Огонь на поражение - Катериничев Петр Владимирович. Страница 49
Девчонки на ковре разом затихли и смотрят на меня.
– Так как насчет чайку? Только не нужно «ха-а-ррро-ший кр-р-р-аснодарский», лучше цейлонский.
– Цейлонского нет, есть индийский, – произносит Кристина.
– Из Индии?
– Да нет, обычный, со слоном.
– Тоже хорошо. И – булочку с маслом.
– С чем?
– Или с вареньем. С клубничным.
– А вы нас… не убьете?.. – вступила в разговор Анжелка.
– Не-а. И даже не изнасилую. Чтоб вам и не мечта-лось. – Анжелка вдруг перешла на «вы». Ну да что говорить – стресс, он и в Африке стресс. А кто сказал, что для меня предыдущие минуты были самыми приятными в жизни?.. – Кстати, девчонки. А что вы собирались с трупом делать?
– С каким трупом?
– С моим. Расчленить на части и выносить хозяйственными сумками?
– Да мы…
– Это я к тому, что спички – детям не игрушка. А оружие – тем более. Откуда у вас браунинг?
– Купили.
– На рынке?
– Да нет, в магазине. За бугром.
– На всякий случай?
– Ага. Время-то какое.
– Провезли без проблем?
– Конечно. На таможне же все ребята знакомые. Кто нас проверяет?
– Вот именно. Но часы-то забрали… Пошли на кухню, за чаем и потолкуем. К тому же я не завтракал. Через десять минут мы уже мирно болтаем.
Кристина рассказала, как получила часы, что произошло потом.
– Сам понимаешь, предъявлять их нужно было или сразу, или… Когда выяснилось, что одного пассажира застрелили на автостоянке, – тут как начали таскать. Ну, мы с Анжелкой решили никому и не говорить. Уже и не рады были, что связались…
– Во-во… А выбросить десять «кусков» в мусоропровод – сам понимаешь… – добавляет Анжелка.
– Понимаю. Верх пижонства.
– Это если мягко сказать. Потом как-то забылось: ну лежат себе и лежат…
– А сегодня заходим в комнату отдыха – только с рейса – нас уже ждут.
– Кто?
– А хрен его знает! Мужики.
– Сколько?
– Трое.
– Какие из себя?
– А никакие. Ни рыба ни мясо. – На лице Анжелы выражение полной брезгливости.
– И уж подавно – не птица, – кивает на мой галстук Кристина.
– Девчонки, вы же с людьми работаете… Кем они вам показались? Бандиты?
Рэкетиры? Уголовники? Шпана? служивые?
– Только наглые, – резюмирует Лукашева.
– Многие работают под наглых. Служба у них такая.
– Да нет, не то. Мы же действительно всяких повидали. А у этих поведение – холуйско-заносчивое. Одновременно.
– Дескать, все могем?
– Ну вроде.
– Какие-то «ксивы» вам предъявляли?
– Ну да, один что-то сунул под нос. С двуглавым орлом на обложке.
– Сейчас двуглавые орлы в моде. Что ни банк, то «Русский», что ни фирма, то «Российская». И – орел тут как тут… – комментирует Кристина. – А само удостоверение я и не рассмотрела. В смысле – не прочитала. А на фото мужик, что предъявлял, – в погонах, это точно.
Спрашивать девушек о подлинности документа смысла нет. Да если и подлинный – владелец может быть мнимый. Очень даже мнимый.
– То есть ведомство вы не рассмотрели.
– Да смотрела Кристинка одна! Я бы – еще и на зуб попробовала.
– Ага, на зуб… Как же… – хмыкает та.
– Но не милиция?
– Точно нет. Эти для нас вроде как свои, привыкли.
– А те, значит, «чужие»?
– Вроде.
– Встретили они вас, что дальше?
– Да жуть какая-то. Один дверь закрыл, стал рядом.
«Лукашева и Ковальская?»
«Да».
«Вы попали в неприятную историю. Крайне неприятную и опасную. Смертельно».
Да, говорил этот один, у двери, он потом начал прохаживаться эдак вдоль стены. Двое других стали по углам, получилось, что у нас за спиной.
«В чем дело-то?» – спросила я. А он смерил взглядом с головы до ног – и молчит. Тут Анжелка не выдержала:
«Чего надо?! Сейчас закричу – ребята сбегутся…»
«Не сбегутся. Вам не пришло в голову, что мы легко прошли в служебное помещение аэропорта? Международного аэропорта. И так же легко выйдем. Если нужно – вместе с вами. Но боюсь, что в этом случае вас уже не найдет никто. И никогда».
