Княжич Олекса. Сказ второй (СИ) - Архипова Анна Александровна. Страница 35

Александр представил дело так, будто опасался он за свою жизнь и поэтому захотел обезопасить себя такой подменой. Скажи княжич слугам, что собирается он в пылу драки незаметно оторваться от сотни Миронега Ефроновича и углубиться в самое пекло сечи — то донесли бы Савва и Ратмир тотчас Ярославу о его намерениях. Ибо страх перед наказанием со стороны князя Ярослава, безусловно, оказался бы сильнее угроз Александра. Потому княжич предпочел выставить себя трусом, рассчитывая убедить слуг выполнить его требования — и тем самым отделаться малой кровью. Хоть по лицам ратников заметно было, что страшно им исполнять повеление своего господина, ослушаться его они не посмели.

В день сечи, когда вышли латиняне на лед реки Омовжи, облачился Ратмир в сверкающие княжеские латы и забрался на коня Александра. Сам княжич, чье лицо тоже закрывала плотная бармица, встал с копьем по правую его руку. А Савва, удерживая над ними черный стяг с лицом Спаса Нерукотворного, встал по левую руку от Ратмира. Их окружала сотня воеводы Миронега Ефроновича, в которой каждый ратник был предупрежден следить в оба глаза за передвижениями княжеского сына. Надежно скрывший свое лицо за бармицей, Александр прятал свои серо-зеленые глаза от окружающих и улыбался в предвкушении сечи.

Наконец-то он сможет без помех со стороны своих телохранителей ввязаться в бой! Хватит с него постоянной опеки! Хватит беречь его от опасности! Теперь он докажет всем — а особенно отцу и Мусуду! — что не ребенок он больше и что по плечу ему биться наравне с ратными мужами.

Сердце Александра билось учащенно, а когда разнесся над заснеженной округой тугой гул боевого княжеского рога, то и вовсе замерло от восторга. Срединные русские полки пришли в движение, выступив в сторону приближающегося строя латинян.

Битва на Омовже началась.

______________

(1) Бармица — кольчатый доспех на лицо, оплечье, грудь и лопатки ратника, элемент шлема, в виде кольчужной сетки, обрамляющей шлем по нижнему краю.

(2) Наручи и поножи — стальные нарукавники и наголенники, защищающие конечности воина.

12. КРЕЩЕНИЕ БОЕМ

Вот и настал момент битвы, чего так дожидался Александр!

Ливонское войско, выстроившись в длинную шеренгу, двигалось по руслу Омовжи, постепенно набирая скорость и готовясь врезаться в пешие русские полки. Впереди латинской рати ехали тяжеловооруженные конные всадники, выставив вперед копейные древки. Александр был наслышан об этой военной тактике ливонцев: они ставили хорошо вооруженных конников впереди и по флангам строя — с тем расчетом, что, налетев на вражеские полки, всадники сомнут их своим напором и прорвут строй. А под прикрытием конников шли пешие воины, вступавшие в бой в рассеянными первым натиском противниками. Такой боевой порядок не единожды приносил ливонцам победу в битвах на открытом пространстве — и знал об этом также и отец княжича, князь Ярослав.

Младшая княжеская дружина, состоявшая из еще молодых и малоопытных ратников, первой встретила натиск ливонских рыцарей. Устоять против конного вражеского строя она, конечно, не смогла и ливонцам быстро удалось прорвать строй — конники прорезали дружину как нож масло, топча русских ратников и раскидывая их в стороны ударами копий. Двигавшиеся под прикрытием рыцарей пешие ливонские полки тут же бросились в бой, стремясь рассеять княжеских воинов и добить их. Несмотря на сокрушительный натиск латинян, ратники из числа младшей дружины отчаянно рубились с противниками, помня наказ воеводы — во что бы то ни стало втянуть врагов в яростную драку, заставив их нарушить боевой порядок.

Старшая дружина не вступала в бой, ожидая, когда ударный конный строй пройдет сквозь выставленные вперед младшие полки. И только когда латинские всадники оказались прямо перед ними, ратники старшей дружины приняли удар на себя. Здесь ливонские конники встретили куда более ожесточенное сопротивление — матерые пешие дружинники превосходно знали, как нужно бороться с всадниками. Ловко они подсекали мечами и топорами ноги лошадям, вынуждая тех или падать или вставать на дыбы от боли, сбрасывая на речной лед своих закованных в латы всадников — а там дело довершал удар булавы или копья. Очень скоро конные ряды латинян потеряли плотность строя и, разомкнув ряды, оказались в гуще сечи, отбиваясь от попыток русских ратников взять в окружение каждого всадника по отдельности и опрокинуть его с лошади.

