Injectio платины 2 (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна. Страница 39

— В чём же это выражается, Амадо-ли? — вскинула брови уже не на шутку озадаченная Платина. — Я неправильно говорю или не так хожу? Что мне надо сделать, чтобы так не выделяться?

— Сегодня я не заметила в вашей речи ошибок, — сделала ей комплимент монашка. — И двигаетесь вы гораздо плавнее. Только это не главное…

Она замолчала, явно подбирая слова.

— Бывает в вашем поведении вдруг проскальзывает нечто настолько чуждое, что не только привлекает внимание, но даже раздражает. Нет, я не думаю, что вы это делаете специально. Скорее всего, просто теряете над собой контроль, когда забываете, где находитесь.

— Но, что же именно вам кажется таким необычным, Амадо-ли? — нахмурилась девушка, совершенно неудовлетворённая столь расплывчатым ответом.

— Простите, Ио-ли, но это ваша дерзость! — выпалила подруга и принялась торопливо объяснять: — Не хочу сказать, что вы нарочно грубите или проявляете неуважение, но со стороны это выглядит именно так!

Платина окончательно растерялась.

Очевидно, старшая подруга почувствовала её затруднение и заговорила, размеренно глядя прямо в глаза:

— Из ваших рассказов я поняла, что в мире, где вы жили раньше, нет такого почитания старших, как у нас. И неважно, идёт ли речь о возрасте или об общественном положении. Поэтому вы и здесь пытаетесь вести себя как дома. Даже с моим братом начальником уезда и вашим приёмным отцом вы говорили почти как с равным, без надлежащего трепета и почтения. Будь вы мужчиной, подобное поведение не выглядело бы столь предосудительным. Но мы, женщины Благословенной империи, с детства привыкли считать себя ниже мужчин.

— Я заметила, — не удержалась от комментария собеседница.

— И это хорошо, — неожиданно улыбнулась монашка. — Значит, вы тоже обязаны испытывать почтение к более старшим по возрасту и положению в обществе женщинам и признавать безусловное превосходство мужчин. Ну или притворяйтесь так, чтобы у окружающих не возникло никаких сомнений в осознании вами своей ничтожности. В противном случае, вам будет очень трудно ужиться в семье будущего мужа. Моя старшая невестка — очень умная женщина. Пусть она и не знает, кто вы на самом деле, но, видя подобное поведение, старается привить вам почтение к старшим. Поэтому и приказала вам читать «Уроки благородной жены». Только научившись мыслить и чувствовать как женщина нашего мира, вы будете здесь счастливы.

«Печальная перспектива, — грустно думала бывшая учащаяся циркового колледжа. — Оценивать людей не по их качествам, а по возрасту и половой принадлежности».

— Не расстраивайтесь, Ио-ли, — ободряюще улыбнулась старшая подруга. — Я понимаю, вам тяжело принять чужие нравы и обычаи. Но другого выхода просто нет. Иначе, как я уже сказала, вам придётся всю жизнь притворяться. А это очень тяжело.

— Вы правы, Амадо-ли, — со вздохом согласилась девушка и поспешила сменить тему разговора. — Вы ещё долго пробудете в городе?

— На днях собираюсь в обитель «Добродетельного послушания» вместе с господином Томуро и стражниками, — охотно ответила женщина. — Принесу жертву на могилах сестёр, посмотрю, что там и как, а там и решу: оставаться или вернуться к брату до весны.

Она рассказала, что по поводу найденных ими в лесу убитых с ней беседовал начальник городской стражи.

Его люди без труда нашли то, что осталось от тел, и предали их земле. Но поиски убийц так ни к чему и не привели.

В управу никто не заявлял о беглых рабах или пропавших родственниках. Ни один из торговцев в Букасо не опознал предоставленные им ленточки.

Посочувствовав несчастным, Платина пригласила подругу пройти в павильон и выпить чаю. Но та отказалась, сославшись на то, что сегодня ей ещё нужно зайти к знакомой купчихе, чей муж раньше регулярно помогал монастырю «Добродетельного послушания».

Девушка проводила монашку к хозяйке дома, чтобы попрощаться, а затем до ворот.

— Заходите иногда, Амадо-ли, — попросила Платина, и голос её предательски дрогнул. Всё-таки именно эта женщина здесь является для неё самым близком человеком.

