Тафгай 5 (СИ) - Порошин Влад. Страница 30

Поздравить команду с золотом 39-го чемпионата мира из Москвы прилетел руководитель Федерации хоккея Андрей Старовойтов, к которому за праздничным столом присоединились Валентин Сыч и Виталий Смирнов. Первое слово взял товарищ Старовойтов:

— А ещё, чудо богатыри, нас скоро ждут настоящие ледовые сражения в Канаде! — Сказал руководитель Федерации, после того как он три минуты «лил воду» по поводу важности очередной международной победы. — 2 сентября пройдёт первый матч в монреальском «Форуме». Весь мир, затаив дыхание, будет следить за противостоянием двух социально-экономических систем. Игры предстоят наисложнейшие, и выступить мы должны там достойно. За победу!

— Кто за победу социализма наливай! — Загудел всегда громкий и шумный Виталий Смирнов. — Ты чего Тафгаев минералку пьешь? Не уважаешь социализм?

— Я, Виталий Георгиевич, коммунизм больше уважаю, — хмыкнул я. — Вот когда мы его постоим, я тогда на водочку с минералки и перейду. А вы товарищ Смирнов имеете что-то против коммунизма?

— Я против коммунизма? Да я член коммунистической партии, мать твою! — Гаркнул чиновник, ловко опрокинув в себя полную стопку водки. — Кстати, в последней игре, ты Тафгаев был не на высоте. — Занюхав рукавом, добавил Виталий Георгиевич. — Еле-еле со шведами сыграли вничью — 3 : 3! Такой хоккей нам не нужен! О, Николай Николаевич Озеров! — Обрадовался Смирнов, когда к нашему праздничному столу подошёл знаменитый советский комментатор.

— Поздравляю вас ребята! — Заулыбался Озеров. — Поддержали победные традиции Чернышёва и Тарасова. Спасибо вам, Всеволод Михалыч и Борис Палыч, от всех советских людей. — Телекомментатор поклонился нашему тренерскому штабу.

— Свистухин Николай налей Николай Николаевичу водочки, — распорядился Валентин Сыч.

— Да ради товарища Озерова я налью что угодно! — Хлопнул в ладоши Свистухин. — Хотите шампанского, хотите водочки, а хотите и водку с шампанским накоктейлю. Сегодня можно нарушить спортивный режим. Да, Всеволод Михалыч?

— Я тебе водку с шампанским сейчас помешаю! — Погрозил кулаком нападающему наш старший тренер. — Скажите пару слов для команды. — Попросил Бобров товарища Озерова.

— Ребята, — тяжело вздохнул Николай Николаевич. — Сложно вам будет против профессионалов. Да они вас и за соперника не считают. Накажите их за это! Покажите всему миру, что такое настоящий комбинационный Советский хоккей! Ура!

— Ура! — Заголосила вся команда и тренерский штаб.

— Чего грустный такой? — Спросил я «Малыша», когда праздник из официальной фазы перерос в стадию неформального общения, и единый коллектив за столом разбился на разные компании по интересам, а в ресторане заиграла эстрадная музыка, и начались танцы.

— Плохо провёл чемпионат, — признался мне юный гений прорыва. — Тройка лучших снайперов первенства: ты, Боря Михайлов и Саша Якушев. А лучшие бомбардиры: опять ты, Мальцев, Якушев и Михайлов с Недомански. У тебя 25 очков, 14 забросил, 11 отдал, у Мальцева 10 плюс 12, а я где? У меня всего-то 4 плюс 6. А мы ведь в одной тройке играли.

— Всему своё время, Боря, — удивился я. — Ты в шестнадцать лет выиграл Олимпиаду, чемпионат СССР и чемпионат мира, да это просто фантастика. Про такое даже в книжках писатели не нафантазируют.

— Да? — Шмыгнул носом «Малыш». — Тогда я водки за победу выпью.

— Сначала это понюхай, чем попахивает? — Я сунул под нос Борису свой здоровенный кулак.

— Второй отец нашёлся, — фыркнул Александров.

— Мужики, я договорился! — Сказал Мальцев, подойдя вместе с Харламовым с полными бокалами шампанского. — Валерка переходит в следующем сезоне к нам в «Динамо». В одну тройку его поставим с моим братом Серёгой.

— Я согласен, — кивнул уже немного подвыпивший Валера. — Нужно только с Тарасовым вопрос решить. Улегулировать, то есть урегулировать.

— Аха и с министром обороны маршалом Гречко, — усмехнулся я. — Если бы это всё так просто решалось, мы бы всю тройку с Петровым и Михайловым себе забрали и по десять шайб в каждой игре чемпионата СССР отваливали. Но, во-первых — это нереально, а во-вторых, ослабление конкуренции всему советскому хоккею пойдёт во вред.

