Зов Перводрева (СИ) - Беренцев Альберт. Страница 4

— Что вы желаете услышать? — проговорил рыцарь.

Интонации у него были какие-то странные, как у шизофреника под галоперидолом. Его голос дрожал, дребезжал и сбивался.

Ну оно и понятно — этот дедок, захваченный мною в коридорах подземной лаборатории, был силен, он явно пытался сопротивляться моему заклятию подавления воли. Вот только у него не получалось, над рыцарем метались солнечные сполохи Багатур-Булановской магии, а такое даже самый верный присяге рыцарь не передавит.

Но с допросом в любом случае надо было поспешить. Скоро чары спадут, дедок оклемается и тогда совершенно точно снова попытается выписать мне люлей.

— Кто ты такой?

— Князь Незримов, Александр Александрович, — представился дед, — Младший брат Старшего клана. Рыцарь Мальтийского Ордена и хранитель казны объекта «А-28».

— «А-28»? Вот эти подвалы, где мы сейчас стоим — это «А-28»?

— Да, — князь Незримов моргнул, по его морщинистому лицу пробежала судорога.

Ну точно, ублюдок явно пытается сопротивляться моему заклятию. И это плохо, Багатур-Булановское заклинание подавления воли у меня одно, второго я до завтра уже не скастую.

Я решил задать невинный вопрос, чтобы мой собеседник запутался и расслабился. Старая классическая допросная тактика, проверенная временем.

Я указал на черный шеврон на плече мундира моего собеседника:

— Забавно. У Незримовых родовой герб — чистое поле?

— Не совсем. На самом деле у нас есть гербовая фигура. Но никто не знает, как она выглядит. Она невидимая. Мы же Незризмовы...

Я расхохотался на это, и мой ржач эхом разнесся по темным коридорам.

— Ладно. Ты хранитель казны. А где казна?

Да-да, я просто не смог сдержаться. Я понимал, что сейчас есть вещи поважнее, но мое сознание неизменно тянулось к баблу. Такой уж я человек, что тут поделать...

— Княжна Оборотнич все забрала после смерти Павла Вечного, — холодно ответствовал князь Незримов.

— Ты про Алёну Оборотнич?

— Да.

— Кто она такая? Важная шишка в Ордене?

— Нет. Она — экспериментальный объект. Никто не предполагал, что она...

Рот Незримова скривился. Потом князь беззвучно прошевелил губами несколько слов, которых я не понял. Видимо, я влез в такие темы, про которые Незримову говорить было строжайше запрещено. Я ощущал прямо кожей, как душа Незримова мечется внутри его старческого тельца и пытается вырваться из-под моего заклятия.

Пожалуй, мне не стоит спрашивать такие вещи в лоб. Надо подходить к интересующей меня информации огородами, надо действовать тоньше.

— Ты хотел убить всех холопов. За это тебя здесь заперли, в этой лаборатории?

— Да. Холопов нужно было уничтожить. Они — свидетельство. Павел Стальной — узурпатор, он не должен был получить их. Он не должен был ничего узнать о нашем проекте...

— Что за проект? В чём суть?

— Проект «Новая магократия». Павел Вечный смотрел на русских магов и видел, что они погрязли в грехах и пороках, в жажде обогащения, во вражде и гордыне. Поэтому он хотел разогнать старую аристократию. Он хотел создать новых магов — сильных и благородных. Поэтому мы пытались вывести таких магов из холопов. Это должна была быть новая элита, на которую Государь мог бы опереться. Он планировал реформы. Введение парламента, отмену крепостного рабства, конституцию, допуск купцов к государственному управлению...

Я, не сдержавшись, присвистнул.

— Погоди-ка. Постой. То есть Павел Вечный был либеральным масоном?

— Нет. Либеральные масоны вне закона. Павел Вечный запретил их, хотя прямо и не преследовал по своей доброте. Но Государь хотел того же, чего и либералы. Верно. Но либеральные масоны бы все сделали плохо. Магократия не способна на реформы. Провести реформы возможно, лишь имея сильного монарха, который и станет центром реформ. Революция сверху, а не снизу. Понимаете?

— Понимаю, — кивнул я.

— Вот почему Павел Вечный всегда опирался на Мальтийский Орден, а не на Тайный Совет или Охранное Отделение. Мы должны были стать частью новой элиты. Новая Империя, новое мышление, возвращение государства к христианским принципам равенства и свободы.

