Призыв ведьмы. Часть 2 (СИ) - Торен Эйлин. Страница 2

— Хэла? — позвал он, вытащив её из этого вихря мыслей, лавиной сошедших на неё.

Женщина посмотрела в его глаза полные этого невообразимого желания, которым она хотела обладать, хотела получить и пусть будет полной дурой с разбитым сердцем, но… или…

— Я… Рэтар… — она мотнула головой. — Я… Я не буду играть в эти игры, я…

— Хэла, — он почти взвыл, прерывая её.

— Рэтар, послушай, я, — попыталась она объяснить, с надеждой дотянуться до того, что было так нужно.

— Нет, перестань. Я понимаю. И я… — он нахмурился, закрыл глаза и бессильно сел на пол, прислонившись к стене смежной с изголовьем кровати. — Ты свободна, Хэла.

Ведьма с трудом привстала и нахмурилась, всматриваясь в его лицо, пытаясь понять услышанное.

— Ты свободна, — повторил феран. — Я тебя отпускаю. Ты не связана больше условиями и правом призыва, ты можешь идти.

— Куда? — кажется он вообще не с ней говорил, а в пустоту.

— Ты можешь отправиться в Йерот. Свободные ведьмы могут заработать на жизнь, творя заговоры, они всегда востребованы. Их там немного, так что спрос есть, — и это было вообще не то, что что она хотела услышать. — Или ты можешь пойти к Зеуру, да и к любому магу. Они ценят помощь. Ты сильная. Он будет платить тебе жалованье и я прослежу, чтобы он тебя не обидел…

Он вздохнул, так тяжело, что Хэле стало не по себе.

— Или… или ты можешь уйти в Налут. Это вообще не у нас, не в Кармии. Там всем всё равно на то, серая ты или нет, они совершенно спокойно относятся к чёрным ведьмам и пользуются их помощью. Ты сможешь заработать там, жить спокойно, — проговорил он, так и не посмотрев на неё. — И там тепло, ты же любишь, когда тепло…

Каждое его слово было, как гвоздь в крышку гроба. Дышать стало невыносимо, к горлу подступила жуткая жажда. А Рэтар чеканил слова, как не человек вовсе:

— Можно ещё в Сейт или в Фару, — никак не мог уняться феран. — Я дам тебе камней, на первое время.

— Ты меня выгоняешь, — ведьма скорее заключила это, чем спросила. На неё нашло какое-то дикое изумление. Не без труда удалось сесть и Рэтар наконец посмотрел на неё.

— Я больше не могу, Хэла. Я так больше не могу, — прошептал он с надломом. — Я сдерживаю себя из последних сил. Я просто однажды возьму тебя силой, я причиню тебе боль и никогда, никогда, Хэла, себе этого не прощу. Поэтому пусть ты будешь где-то там, но ты будешь в порядке. И я не сотворю тебе зла, которое убьёт меня, потому что ты, Хэла, ты… ты моя личная бездна, ты моё безумие, ты моя отрава, которая перемещалась с моей кровью… просто уходи!

И это сродни мольбы, которая выворачивала её наизнанку. Как же она была виновата…

— Мне сказать куда? — спросила она.

— Лучше не надо. Потому что я взвою от тоски по тебе и найду, — ответил Рэтар. — Я рву право призыва только для того, чтобы не иметь возможности найти тебя, потому что я принесу тебе беду. Я так не хочу.

Но Хэле уже было больно. Вот она её беда. Как же больно от каждого его слова, от каждого вздоха. Она с трудом слезла с кровати и поплелась к двери.

— И когда мне отправляться? — поинтересовалась она, теряя себя, умирая от удушающей агонии.

— Когда придёшь в себя, — ответил феран. — Скажи мне и я дам тебе камни.

Она усмехнулась. Усмешка отдалась физической болью. Камни… А ведь…

И Хэла разозлилась: “почему мужики такие тупые, господи, да что за…”

— Не нужны мне камни, — она взялась за ручку двери. — И в себя уже пришла, спасибо — отрезвил.

Вот ведь… девочка внутри, та, что прыгала от счастья, слыша слова о желании, сейчас плакала навзрыд, и отчего-то стало так её жалко… вот эту свою маленькую девочку, за что её так?

Сколько раз дурочка вот так рыдала, что в итоге почти разучилась чувствовать и тут вдруг попала в другой мир и нашла вот такого вот, и что-то в ней щёлкнуло, что-то дёрнулось и она снова поверила, почувствовала… эх, глупая!