«Крылья» конной дружины, выполняя приказ князя Ярослава, стояли позади старшей дружины на правом и левом берегу. Конница выстроилась узким строем, который мешал врагам разглядеть численность княжеских всадников. «Крылья» не вступали в битву, дожидаясь условленного сигнала князя и, придерживая бьющих копытами коней, следили за разгоревшейся на льду схваткой.

Но вот над округой снова затрубил боевой рог — Ярослав дал сигнал расправить «крылья».

Александр протянул Ратмиру княжеское копье, чье древко и наконечник были затейливо расписаны золотом. По обычаю, князь должен был поднять копье вверх, перед тем как повести дружинников в бой. Ратмир принял из его рук копье и поднял его как можно выше. Тоже самое сделал Федор, состоявший в сотне другого воеводы и находившийся на отдалении от Александра. Левое крыло конной дружины ожило и пришло в движение.

На ходу меняя боевое построение, конница раздалась вширь, полностью заполонив речные берега — это и вправду походило на расправленные крылья птицы. Конная дружина обошла центр битвы с флангов, а потом, выставив вперед копья, ударило войско врага справа и слева. Как и говорил князь Ярослав — крылья превратились в волчью пасть, ощерившуюся, словно зубами, сотнями и сотнями копий. И пасть эта сомкнулась вокруг латинян, проглатывая их целиком.

Сотня Миронега Ефроновича вступила в бой, наседая на растерявшихся от неожиданного натиска с флангов. Воевода и его дружинники старались не терять из виду черный стяг Александра и его поблескивающий на тусклом солнце золоченый шелом — и, какой бы не была ожесточенной схватка, не размыкали строя, окружая княжича защитным кольцом. Александр знал, что так и будет! Знал, что отец до последнего постарается оградить его от опасности — хоть и говорил, что отныне сын его полноправный мужчина и ратник! Ну ничего, Александр сейчас это дело поправит!

Княжич, пользуясь тем, что никто не обращал на него внимания — принимая за обыкновенного ратника из числа княжеской охраны — незаметно смешался с воинами Миронега Ефроновича. А после направил коня вперед, желая прорваться в первые ряды, туда, где кипела особенно жаркая сеча.

Своим копьем Александр опрокинул первого попавшегося на пути латинского рыцаря и тот свалился с коня на лёд. Размахнувшись копьем, княжич попробовал проткнуть повергнутого навзничь рыцаря, но латы противника смягчили удар и, хоть и оказались проколоты наконечником, но не позволили нанести смертельного удара. Обоими руками рыцарь ухватился за древко и, вырвав его из раны, дернул копье в сторону, мешая княжичу нанести повторный удар. Тогда Александр, резво перекинул ногу через седло и спрыгнул с коня на землю — нет уж, закончит он начатое и добьет врага! Пинком он опрокинул на спину попытавшегося подняться рыцаря и, сжав покрепче копейное древко, снова вонзил его в то же место — расширяя пробоину в доспехах врага и нанося на этот раз глубокую и смертельную рану.

К Александру метнулись несколько пеших латинских воинов, держа наготове мечи и шестоперы. Княжич оставил копье, не пытаясь выдернуть его из тела заколотого рыцаря — знал он, что в ближнем пешем бою да еще и в плотном окружении сражающихся воинов копье неудобно в обращении. В таких случаях меч или топор куда полезнее и смертоноснее. Выхватив из ножен меч, он вступил в схватку с противниками, чувствуя, как пьянит его жар сечи и кипит у него кровь от восторга.

Пешие латинские воины были облачены в куда более скромные латы, нежели конники — и потому нанести им поражающие удары мечом оказалось для Александра легкой задачей. Уроки Мусуда не прошли для Александра бесследно — в бою он был непредсказуем и необычайно ловок. Это с мастерством кормильца ему не получалось тягаться, а вот для всех прочих его боевых умений хватало с лихвой! Меч из каленой русской стали в руках княжича без особого труда отражал выпады и сам причинял им смертельные ранения.