Снэк (ЛП) - Бертон Эмми. Страница 18

— Что с тобой случилось? — Снэк хихикает и указывает на мои волосы.

Я, должно быть, ужасно выгляжу. Все мое желание оставляет меня в замешательстве, и я спотыкаюсь и заикаюсь, рассказывая ему о том, что Вуки не шел и мне пришлось за ним идти. Я стаскиваю свитер Снэка и осматриваю его на предмет повреждений. Он не выглядит слишком мокро. Я вешаю его на стул сушиться.

Когда я снова смотрю на Снэка, меня поражает смена его настроения. Его улыбка исчезает, глаза становятся темными, а взгляд — тяжелым. Он слегка ерзает в постели и позволяет своему взгляду скользить по всему моему телу. Оставшаяся на мне одежда, майка и узкие джинсы, не оставляют большого простора для воображения. Его пристальный взгляд заставляет меня чувствовать себя еще более обнаженной.

Снэк откидывает одеяло с той стороны кровати, на которой я спала, и похлопывает по матрасу.

— Тебе нужно согреться. Ложись в постель. — Голос Снэка низкий и серьезный. Ложись в постель. Те же самые слова, которые он сказал прошлой ночью. Почему-то я не думаю, что сегодня утром он имел в виду одно и то же. Все во мне хочет броситься вперед и скользнуть под простыни. Магнитное притяжение к нему очень сильно.

— Э-э… хорошо. — Я снова запинаюсь на словах. — Я, эм, я вытру лапы Вуки и протру волосы полотенцем. — Я указываю через плечо, а затем разворачиваюсь на месте, чтобы пройти в ванную. — Сейчас вернусь.

— Не задерживайся слишком долго, — кричит Снэк, когда я закрываю дверь.

О… Мой… Бог. Что происходит? Что-то должно произойти или он просто хочет поговорить. Неужели я представляю, как он оглядывал мое тело? Я думаю, что хочу, чтобы что-то произошло. Это нормально, учитывая, через что ему пришлось пройти? Я снимаю промокшие джинсы, машинально вытираю волосы полотенцем и вытираю влажные участки тела. Я вытираю лапы Вука, как могу. Взглянув в зеркало, вытираю пятна туши из-под глаз. Пописать! Мне нужно пописать. Я делаю это быстро, а затем встаю, чтобы вымыть руки. Делая это, я снова смотрю в зеркало и причмокиваю губами. Сухость во рту.

Наверное, и утреннее дыхание тоже. Открыв аптечку, я осматриваю ее в поисках зубной пасты и в мгновение ока нахожу немного. Я также вижу две зубные щетки, но не знаю чьи они, поэтому выдавливаю немного пасты и скребу ее по зубам пальцем, а затем размахиваю ею. Сплюнув, снова смотрюсь в зеркало. Я ловлю себя на том, что мне трудно дышать. Я понимаю, что не тороплюсь из-за неуверенности в том, что произойдет, когда я выйду из ванной.

Снэк кричит через дверь с беспокойством в голосе.

— Ты в порядке?

— Э-э, да, иду! — Такие слова вроде как заставляют меня смеяться. Потому что я практически кончаю (прим. переводчика — «coming» игра слов «иду» и «кончить/закончить»). Все, что потребовалось, — это несколько взглядов и мрачно произнесенные слова Снэка, что я промокла. Думаю, что у меня неприятности. Потенциально хорошие неприятности, но неприятности.

Я поднимаю Вуки и открываю дверь ванной. Я почти боюсь встретиться с ним взглядом, опасаясь, что сгорю раньше, чем подойду к нему. Бросив Вука на одеяло, я проскальзываю между простынями, сначала задом, но не раньше, чем украдкой смотрю на Снэка. Он визуально отслеживает каждое мое движение.

Как только я оказываюсь в постели, меня мгновенно тянет назад в объятия Снэк.

— Ты замерзла. — Снэк пыхтит мне в волосы возле уха.

— А ты — нет. — Я сглатываю. Даже не так. Снэк теплый, даже горячий. Его руки обнимают меня за талию, движутся вверх и касаются нижней части моей груди. Я выгибаю спину от ощущения, которое вызывает его прикосновение.

Мои соски напрягаются и твердеют почти болезненно. Он обхватывает мою грудь своими большими теплыми руками. Его большие пальцы восхитительно скользят по моим возбужденным соскам, вызывая еще большее бурлящее желание в моей груди.