— А знаешь, — она развернулась к двери спиной и бессильно к ней прислонилась. — Если бы мы были с тобой в моём мире, то я бы сейчас ушла. Пришла бы домой, разрыдалась… а потом взяла бы и написала бы тебе сообщение, где подробно описала бы, что со всем тем, что сейчас произошло, не так, и поверь мне, из этого сообщения ты сделал бы только один вывод, что ты идиот.

Она кивнула, попыталась сглотнуть. Пить хотелось безумно.

— Ты бы стал пытаться поговорить со мной, я бы игнорировала тебя, но в конечном итоге, ты бы меня дожал, а я бы сдалась, но мы бы поговорили, я бы снова порыдала и конечно у нас бы случился феерический секс, — она усмехнулась от обиды. — Потому что ну, а к чему всё это ещё могло бы привести?

Шмыгнула носом, повела головой.

— Но здесь не мой мир. Здесь нет мгновенных сообщений, которые можно истерично писать в ночи, пытаясь сделать так, чтобы не утонуть в одиночестве. Я не смогу ничего тебе сообщить, да и будет ли это важно потом? Даже если ты не забудешь обо мне, спустя время. Что изменит понимание того, что ты дурак? — она не могла уже остановится, её подмывало всё высказать. — И благо, что я давно не девочка, и благо, что могу позволить себе выглядеть как угодно, да и куда стрёмнее, чем сейчас, словно ты меня из могилы выкопал… поэтому я скажу.

И Хэла посмотрела в сторону всё так же неподвижно сидящего возле стены Рэтара, но что это было сейчас такое — заткнуться и свалить, вот что нужно было сделать.

Пламя внутри него не просто бушевало, оно рвало всё на части. Он уже не просто обречённо сидел, он был на взводе и не нужно было быть чёрной ведьмой и вообще какой угодно ведьмой, чтобы не понять, что она сейчас в миллиметре от конца своей жизни, на этот раз кажется бесповоротно и безвозвратно.

— Я продолжу с того момента, с которого ты меня перебил, и хотя сказанное тобой, перечёркивает мою надежду быть услышанной и правильно понятной, и уж тем более принятой, но чтоб меня, я тебе это скажу, — она перевела дух. — Я не буду играть в эти игры, я не собираюсь быть послушной, безвольной, на всё согласной, я не буду твоей наложницей, рабыней, бог знает кем ещё, я хочу равноправия между мной и тобой в этот момент.

Она чувствовала, что её манифест нахрен никому не сдался, скорее говорила ради себя, но ей было так важно, чтобы эти слова были сказаны, а надежда, что будут услышана — да, фиг с ней! Пусть бы он её снёс сейчас и свернул уже наконец шею.

— Вот там, вне того, что вы называете близостью, достопочтенный феран, можете требовать от меня чего пожелаете и я не буду вам перечить, но когда мы вдвоём… — и это было слишком, нечего было распинаться. — Я хочу, чтобы ты слышал меня, понимал меня и чтобы каждый из нас делал для другого то, что хочет, потому что я не буду разворачиваться к тебе спиной каждый раз, когда тебе приспичит трахнуть меня, я не буду как все твои женщины принимать всю эту ересь, как должное, потому что я не они, я так не хочу!

И Хэла понимала, что всё это тщетно, что это просто нелепость какая-то, в самом деле, но остановиться не могла. Она никогда не могла вовремя остановиться:

— И как бы меня не разрывало от желания сказать тебе, что я тоже безумно тебя хочу, я не пойду на это, если ты не готов быть со мной так, как этого хочу я… — она сделала обречённый вдох, может последний в жизни. — Значит, я это переживу. А вот теперь мне пора…

Хэла не успела даже развернуться, но она и не верила в этот успех. Лицо Рэтара уже в середине этого нелепого манифеста, взывающего о равноправии в сексе, стало таким угрожающим, что если и нужно было пытаться спастись, то определённо тогда, да и тогда… вот уж от кого нельзя уйти.

Он был очень быстрым. Не то что развернуться, женщина моргнуть не успела, как всё её тело было с невероятной силой вдавлено в стену. Рука его легла на её шею и кажется никогда в своей жизни Хэла не чувствовала свою шею настолько тонкой, потому что рука у него оказалась такой огромной, что пальцы почти сошлись сзади.

Как может чувствовать себя мышка, которую поймала кошка… или нет… не кошка — сова. Одно движение и всё. Ты всего лишь добыча — вот что было истинной в его словах, вот что нужно было видеть между строк этого его полного боли признания о том, что он её нагонит и будет беда. Сама была виновата, сама разбудила этого зверя, сама не просто поленьев в огонь накидала, еще и бензином сверху полила. Вот оно!