Todo negro (сборник) (СИ) - Миллер Андрей. Страница 10

— Раз!

— Валите отсюда! Он ни в чём не виноват!!!

— Настя, я тебя прошу…

Зажглись прожекторы на крыше тяжёлого автомобиля, свет заставил зажмуриться. Голубоглазым никакие прожекторы не нужны — это тоже эффекта ради… как в кино.

— Уроды!!!

— Два!

— Да выйду я сейчас! Спокойно!.. Девчонку, ироды, не погубите!

Настю-то они в охотку убьют вместе со мной, это было ясно. Такие разбираться не станут. Упыри, одно слово…

— Три!

А голубые глаза-то не у всех. Трое… нет, четверо. Остальные-то совсем дураки, как Вован сказал бы — «шестёрки». Вынес мой друг из столь лихо прошедших «девяностых» бандитский жаргон, у меня вызывающий только смех и брезгливость. Но иногда именно подобная лексика описывает вещи наилучшим образом.

Дико взревел мотор. Джип, наверняка семиместный и бронированный, без труда снёс ворота, переехал лежавший перед ними велик и едва не врезался в гараж. Я было схватил Настю в охапку, но девушка, которой от глупого чувства «справедливости» и известного желания совсем отказал инстинкт самосохранения, вывернулась.

— Он не виноват!!! Он же…

«Вжик». Конец фразы утонул в хрипе: Настя вздрогнула, некрасиво скрючилась и начала оседать. Я успел заметить оперение арбалетного болта прежде, чем девушка рухнула под стол. Ей всё ещё можно было помочь, но теперь…

…уже не так. По-другому.

Голубые огоньки рассыпались вокруг машины: ещё мгновение — веранду возьмут в клещи, и тогда мне суждено только быть расстрелянным в упор. Без суда, который всё равно стал бы лишь отсрочкой понятного финала, так что враги действовали вполне разумно.

Но и я, пусть в плохой форме, всё-таки был не лыком шит. Согнулся, прикрылся столом, скользнул через дверь дома… Планировку запомнил хорошо. Вон там чулан, да? Бутылок двадцать, Вован? А мне и одной хватит.

Конечно, в дом уже ломились: кто через дверь, кто через окно. Я опрокидывал за собой советскую мебель, преграждая противнику путь. Треск, грохот, тяжёлые шаги, крики — это фон, не имевший для меня никакого значения. Значение имел только чулан.

Рыться в нём не пришлось: вот старый холодильник в углу. Такой… с ручкой вроде автомобильной, небось — ещё упомянутого моим товарищем Сталина видел. Бутылки — на месте…

Возиться с пробкой я не стал: кое-как то ли отломал, то ли отбил горлышко — сам не понял. И хлебнул холодную, вязкую жидкость вместе с осколками стекла.

Не обманул Вован: напиток отличный. Не свиная, не коровья, не прочие суррогаты: настоящая человеческая кровь, и при том отменного качества. Не с бомжа или какого-нибудь вонючего гастарбайтера, которого никто не хватится, слитая — донорский продукт.

Завязка мне была на пользу, это правда... но куда деваться? И гости знали, что крови я давно не пью: потому так красиво подъехали, разве только без цыган с медведем. Даже не днём, хотя тем, которые с голубыми глазами, тоже ночью сподручнее.

Они ведь почти вампиры, просто ненастоящие. Суррогат, эрзац. Такой же, как свиная кровь вместо человеческой или нелепые многоэтажки, пожирающие русскую деревню. Клин клином вышибают: так противники «альтернативной разумной жизни» разумно рассудили.

Первое, что случилось — исчез страх.

Смешное дело: на днях меня пугала даже темнота. Естественная среда, нежная мать всякого из наших. А люди на велодорожке… ох и страху было, но теперь — ничего подобного. Я больше не боялся даже тех, кто нас такими вот создал — попадись под руку, передушил бы гадов.

Отступило ощущение слабости, ватных ног и затёкших рук. Мрак в чулане рассеялся: я снова видел каждую трещинку на деревянном полу, каждую пылинку в воздухе, хоть света совсем не было. Я слышал, как бьются сердца охотников, ворвавшихся в дом.

— Прохор!.. Прооохор! Ты где?

Да здесь я, человеки. Здесь.