И снова замолчал. Просто ходит и рассматривает нас. «Что вам надо?» – спросила я. И чувствую, голос – словно маятник.
"Если вы думаете, что умрете, – да, умрете. Только не скоро. И не быстро.
Перед этим вам предстоит узнать, какую нестерпимую боль может испытывать тело.
Нежное девичье тело… Как оно покрывается рубцами ожогов, как обезображивается лицо…"
Вообще-то, мы страшно перепугались. Может, это маньяки какие-то… А этот сказал:
«Часы».
«Часы?» – проговорила я автоматически, не сразу даже сообразив, о каких часах речь.
«Ну да. Часы одного пассажира». – И тут самое странное, – вступает в разговор Ан-желка. – Один из парней подходит к столу, вынимает из «дипломата» пачку денег, бросает…
«Здесь – десять тысяч долларов. Мы их у вас покупаем».
А мы с Кристинкой совершенно растерялись. После такой «накрутки» – мы не то что часы, мы бы им все что угодно отдали. А тут… Переглянулись, потом я посмотрела на того, что нам угрожал.
«Можно взять?»
«Можно», – ответил тот, кто положил деньги. Я решила – значит, он у них главный…
«Где часы?»
«Здесь».
«В этой комнате?»
«Нет. В диспетчерской. В столе заперты».
«Ты! – Он указал пальцем на Кристину. – Идешь за часами, твоя подружка остается здесь. И – без глупостей. Иначе и ей крышка, и ты не убережешься. Все поняла?»
«Да…» «Не слышу?»
«Да!» «Иди. У тебя – десять минут».
– Короче, пошла я в диспетчерскую. Лукашева осталась.
– Одна?
– Да. А куда бы я делась?
– Тут другое. Если их «ксивы» – такие «вездеходы», один из парней наверняка сопроводил бы… Или – боялись засветиться.
– Может, и так. Зашла я к диспетчерам, в столе взяла пакет с часами…
– Тебе что это, Фемминг их в пакете передал?
– Да нет, я забыла сказать: мы с Анжелкой вроде расписку написали, на всякий случай, что «Ролекс» принят на хранение на время полета…
– Так чего же сразу властям не сдали?
– Мы же сказали – хрен бы нам кто поверил, – говорит Лукашева, – а от международного – отстранили бы точно.
– Да и десять «кусков» на дороге не валяются…
– И это тоже.
– Ладно, что особенного. – Кристина пожимает плечами. – Принесла «Ролекс», отдала…
– Деньги вы все-таки получили?
– Да. И написали расписку. Только – на двадцать штук.
– Сразу весь их «накат» и прояснился… Ребятам для отчета, а десять «штук»
– на карман… – добавляет Лукашева.
– И все?
– Все. Перед уходом тот, что расплачивался, предупредил, что это важная государственная тайна. И еще: если кто-нибудь будет интересоваться часами, – позвонить. Оставил номер…
– Какой?
Девушка называет. Никаких ассоциаций. Скорее всего – просто контакт-автоответчик.
– На чье имя писали расписку?;.
– А ни на чье… Просто: нами, Кристиной Ковальской и Анжелой Лукашевой, получено двадцать тысяч долларов США. И – все. О часах и речи не было.
– А что вас больше всего беспокоит? Деньги. Почему они вообще; нам их дали?.
– Кнут и пряник…
– Что?
– Они решили действовать наверняка. И – просчитали реакцию. Испуганная девушка способна на немотивированные поступки. Оглушив вас страхом, они следом – оглушили вас деньгами. Большими. И – возможностью выпутаться из неприятной и опасной ситуации не только без ущерба, но и с прибылью. Еще плюс – они купили ваше молчание и сотрудничество. Еще – вы теперь агенты.
– Агенты? Чьи?
– Откуда я знаю – может, сенегальской разведки. А может быть – шпионы, диверсанты и реставраторы капитализма.
– Но мы же…
– Это только в фильмах про шпионов расписки о сотрудничестве пишутся только что не кровью, дескать:
«Я, такой-то, буду бдительно сотрудничать с ЦРУ и выдавать тайны КГБ». На первом этапе достаточно получить с вас расписку на сумму, которую вы не сможете отдать при предъявлении.
– Да мы можем и послать любого предъявившего так далеко…