Тафгай 5 (СИ) - Порошин Влад. Страница 26

«В Москве прошёл заключительный восьмой матч суперсерии СССР — Канада. Со счётом 5 : 6 победили гости, но общую победу одер…», — не успев дочитать кто кого «одер», я резко закрыл ладонями глаза, которых обожгла нестерпимая боль.

— Ничего, сейчас пройдёт, — сказал продавец реликтовых книг. — Магазин закрывается, приходите завтра. Заодно подумаете, покупать книгу «Перемен» или нет. А вы, молодой человек, — мужчина обратился персонально к «Малышу», — спрашивали, что здесь купить подешевле, чтобы в СССР продать подороже. Так вот, рядом есть «Аптека», купите там презервативов, они у нас в Праге очень дешёвые.

— Без тебя разберёмся, дядя, — пробормотал Боря, с испугом посмотрев на меня.

— Нормально, почти всё вижу, — сказал я, почувствовав неприятное головокружение. — Веди меня в гостиницу, и срочно позови врача Олега Марковича. Что-то мне хреново.

Это были мои последние слова, которые я произнёс в странном книжном магазине, потому что в следующее мгновение уже очутился в совершенно другом месте.

Испепеляющее солнце больше характерное для Индии, Арабских Эмиратов, Туниса и Египта, опалила мою голую спину. И я, прищурив один глаз, посмотрел по сторонам и потерял дар человеческой речи. Я стоял в кожаных чешках на плотном утрамбованном поле из песка, глины и мелких камней, размером с футбольное, а из другой одежды на мне была лишь набедренная повязка. До кучи в моих руках имелась короткая загнутая на конце палка, чем-то похожая на клюшку для хоккея на траве. Ещё вокруг стояли такие же, как и я, в одних набедренных повязка мужики, с точно такими же клюшками. Затем на поле полетел маленький костяной мячик, который бросил человек стоящий на невысокой усечённой пирамиде.

— Мочи! — Раздалось сотни, а может быть и тысячи голосов. — Мочи! Дави! Бей!

И только тут я заметил, что за игрой, а это была именно игра, наблюдает огромная толпа народа стоящая на возвышениях, которые огораживали прямоугольное поле. То, что случилось дальше, когда мяч упал на поверхность из глины и песка, можно назвать одним словом — драка. Или хоккей без правил, где лупили клюшками и по мячу и по игрокам.

— Тафгай, олух царя небесного! — Громыхнул в ухо коренастый незнакомый мужик. — Двигай батонами, дебилоид, итак летим две кости! Послал Бог родственничка!

И мужик, толкнув меня в плечо, полетел прямо в толпу рубящихся на смерть мужиков.

— Сами вы кретины! — Гаркнул я. — Кто ж толпой играет! Выноси мяч на свободное место! Дебилоиды природой недоделанные! Выноси, говорю!

И слава Советской психиатрии костяной мячик кто-то из толпы швырнул никем не прикрытому мне. «Только бы ворота не перепутать!» — подумал я и рванул, толкая клюшкой мяч туда, куда глаза глядели.

— Мочи! Вали Тафгая! — Загорланили болельщики. — Ломай ему ноги! Бей по рёбрам!

«Значит, бегу правильно», — усмехнулся я про себя, добавив скорости. И тут стадо «кабанов», то есть мощных раскормленных на экологически чистой мясной пище потных полуголых мужиков, полетело мне наперерез. «Либо убьют, либо покалечат», — решил я и от греха подальше шарахнул по костяному мячику клюшкой, послав его на противоположный фланг нашей атаки. На внезапный пас среагировало и стадо бизоноподобных мужчин, которые, подняв столб пыли, понеслись ломать того, кто принял передачу от меня. «Ху, вроде, пронесло, — подумал я, потрусив медленно вперёд. — Пусть там сами без меня поиграют. У меня рёбер лишних нет, кстати и ног, и рук тоже, я же не Шива».

— Съели «свинопотамы»! — Крикнул я в спину тупой толпе.

Но недолго музыка играла, недолго я успел потанцевать. Так как костяной мячик, через три секунды вернулся с того края обратно на мой фланг. Пришлось сначала его выловить, что получилось у меня легко, я слёту, словно теннисной ракеткой, подбил его крюком клюшки вверх и перед собой. А затем снова рванул к воротам, которые рассмотрел сквозь пелену пыль, ведь они уже были в метрах тридцати. Но и «свинопотамы» догадались, что теперь вся угроза их воротам исходит от несчастного меня.