Тот, что ближе, дышал прямо за стенкой — и я подумал, что за появление в доме лишней двери Вован обидится не сильно. Так что рванул прямо через перегородку: доски затрещали, щепа полетела во все стороны, а мой противник даже моргнуть не успел. Раз — и я, проломив стену, обхватил руками его голову. Два — ну… как крышку бидона повернуть.

Второй, в глубине коридора, для обладателя нормальных глаз оказался на удивление резким — успел выстрелить. Помню, читал польскую книжульку про борца с чудовищами: тот арбалетные болты отбивал мечом. Меча у меня, конечно, не было — ну так я и не вшивый мутант. Болт остановился у меня в руке, на лету захваченный пальцами: противник ещё успел округлить глаза от удивления. Неопытный. Даже как-то обидно: могли отнестись ко мне посерьёзнее!

Хватило им мозгов выследить беглеца. Хватило способностей почувствовать его слабость. Насчёт Вована не подумали: мы ведь с ним давно, давно не общались…

Охотника я переломил пополам — сложил затылком к заднице. Но остальные ещё были рядом — и уже смекнули, что лёгким бой не выйдет. Решили отступить, перегруппироваться за домом: это я легко почувствовал.

И рассудил, что с решающей схваткой успеется. Нужно было сделать кое-что другое — ведь до сих пор в доме билось, пусть совсем слабо, ещё одно сердце.

Настя, конечно, совсем не понимала сути своей мечты. Начитаются женских книжек, насмотрятся кино с красивыми актёрами… Но я не хотел, что ещё кто-то умер из-за меня. Хватило прежде смертей, которых я не хотел и которые никому не были нужны.

А ещё вспомнил ту женщину… сколько прошло? Около века. Я не сделал того, о чём она просила, и хоть всегда считал свой поступок правильным — но… Может, просто убеждал себя в собственной правоте. «За всё хорошее против всего плохого», наверное, никогда не лучший путь.

Вполне хватило времени, чтобы распороть клыком собственную плоть и прижать окровавленную руку к её губам. Многие из наших осудили бы меня за это — но «не наши» и так уже осудили. Как говаривал один старый знакомый: меньше взвода не дадут, дальше Сибири не пошлют. Он потом, правда, весь свой взвод в Сибири употребил, уйдя в запой, но это совсем другая история.

Оставив Настю на полу веранды, я вышел во двор. Не таясь, в полный рост.

— Ну что? Звали… вот он я.

Самонадеянно. Эрзацы эти голубоглазные — мне не ровня, но всё-таки они очень опасны. Только чего бояться? Есть у человеков поговорка: мол, двум смертям не бывать, а я уж и не помнил точно год, в который умер.

Но коронный момент — такой красивый, что и не страшно, будь он последним — мне обломали.

Над участком, закрыв звёзды и луну, пронеслась здоровенная, уродливых очертаний тень — в меня уже никто не целился, стреляли по ней. Без толку: цель вильнула в сторону, задала вираж, пару раз громко хлопнув крыльями, и ушла в прицельное пике.

Вовану всегда не хватало утончённости, всё-таки свойственной нашей природе, однако стоит признать: свой стиль у него имелся, да и пусть безобразно — зато эффективно. Мне остались лишь те двое, что поняли обречённость боя и пытались перебраться через забор.

Ярость схлынула так же быстро, как накатила. Торжество победы я ощутить не успел, равно как и голод, утолённый ещё в чулане: пришло только куда более знакомое, увы, отвращение. Никогда мне всё это не нравилось.

Я имею в виду, по-настоящему. На краткие мгновения природа хищника брала верх — и раньше, и этой ночью, но потом… всегда одно и то же.

Подступила тошнота. Пока Вован разрывал тела охотников, я валялся на мокрой от крови траве, держась за живот. А когда мой друг возвращал себе привычную форму, треща костями и воя, я выплёвывал изо рта сгустки крови. Слишком много выпил после слишком долгого воздержания.

Наш бронепоезд всегда на запасном пути. Только лучше бы всегда там и оставался.

Голова закружилась, я потерял сознание. А когда пришёл в себя, то увидел крайне недовольную рожу Вована.

— Вовремя ты, Во…

— Ага, ёмана, вовремя. Почуял обмороков этих, думаю — куда вопросы тереть, братана спасать надо… Сука, заколыхали! Но хер с ними. Ты-то какого рожна наделал, а? Мудила!

— Что?..