Сильнее смерти (СИ) - Кальк Салма. Страница 9

— Марсель.

— Надо же, соотечественник, — усмехнулся желтоглазый. — Ну, я Жанно, это Ли, а это — сам его милость Морской Сокол.

* * *

— Вы знакомы с великим герцогом Фаро, как это мило, — она сидела у него на коленях, перебирала завязки сорочки, гладила шею. — А говорите — в вас нет ничего особенного. Неправда, есть.

— Тогда он ещё не был великим герцогом. Но выдающимся человеком уже был.

— И раз взял вас на службу, значит — вы тоже не просто так.

— Он взял потому, что я что-то знал о магии и умел держать в руках шпагу. На войне такие обычно нужны. А вы теперь знаете обо мне всё, и даже то, чего добрые люди обычно стыдятся.

— Да мало ли, кто чего стыдится, — отмахнулась она. — Может быть, мне тоже нужно чего-то стыдиться? Но я не собираюсь. А вы… вы невероятно привлекательны.

Он прикрыл глаза и слушал. Не верил. Но… она говорила искренне.

— Вы самая красивая на свете.

— Я же некромант? — сощурилась, улыбается.

— Вот и поэтому — тоже.

7. Отщепенец

Первые дни после избавления из плена Марсель провёл в забытьи. А когда пришёл в себя — то долго не мог сообразить, на каком он вообще свете. Закуток, где он лежал, был ему незнаком, но рядом лежали его вещи — поясная сумка со всем, что в ней было, кошель, оружие, любимая кружка и плащ с сапогами. И амулет кто-то надел ему на шею.

Приходил целитель, осматривал и говорил — раны затягиваются, а истощение, физическое и магическое, пройдёт не сразу, нужно потерпеть.

Чтобы было не так тоскливо терпеть, приходил господин Жанно — тот самый желтоглазый парень, который нашёл его в трюме и вытащил из кандалов. Он рассказал, что сам не так давно попал в подобную историю, и его тоже спас его милость Морской Сокол, и теперь они с другом служат ему. И скорее всего, Марселю его милость тоже предложит службу — когда Марсель оклемается. Служба отличная — бить пиратов и работорговцев, да и неверных заодно, если нарываются.

Марсель изумлялся — и что, его милость вот прямо возьмёт на службу некроманта? Господин Жанно изумлялся в ответ — а что особенного? Ну подумаешь, некромант. С кем не бывает.

Сам он был сыном боевого мага и воздушницы, и к своим девятнадцати годам имел приличный военный и походный опыт — даже поболее, чем у Марселя. Марсель всё по бандам да компаниям, только последние три с половиной года — на море, а господин Жанно — на нормальной войне.

Ещё господин Жанно здорово играл на гитаре и пел. Вечером собирались на палубе — послушать и подпеть, и Марсель тоже стал выползать. Небо, море и свежий воздух шли ему на пользу.

Как и предполагал господин Жанно, его милость Морской Сокол дождался, пока Марсель прочухается, и позвал его побеседовать.

О его милости Марсель слышал, куда ж без этого. Могучий маг и великий человек, гроза пиратов, работорговцев и прочей швали. Ему не было разницы, под каким флагом кто ходит — главное, чтобы вёл себя прилично, жил сам и давал жить другим. И этот человек — невероятно — предложил Марселю службу.

— Но я же… отщепенец, — не поверил Марсель.

— С чего это? — усмехнулся его милость.

— Ну как же — я ведь некромант.

— И неплохой, как я вижу, — кивнул тот.

Он, как оказалось, видел магическую ауру человека — то есть, мог точно сказать, что за маг перед ним и насколько велика его сила.

— Поднимать мёртвых не умею, — покачал головой Марсель.

— Если и так — невелика печаль. А то ещё и научишься с годами.

— Но всё равно — я же даже среди магов не пойми что.

— Это кто тебе сказал такую глупость, а ты и поверил? Знаешь ли, среди магов не найти двух одинаковых, такова суть магии, иначе не бывает. Все мы немного отщепенцы, потому что очень уж разные. Я — таков, как есть, и даже мои дети — другие, хоть и маги, мои силы причудливо в них переплелись и добавились ещё какие-то, какими и я не владею. Твой приятель Джианно как никто умеет резать и жечь, а второй приятель Лионелло — как никто умеет настоять на своём и убедить в своей правоте, и при этом резать и жечь тоже не отказывается — когда это нужно. И что же теперь, не пользоваться своими силами, или того хуже — не жить?

