верю, что он может принадлежать хаму Альберту.

Становится легче, когда по ране проносится слабый ветерок. И сердце отказывается качать кровь, лишая меня кислорода. Это ведь не Альберт дует на рану, чтобы уменьшить жжение от антисептика? Как с маленькой девочкой со мной обращается! Нет, мне померещилось!

Когда я решаюсь распахнуть глаза, он невозмутимо клеит пластырь на место пореза.

– Свободна, – скользнув ладонью по ступне, отпускает меня.

Отворачивается, будто видеть меня не хочет, и поднимается на ноги, поправляя прилипшие брюки.

– Алик, она не дойдет в комнату. Она же невезучая, – провоцирует его Аленка. – Надо отнести! – вскрикивает, довольная своей идеей.

Опускаю ноги на плитку и порываюсь встать сама. Прежде чем Альберт приблизится ко мне. Но разве можно ускользнуть от хищника, который заприметил бедного кролика с хромой лапкой?

– Это абсолютно лишнее! – протестую я, но он не слушает.

Подхватывает меня на руки, вбивает в свой стальной, горячий и покрытый капельками влаги торс. Замираю, но не смею дотронуться и тем более обнять его, хотя очень неудобно, пока он несет меня в дом. Держу руки перед собой, сжимая края полотенца в кулаки, будто обожгусь, если прикоснусь к загорелой коже.

Однако тело быстро немеет из-за скованной позы. Поморщившись от дискомфорта, слегка ерзаю в крепкой хватке. И Альберт подкидывает меня, чтобы взять поудобнее. На этот раз мне приходится вцепится руками в его плечи, чтобы не упасть.

И моя «махровая защита» предает меня в самый ответственный момент. Соскользнув с груди, пытается позорно дезертировать. Но повисает промокшей тряпкой, зацепившись краем между моей спиной и каменной рукой Альберта. И я никак не могу достать и поправить полотенце, потому что сама вдруг каменею.

Я не в силах больше думать ни о чем другом кроме того, что я прижата к обнаженному бронзовому торсу. Тому самому, который разглядывала недавно. И я… полуголая! Лифчик не в счет! Из-за него конфуз только хуже становится. Дурацкий горошек прибавляет баллов к моему позору.

Чувствую каждый рельеф мышц, жар кожи, плотно прилегающей к моей, слышу стук сердца… двойной. Невольно стискиваю пальцы, впиваясь в бронзовое изваяние. Только не холодное, как мраморные статуи в музее, а обжигающее до острого покалывания.

Альберт ускоряет шаг. За пару мгновений достигает двери моей комнаты, толкает ее плечом, распахивая так резко, что ручка бьется об комод, который стоит за ней.

Но хозяину дома плевать. Он взглядом находит постель, приближается к ней нервно. И в этот момент мне кажется, что Альберт бросит меня на матрас, как нечто ненужное. Грубо и небрежно.

Но он, явно сделав над собой нечеловеческое усилие, укладывает меня аккуратно.

Как только горячее и твердое, как камень на пляже, тело отлипает от моего, я срываю покрывало с кровати – и прячусь под него, натягивая по самое горло.