Потянувшись назад, я провожу рукой вниз по изгибу задницы Снэка и по верхней части его бедра. Схватив его, я призываю его перекинуть через меня ноги и при этом с радостным удивлением ощущаю его твердую эрекцию в нижней части спины.

— Это нормально? — Его горячее дыхание обжигает мне ухо.

Я хочу сказать: «Более чем нормально». Но отвечаю, поворачиваясь к нему лицом и протягивая руку, чтобы взять его восхитительно неряшливую линию подбородка в свои руки.

— Это ты скажи. Я не хочу делать ничего такого, о чем мы будем сожалеть.

— Я знаю, думал о том же самом, но просто хочу снова что-то почувствовать. Что-то другое, кроме печали. Ладно?

Я открываю рот, чтобы ответить, но, очевидно, мои глаза уже все сказали.

Он целует меня. Это не сладкие, нежные поцелуи. Я чувствую отчаянное желание. Мы жадно пожираем губы и языки друг друга. Мы покусываем, лижем и кусаем, как будто никогда не пробовали никого раньше. Я помню, как целовала его в прошлом, но не с такой яростью — с таким уровнем потребности. Наши тела имитируют наши рты; мы не можем насытиться друг другом. Руки Снэка в моих волосах, потом бегут вниз по рукам, потом снова по груди. Я прижимаюсь к его значительной твердости медленными, скользящими толчками. Снэк наклоняет голову и посасывает кожу моего плеча. Я откидываю голову назад, чтобы дать ему больше доступа, и, когда это делаю, он оставляет мою ключицу, оттягивая бретельки моей майки вниз и обнажая мою грудь, чтобы поднести свой горячий, влажный рот к одному из моих сосков. Напевая, он глубоко втягивает его, обводя языком. Мой клитор пульсирует в ответ, и наши медленные толчки ускоряются до ритмичного покачивания. Ткань моих мальчишеских шорт и его боксерских трусов в сочетании усиливают уровень трения. Я просовываю руку в его боксеры и поглаживаю мягкую упругость головки его члена кончиками пальцев. Снэк стонет и толкается в мою руку.

Сквозь наш туман похоти Вуки начинает прыгать в ногах кровати и отчаянно лаять. Шум внизу становится громче, когда мы слышим, как кто-то ходит по кафе.

— Папа! — Ребенок кричит наверху по лестнице. Вот дерьмо! Это Фифи! Она открывает дверь и ищет своего папу. Это значит, что Эйден и, возможно, Гил и Колетт тоже там, внизу. Никогда не думала запирать дверь.

Мы со Снэком замираем. Мы остановились. Моя рука на его члене. Его рот на моей груди. Мы отстраняемся, смотрим друг на друга широко раскрытыми глазами и начинаем заговорщически смеяться. Снэк закрывает мне рот рукой, и из моего носа вырывается фырканье.

Снэк кричит из-за его плеча умоляющим певучим голосом.

— Эй, Фифи, папа еще не одет. Оставайся внизу, с бабушкой. Хорошо?

— Хорошо, папочка! — кричит она, и дверь закрывается.

Я глубоко вздыхаю и стону от разочарования. Если бы Фифи не помешала, Снэк уже был бы глубоко внутри меня.

Снэк, очевидно, чувствует то же самое. Когда я пытаюсь убрать от него руку, он хватает ее и рычит.

— Мы продолжим. Знаешь что? Я приглашаю тебя куда-нибудь сегодня вечером. На настоящем свидании без детей или родителей поблизости. Поняла?

Я киваю и улыбаюсь. Затем он целует меня одним из легких, сладких поцелуев, которых у нас никогда не было раньше.

К сожалению, он скатывается с кровати и встает спиной ко мне под углом в три четверти, смотрит вниз на свой член и качает головой. Я согласна, это пустая трата времени. Он оглядывается через плечо и посылает мне воздушный поцелуй. Я отправляю один в ответ. Натягивая джинсы, термобелье и свитер, прогуливаясь по комнате, он готовится начать свой день.

Я, напротив, томлюсь полуголая в постели.

— Ты что, не встаешь?

— Нет. Я слишком расстроена. — Я скулю. Затем, прежде чем я успеваю сдержаться, добавляю: — Очень жаль, что эти зубные щетки не электрические.

Снэк смеется.

— Нет! Зубные щетки — нет. — Снэк подползает сзади и целует меня медленно и сладко. — И держись подальше от массажа в душе. Просто держись от этого подальше до сегодняшнего вечера. Я сделаю так, чтобы ожидание стоило того, обещаю.

— Хорошо, никаких зубных щеток. — Я рисую пальцем крестик у него на груди. — Я обещаю.