— Ты, Иван, иногда бываешь такой нудный, и как тебя только девушки терпят? — Тяжело вздохнул Мальцев и в несколько больших глотков выпил целый бокал шампанского. — А я всё же Михалычу про Валерку скажу. Вдруг что-нибудь да получится.

— Сизиф тоже думал, что если долго мучиться, то что-нибудь получиться, — пробормотал я. — Валера, родителям звонил? Как там мой кот? Не безобразничает?

— Нормально, сосиски опять стащил, но так ничего, мои даже хотят его себе оставить. — Улыбнулся Харламов.

— Не-не-не, — я помотал головой. — Мы 26-го апреля уже в новую квартиру вселяемся, которую нам выделило «Динамо». Поэтому 25-го вечером я к твоим в гости приеду, сосиски привезу, а кота наоборот увезу, его первым в квартиру буду запускать.

— Вместе поедем. — Кивнул Саша Мальцев. — Но про Валерку разговор ещё не окончен!

Если посмотреть анкетные данные всех хоккеистов сборной СССР, особенно ту графу, где спрашивают про родственников за границей, то у Валерия Харламова эти данные были самыми необычными. Если с его отцом Борисом Сергеевичем Харламовым бывшим капитаном футбольной команды завода «Коммунар» всё ясно. То его мама Бегония Хермана Орибе Бараона Арранс была из тех детей, которых в далёком 1937 году эвакуировали из объятой войной Испании. Сначала испанские ребятишки жили в Крыму, а когда гитлеровская Германия напала уже на СССР, их срочно перевезли в Тбилиси, а затем уже и в Саратов. Много кто из детей тогда погиб от голода и бомбёжек. А в сентябре 1956 года, когда Валере было 8 лет, а его младшей сестре Татьяне — 7, у всех испанцев при содействии Красного креста появилась возможность вернуться на Родину. Поехала в Бильбао и Бегония с детьми. Казалось, что семья Харламовых расстаётся навсегда, и Советский союз уже никогда не услышит про замечательного нападающего ЦСКА и сборной СССР. Однако ближе к осени 1957 года, Бегония проявила свой крутой нрав и потребовала немедленного возвращения из семикомнатных испанских апартаментов обратно в коммуналку к мужу в Москву.

Вот и сегодня в среду 26 апреля, переступив порог родительского дома Валерия Харламова, его взрывная темпераментная мама высказала мне всё, что накипело у неё на душе.

— Твой кот Фокса есть разбойник! Ты, тоже есть разбойник! Почему не играть с моим Валерой в одной связка? С Сашей ты играть, а с Валерой не играть! — Бегония ткнула пальцем в Мальцева.

— Кхе, Бегония Хермановна, — ухмыльнулся Саша Мальцев. — Надо же чтобы все пятёрки сборной были равноценно сильные. Тем более у нас в тройке нападения есть юный талантливый нападающий, Борис Александров. — Мальцев похлопал по плечу «Малыша».

— Ваш тренер сойти с ума, — всплеснула руками испанка. — Ваш Боря совсем мальчик.

— Я совершеннолетний, — пробурчал, немного покраснев Александров.

— Куда сосиски складывать? — Я приподнял пятикилограммовую авоську с настоящими мясными сосисками и, услышав знакомое слово, из комнаты выбежал мой черный кот Фокс.

В квартире родителей Валерия Харламова я снова окунулся в быт среднестатистического советского человека. Ковёр на стене, ковёр на полу, мебельная полированная стенка с хрусталём за стеклянными дверками, раскладной стол, который сейчас весь был заставлен пирогами, салатом оливье, селёдкой под шубой и парой бутылок беленькой и красного. Папа нашего легендарного нападающего Борис Сергеевич очень удивился, когда мы отказались и от первой бутылочки и от второй.

— Спортивный режим, — пробормотал Саша Мальцев, косясь на меня. — Через два дня заключительный сбор нашего «Динамо».

— В Праге хорошо отметили, — сказал я, теребя за ухом Фокса, который устроился у меня на коленях. — С песнями, да, Александр? С плясками, да, Валерий?

— Выиграли, вот и отметили, — не понял намёка Борис Сергеевич.

— Когда выиграли и отметили в ресторане — это одно, — хмыкнул я. — А когда люди в гостинице спать легли, а в три часа ночи в коридоре крик как будто мучают бедного кота: «От зари до зари, от темна до темна, пой гитарная струна!». Это другое. Да, Александр Николаич? — Я выразительно посмотрел на Мальцева.