Марсель крепко задумался, а его милость воспользовался заминкой и велел позвать господина Жанно и господина Ли — они, мол, больше понимают в ваших местных реалиях.

— А теперь рассказывай, кто ты есть. Такие птицы бывают в очень уж редких гнёздах, и все наперечет. Кто твой отец?

— Ансельм де Риньи, — выдохнул Марсель. — Он не был женат на моей матери, но признал меня перед его величеством своим сыном и наследником, и получил о том бумагу. Только… он погиб, и всё сгорело. И меня тоже считают погибшим.

— А ты определённо жив, что хорошо, — усмехнулся его милость.

— Постой, дядюшка Франциск рассказывал о походе на замок де Риньи, — вдруг сказал господин Ли. — Года четыре тому, что ли. И говорил, что там был парень, он держал проход — чтобы можно было туда быстро попасть, а потом того парня не нашли, и это как раз был сын хозяина замка.

Дядюшка Франциск? Ну ничего себе Марсель попал! Но господин Ли, ничуть не смущаясь, пояснил — да, он родич принцу Лимейскому, потому что его мать — сестра того принца, а сам он сын королевского маршала герцога Вьевилля. И ещё священник. Правда, господин Жанно оказался чуток попроще — всего лишь наследником графского титула.

Но господин Ли сказал — раз так, то по возвращению домой нужно будет навестить дядюшку, и он поможет с восстановлением Марселя в наследных правах. Как лично с ним знакомый, и заинтересованный в приличном соседе.

Марсель продолжал недоумевать — это что, про него? Он — приличный сосед? Некромант и колдовское отродье? Вор и разбойник? Он даже не заметил, как сказал всё это вслух.

Его милость расхохотался.

— О последнем обстоятельстве можешь никому не рассказывать, это мало кому интересно, на самом-то деле, — а потом стал серьёзным. — Ты остался без помощи и поддержки, и выжил. Как сумел. И главное — что выжил. А если кто был в твоих обстоятельствах и сумел лучше — покажите мне этого человека, я на него погляжу. Мне, скажем, было проще — у меня были связи и деньги, а потом и корабли. У тебя что было? Шпага и кружка? Ты справился, — его милость хлопнул Марселя по плечу. — Не веришь мне — ну пусть Лионелло отпустит тебе грехи, он вроде может. Ему поверишь? А потом подумай, уйдёшь ты или останешься.

Ясное дело, Марсель остался. И сам по себе, и ещё с господином Жанно, которому обещал служить верой и правдой. И за спасение, и просто так, потому что господин Жанно был отличным человеком, да и птицей не такого высокого полёта, как его милость или господин Ли. У него даже камердинера не было. И про вещи свои он думал в последнюю очередь — когда оказывалось, что последняя рубаха в дырьях, хоть и вся вышитая и с кружевами, а заказать новую, пока стояли в порту, он позабыл. Марсель же не зря вырос в суконной лавке, а потом немного учился управлять хозяйством замка, он об этом кое-что понимал.

При господине Жанно, конечно, была дама, госпожа Теодора. Но только за этой дамой за самой бы кто приглядывал. Про боевую магию она знала всё, и ещё, кажется, про любовь, а больше — ни про что. И господин Ли рассказал, что господин Жанно точно так же вынул её из трюма, она уже помирать наладилась в антимагическом ошейнике. С тех пор трюмы и проверяет. И Марсель взялся заботиться об обоих — пока госпожу Теодору не подстрелили в ночном бою, сразу и насмерть, и даже ему не удалось вернуть её обратно — хоть ненадолго. Впрочем, он же не особо сильный, где ему. А господин Жанно три дня лежал пластом и пил, как не в себя, а потом с ним поговорил его милость, и никто не слышал — о чём. Но помогло.

Марсель понимал, что такой отличной службы у него никогда не было. Это вам не маленькая галера, которая сегодня утекла из ловушки, а завтра её поймали, это недурственный флот, от которого всякая мелочь разбегалась ещё на подходе, а кто покрупнее — тоже не особо выделывались, потому что разговор у его милости короткий. Впрочем, одна большая битва с неверными и их подпевалами всё же случилась — и это было прекрасно. Марсель и не подозревал, что на море существует столько кораблей, и на них — столько людей. И потом стоило только упомянуть, что своими глазами видел битву при Лаганасе и даже не только видел, а ещё и дрался — это всегда вызывало уважительные возгласы и взгляды, и просьбы рассказать. И как — бывало, что и рассказывал. Иногда. Чего не поболтать, если компания хорошая?