— Ломай его! — Загремели болельщики соперника, и разъярённая толпень с перекошенными мордами ринулась обратно за моим беззащитным полуголым телом.

— Да задолбали вы! — Крикнул я и двинул клюшкой по мячику так, чтоб он сам летел в ворота, до которых мне бы живьём добежать точно не дали.

«А хорошо приложился», — обрадовался я, когда костяной шарик просвистел по пологой траектории и влетел в самую «девятку», то есть в верхний угол почти футбольных ворот. А человек, который должен был эти ворота защищать, в беспомощном прыжке плюхнулся в пыль.

— Гооол! — Заорали зрители с нашей половины поля.

— Козёёёл! — Принялись меня обзывать некультурные болельщики команды соперника с этой вражеской половины.

Судья на невысокой усечённой пирамиде тут же дунул в большой рог, издав гулкий густой утробный звук. «Конец первого периода, наверное», — подумал я и поспешил на свою половину поля, чтобы перекинуться парой слов со своей командой, а заодно и разузнать, где тут что можно подешевле купить, чтобы в СССР потом подороже продать.

Потные мужики в красных набедренных повязках, именно такой цвет был у нашей команды, встретили меня одобрительным гулом, когда я, пробежав примерно семьдесят метров, приблизился к своим воротам.

— Проигрываем всего одну кость, нужно ещё немного во втором периоде прибавить! — Гудел широкоплечий мужик, который считал меня своим родственником. — А ловко ты, Тафгай, придумал, пасовать с краю на край. Сейчас мы этих проклятых Кауравов под орех разобьем! Чертям тошно станет! Да, братья Пандавы?!

— Да! — Заревели Пандавы.

— Мужики, — я решился задать непростой вопрос. — Вы мне вкратце объясните, что тут за «камасутра» происходит? Финал играем или ещё полуфинал, а может быть это простая календарная игра, тогда зачем так убиваться?

Немая сцена, в течение которой загорелые, мордатые, бородатые и широкоплечие мужики внимательно рассматривали мою покрытую пылью и потом физиономию, длилась несколько секунд. И вдруг высокий, безбородый и стройный пацан, хохотнул и сделал пару шагов навстречу мне.

— Так ты не тутошний? — Засмеялся он. — А я понять не могу, как такой дурачок Тафгай, которого мы взяли для количества, до такой хитрой комбинации додумался?

— Неужто сам Шива в дурака вселился? — Присвистнул «мой родственник».

— Что я трёшка в Черёмушках, чтоб в меня вселяться, — пробубнил я. — И вообще, я тут мимо проходил. У меня там шведы в Праге на льду безобразничают.

— Вот смотри, — вновь слово взял высокий парень. — На той стороне поля — Кауравы, мы, их двоюродные братья, Пандавы. Сегодня у нас шарад, праздник урожая, в который мы раз в двенадцать лет, обязательно в високосный год, на священном поле Курукшетре разыгрываем в кости право на царство.

— Выиграем матч, двенадцать лет будем царствовать мы, проиграем они! — Гаркнул «мой родственник». — Выиграем сегодня?! Да?!

— Дааа! — Заблажили мужики.

«Пандавы, Кауравы — это же что-то из индийской мифологии, — подумал я. — Только эти рязанские хари на индусов нисколько не похожи, скорее на викингов каких-нибудь. Если им, конечно, ещё шлемы рогатые нацепить и одежду соответствующую».

— Царствовать — это не значит, что мы на троне сидеть будем, свесив ножки, — продолжил объяснять «политику местной партии» юноша. — Это значит Творец небесный нашему народу, как самым способным своим детям, укажет новые горизонты развития и прогресса в науке, медицине, культуре и технике.

— Пожди Кришна, я сейчас для дурака всё по-простому объясню! — Тряхнул пудовым кулаком «родственничек». — Надои повысятся! Урожаи возрастут! Здоровье народонаселения улучшится! Дома и города станут богаче! И бабы рожать начнут чаще!

— Иди с миром, Тафгай, — вдруг сказал стройный, высокий парень Кришна и хлопнул мне ладонью в лоб.

— Я же говорил, сейчас очнётся! — Обрадовался, сидящий у моей кровати в номере гостиницы врач Олег Маркович. — Организм как у быка. Завтра уже бегать будет.