— Вряд ли мы сможем часто видеться, Ио-ли, — грустно улыбнулась собеседница. — Госпоже Андо не понравится, если я буду отвлекать вас от занятий.

«Вот же, стерва старая! — мысленно выругалась девушка, наблюдая за тем, как полоумный слуга хозяйки дома закрывает за гостьей створку ворот. — От чего меня можно отвлечь?! От переписывания древних глупостей про то, какие мы, женщины, тупые и ни на что негодные, кроме как всем угождать да рожать, причём обязательно сыновей?! Я же больше ничего после обеда не делаю! Старуха просто гадит мне из вредности».

— Госпожа Сабуро, — окликнула её незаметно подошедшая Енджи. — Госпожа Андо приглашает вас на обед.

— Иду, — тяжело вздохнула Ия.

Хорошо запомнив слова своей старшей подруги, Платина старалась следить за каждым своим словом, говорила до приторности почтительно, а отвечая на вопросы, избегала смотреть наставнице в глаза, фокусируя взгляд на её сухих, аккуратно подкрашенных губах или на подбородке.

Когда-то ещё маленькой девочкой она слышала, как один старый униформист утверждал, что это самый лучший способ разговора с тупым начальством.

Но то ли он ошибался, то ли госпожа Андо пребывала в особенно плохом настроении, только придиралась хозяйка дома к своей гостье гораздо больше, чем в предыдущие дни.

Временами у Ии буквально руки дрожали от жгучего желания праведно обматерить старую каргу или даже съездить кулаком по её противной, постной морде. Но девушка только кланялась да бормотала извинения, надеясь, что голос не выдаст её истинных чувств.

Вновь отчаянно захотелось выбраться из усадьбы, чтобы хотя бы ненадолго забыть о всех этих дурацких поучениях, а также увидеть ещё кого-нибудь, кроме опостылевшей наставницы и слуг.

Пришелица из иного мира ещё в лесу начала маяться от рутины и однообразия. Изучение местного языка, жизни аборигенов и рассказы монашки на какое-то время развеяли скуку. Платина стала надеяться, что жизнь среди людей в городе, где всем заправляет близкий родственник спутницы, будет поинтереснее прозябания в затерянной среди гор избушке.

Однако чувство новизны от пребывания сначала в доме начальника уезда, потом в усадьбе наставницы быстро притупилось, вновь сменившись информационным голодом, ибо ничего нового Ия уже не узнавала, по сути занимаясь тупой зубрёжкой. Порой девушке начинало казаться, что здесь, среди людей, даже хуже, чем в лесу. Там она, по крайней мере, почти не притворялась, а здесь ей приходится лицедействовать постоянно, и от этого Платина уже начала уставать. Наверное, поэтому она чуть не расплакалась, провожая Амадо Сабуро.

Направляясь в павильон, девушка завернула на скамейку у стены и несколько минут посидела, словно бы любуясь спустившимся к горизонту солнцем, а на самом деле, представляя, как перелезет через забор и пойдёт гулять, словно кошка сама по себе.

Вот только надо же будет как-то забраться обратно, а без посторонней помощи это будет затруднительно.

Разуваясь на веранде, она вспомнила о лежащей на дне корзины верёвке. Если привязать её к скамейке и перебросить через стену, можно легко вскарабкаться на забор и оказаться в усадьбе.

Окрылённая новой идеей, Платина вошла в павильон, где Угара как раз заканчивала мыть пол.

Чтобы не толкаться в тесноте, Ия вновь вышла на веранду. Ждать пришлось недолго. Кланяясь и бормоча извинения, служанка вылила грязную воду на землю и пошла относить деревянный таз.

Вернувшись в комнатку, девушка быстро отыскала в корзине верёвку. Та выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать её невеликий вес, а вот длина внушала опасение.

До возвращения Угары она успела сунуть верёвку между тощими матрасами, и когда женщина вошла, то обнаружила свою подопечную греющей руки возле горячей жаровни.

— Возьми книгу, — велела Платина служанке. — Будешь диктовать.

— Слушаюсь, госпожа, — ответила та без особого энтузиазма.

Во время первого перерыва Ия не смогла не поинтересоваться: