Княжич Олекса. Сказ второй (СИ) - Архипова Анна Александровна. Страница 29
Надев на голову княжича шелом, архиепископ снова простер руки к князю Ярославу и тот передал ему сложенный боевой стяг. По традиции князь-отец выбирал для сына символ для стяга, который в битве служил воинам ориентиром — и Ярослав выбрал Спас Нерукотворный. Бабы-умелицы вышили на стяге лик Исуса Христа, придав облику Спасителя устрашающий вид, какой и требовался для поднятия боевого духа. А вот цвет стяга Александр выбрал сам! Обыкновенно стяги выкрашивались к алые или белые цвета, но княжич Александр, со свойственным ему упрямством, пожелал выделяться среди прочих и выбрал цвет черный, как сама ночь. К такому пожеланию сына Ярослав отнесся снисходительно — пусть сын потешится, даже если и кажется его прихоть чудной кому-то вокруг.
Спиридон протянул княжичу стяг — и Александр принял его из рук владыки.
— Отныне ты не отрок больше, а муж ратный! — провозгласил Спиридон громогласно.
Александр, наконец, поднялся с колен, выпрямившись в полный рост. За два с половиной года, прошедших с момента возвращения Александра в Новугород, тот еще больше вытянулся в росте и раздался в плечах, смотрясь старше своего почти что четырнадцатилетнего возраста.
«Господь воистину одарил княжича здоровьем богатырским и разумением обширным! — подумал владыка Спиридон. — Не родись он в княжеской семье, то взял бы я его в обучение церковное — и вышел бы из него великий священнослужитель, способный сквозь тьму нести свет веры и мудрости на землях русских!»
Да, благоволил владыка Александру! Княжич покорил его своим умом и прилежанием — тому легко давались науки и языки иноземные — и хоть и примечал Спиридон, что не шибко уж Александр набожен, но прощал архиепископ то ему, понимая, что сложно стать поистине набожным с таким отцом, как Ярослав Всеволодович. Вот если б появилась у Спиридона возможность взять в свои руки воспитание княжича, то вырастил бы он из него истово верующего человека! И стал бы тогда Александр, подобно Иосифу Прекрасному, светочем праведности и веры…
Архиепископ не случайно сравнивал Александра с библейским праведником! Ежели и раньше выделялся Александр прелестью лица своего, то, чем старше он становился, тем пуще расцветала красота его. И справедливо опасался владыка Спиридон того, что однажды станет эта красота причиной несчастия на подобие того, что случилось и с Иосифом, чье прекрасное лицо толкнуло жену египтянина Потифара на грех и лжесвидетельство. Подтверждение своим тревогам архиепископ видел всё чаще, замечая, какие взгляды исподтишка бросают на Александра все вокруг!
Свои мысли Спиридон даже попробовал высказать князю Ярославу:
«Не пора ли тебе, пресветлый князь, подумать о женитьбе своего сына Александра?» — спросил он как-то князя, улучив время, когда тот пребывал в добром расположении духа.
«Думать-то я подумал, владыка! И невесту подыскал даже, — ответствовал ему Ярослав. — Но прежде должен я женить старшего сына, а уж потом венчать Александра! А свадьбу Федора, сам знаешь, пришлось отложить по мольбе Михаила Черниговского, дабы смог он собрать требуемое приданное для своей дочери».
Да, Спиридон знал всё это! После того как переяславский князь взял приступом Чернигов и разорил вотчину Михаила, обнищал князь черниговский и потому в оговоренный срок не смог выставить затребованного Ярославом приданного. Впрочем, не захотел Михаил отказываться от возможности породниться с потомком Всеволода Большое Гнездо и потому упросил Ярослава дать ему отсрочку, чтобы смог он выполнить все поставленные в свадебном договоре условия. Переяславский князь пошел Михаилу навстречу и согласился сыграть свадьбу на год позже, чем планировалось — и только грядущим летом должны были зазвенеть свадебные колокола на венчании Федора Ярославича и Улии Михайловны!
«И все же, князь, внемли совету моему, — не успокаивался архиепископ, — не тяни с женитьбой Александра!»
«С чего это ты, владыка, так озаботился сим вопросом?» — осведомился с подозрением князь.
«А с того, что уж больно пленительна краса сына твоего! Редко встречается столь ладный лик, как у княжича Александра, — прямо сказал Спиридон. — И хоть и дан тот лик сыну твоему Господом нашим и не мне порицать творение Божье, однако ж не могу я закрыть глаза и не видеть того, в какой грех краса Александра может ввести! Безо всякого стыда и девки младые засматриваются на него и бабы замужние! Негоже Александру, пусть и невольно, вводить их в грех! Жени его поскорее!»
Доводы владыки вызвали у князя только смех.
«С каких это пор супружество помешать может князю баб в грех вводить?» — ухмыльнулся Ярослав порочно.
Архиепископ только и вздохнуть безнадежно смог! И чего он дожидался от такого человека, каким являлся князь переяславский? Какой сам Ярослав жизнью живет — к такой жизни и сыновей своих приучает! Нет у того стыда христианского! Что князю супружеские обеты да клятвы? И правда, что может остановить князя, ежели тот захочет взять приглянувшуюся бабу? Кто посмеет его осудить за это? Никто!..
Кто-то из церковных служек осторожно кашлянул и Спиридон, выйдя из задумчивости, спохватился — он еще не завершил обряд благословения княжича на первый ратный подвиг. Александр все еще стоял перед ним неподвижно, памятуя, что владыка должен осенить его крестом и подать руку для церемонного поклона. Спиридон перекрестил княжича и протянул ему свою старческую длань и тот, поклонившись, почтительно коснулся лбом его руки.
— Аминь! — проговорил архиепископ чинно, на том заканчивая церемонию.
Княжич Александр, широко улыбнувшись, повернулся к отцу и ему отвесил почтительный поклон. Тот, окинув сына гордым взглядом, коснулся его плеча и промолвил поучительно:
— Отныне обязан ты с честью соблюдать воинскую стезю!
— Так и будет, батюшка! — обещал Александр.
По случаю сделанного над княжичем обряда благословения на крещение боем, в Рюриковом Городище князь Ярослав затеял празднество. На морозе жгли костры во дворище, пили хмельные напитки, озорничали с приглашенными скоморохами, катались на санях и водили хороводы вокруг огня под пиликанье гуслей и флейт. То были прощальные гуляния — назавтра дружина князя Ярослава выдвигалась в псковские земли, дабы побить вторгнувшихся туда ливонцев.
Миланья, сидевшая за одним из столов, поставленных во дворище, куталась в пуховой платок и издали наблюдала за мужем своим. Тот стоял рядом с Александром и, насмешливо щурясь, наблюдал, как княжич играет с ручным бурым медведем, которого с собой привели скоморохи. Все окружающие находили косолапого крайне занятной забавой — тот был обучен стоять на задних лапах, мог играть на гуслях и пританцовывать в придачу. Александр этого огромного зверя совсем не пугался и то гладил его по голове, то прикармливал с руки, то требовал, чтобы тот пританцовывал и крутился вокруг себя.
Рядом с Мусудом вертелся, будто приклеенный, княжич Андрей — то и дело пытаясь отвлечь его какими-то расспросами. С той поры, как напали ушкуйники на Рюриково Городище и погиб кормилец Андрея боярин Савелий, младший брат Александра мечтал заполучить Мусуда в свои наставники. Не раз Андрей просил отца своего, князя Ярослава, назначить Мусуда и его кормильцем тоже, дабы он смог наравне со старшим братом приобщиться к тайнам ратного мастерства татарина. Князь спросил мнения Александра по этому вопросу, на что тотчас услышал возражения — не захотел тот делить своего наставника с Андреем. Пришлось младшему княжичу удовольствоваться другим кормильцем, коего подобрал ему отец — боярином Климом Мирославовичем. Но вопреки всему, продолжал Андрей добиваться расположения Мусуда, то и дело приставая к нему с различными вопросами и просьбами.
Миланья перевела взгляд с Мусуда на княжича Александра.
Тот продолжал оставаться для нее, колдуньи, загадкой! Не могла она уразуметь, как получилось у Александра нарушить рок, довлевший над Мусудом и предрекавшим тому смерть в бою от топора ушкуйника! Ведь тогда убивалась Миланья от горя и кляла себя за то, что отправила она мужа своего на верную смерть — а что же вышло на самом деле? Узнала она потом, что Мусуд цел и невредим — что спасла его стрела княжича в последний момент! И как Миланья не смогла этого увидеть своим колдовским даром?