— И это тоже понятно. Но почему Павел Вечный не успел провернуть свои реформы?

— По техническим причинам, — ответил Незримов, — Мы ведь только начали создавать из холопов магов, всё было на этапе экспериментов...

— Как вы делали холопов магами?

— Посредством ПРЕПАРАТА.

— Что за препарат?

Незримов посмотрел на меня жалобно, как пёс смотрит на хозяина, насыпавшего ему в миску опилок вместо обеда.

— Что за препарат? — безжалостно повторил я, — Алёна Оборотнич тоже жрала этот препарат?

— Не совсем... Не так, как холопы... С Алёной всё было иначе... Она была единственным магом, кому было позволено...

— ЧТО ЗА ПРЕПАРАТ?

Губы Незримова снова зашевелились, беззвучно что-то говоря. Но увы — читать по губам я ни фига не умел, даже если предположить, что князь говорил сейчас что-то осмысленное.

— Вот ПРЕПАРАТ, — неожиданно громко произнёс рыцарь.

Незримов извлёк из-под мундира непрозрачную металлическую колбу. Колба была пузатой, на ней был отчеканен знак сокола — символ Рюриковичей.

— Это препарат. Последний, что здесь остался. Он в реторте Рюрика. Она сдерживает его мощь. Весь остальной препарат уничтожила Лёдова...

— Что за Лёдова?

— Внучка командора Ордена великого князя Лёдова. Она была тут главной, она отвечала за этот объект. Лёдова уничтожила весь препарат, но этот забыли здесь. И она отказалась убивать холопов. А я попытался, ведь таков был приказ... Но холопы одолели меня, у них ведь была магия, а потом заперли меня. И здесь я нашёл этот ПРЕПАРАТ.

— И с помощью этого вашего ПРЕПАРАТА Алёна Оборотнич стала живой богиней, так? Почему ей было позволено жрать препарат, почему ей одной из всех магов? Что в Алёне Оборотнич такого особенного?

Незримов не ответил. Только глядел на меня, и его взгляд мне не нравился все больше — в серых глазах князя постепенно проступала воля, а еще ярость. Эдак он скоро оклемается, и тогда мне уже несдобровать.

Я поскорее вырвал из рук Незримова реторту Рюрика с препаратом. Дед вроде не сопротивлялся.

Я попытался открыть это колбу, но та не открывалась, и вообще она выглядела, как наглухо запаянная, не было ни крышки, ни чего-то другого, за что можно дернуть, чтобы открыть реторту.

— Как это открыть?

Незримов не отвечал. Свет Багатур-Булановского заклятия вокруг рыцаря мерк на глазах...

Я понял, что времени у меня совсем мало.

— Ладно. Почему орденская магия пропустила меня сюда, в лабораторию? Я же не Мальтийский рыцарь.

— Зов, — спокойно ответил Незримов.

— Что «зов»? Причем тут «зов»? Хотя подожди... Зов — это же вроде четвертая Тайна консервативных масонов? «Когда Рюрик покинул Перводрево — оно оставило ему свой Зов». Так же пишут в древних сагах?

— Так.

— Но теперь я еще больше запутался... Объясни! При чем тут Тайна консервативных масонов? И почему меня так таращит на Мальте? Я сам не свой с того самого момента, как сюда приехал...

— Зов, — повторил, как во сне, Незримов, — Зов ведёт тебя. Ты чувствуешь его. Но не понимаешь. Оттого тебе и страшно. Перводрево зовёт тебя. Но ты не разбираешь его слов. Это нормально. Рюрик тысячу лет назад тоже не понимал. Но это плохо кончится. Для тебя. Мало времени...

— А кто разбирает эти слова Зова? Алёна Оборотнич? Она найдет Перводрево и станет полноценным божеством, новым Рюриком? Отвечай, леший тебя побери!

Вообще в этом был смысл. Я видел, как открылась четвертая Тайна Алёнке на собрании консерваторов. И я видел своими глазами, как никто ничего не понял, а Алёнка воспарила в черно-золотых потоках магии. Она тогда явно что-то для себя открыла и услышала, что-то, что ускользнуло от всех остальных. Даже от моей жены Маши, которая и передала мне это видение про собрание консерваторов, когда Алёнка ворвалась туда и познала силой все Тайны консервативных масонов...