Адъютант палача (СИ) - Яманов Александр. Страница 41

-Предлагаю устроить засаду на развилке. Здесь основная ветка тракта сворачивает на север, — Денисов, два его помощника и мой унтер Павлов склонились над картой, по которой я водил карандашом, — Дождёмся, когда большая часть кавалерии пойдёт этот участок и начнёт поворачивать на тракт. Далее — забрасываем её арьергард и охрану главарей гранатами. Другой наш отряд делает то же самое, но с авангардом пехоты. Потом надо дать несколько залпов, создав у мятежников ощущение, что их атакуют большими силами. Поручик, вам придётся выделить мне часть своих людей. Также не помешают дополнительные ружья, дабы не тратить время на перезарядку.

-Резонно. А что потом?

-После залпов, используя неразбериху, вы атакуете кавалерию противника со стороны боковой дороги. Из-за поворота вас заметят не сразу. Постараемся создать как можно больше паники у противника. Ваша задача не только врубиться в противника, но и предварительно хорошенько пошуметь. Пусть думают, что на них напало не три десятка, а минимум сотня.

Денисов ещё раз взглянул на карту, затем многозначительно хмыкнул.

***

Всё прошло примерно по плану. Только подготовка к засаде заставила меня понервничать. Сначала казаки устроили спор, кому спешиваться, и не хотели отдавать свои карабины. Далее пришлось бегать как угорелому между двумя отрядами, засевшими на расстоянии трёхсот метров друг от друга. Хорошо, что я предвидел подобную ситуацию и народ был более или менее готов. Но пришлось помучиться с казачками. Ещё и заморосивший неприятный дождик не добавлял мне хорошего настроения. Вдруг намокнет порох и не удастся сделать нормальный залп?

Но наконец вдали показался авангард противника, и все переживания как рукой сняло. Я впал в предбоевое состояние, которое было сродни небольшому безумию. Когда колонна конных воинов почти полностью свернула налево, я отдал команду. Ребята Чернова были наготове и сразу подожгли фитили гранат. Сначала раздался залихватский свист, а затем смертельные подарки полетели в сторону поляков. После серии взрывов я услышал, что второй отряд тоже начал действовать. Сразу даю команду стрелкам. Два залпа подряд, пусть и от двадцати человек — достаточно сильный аргумент на узкой лесной дорожке. Ещё я добавил интенсивности, всадив два барабана в сторону растерявшихся конных воинов. Свалка получилась знатная — ржание лошадей, крики, стоны раненых, звуки выстрелов — и всё это в клубах порохового дыма, который накрыл наши позиции.

Пока я перезаряжал револьверы, ко мне подбежал довольно улыбающийся Чернов. Махаю ему рукой и бегу по лесу параллельно дороге. Выскакиваем из зарослей, и чуть было не напарываемся на остановившихся кавалеристов. Сразу вскидываю револьвер и начинаю палить по неприятелю. Через некоторое время взрываются гранаты, и начинается новая какофония звуков. Улучив момент, начинаю орать во всё горло.

-Казаки!

Будто угадав со стороны мой манёвр, со стороны второстепенной дороги раздаётся громкое «ура». Если бы нам противостояла регулярная армия, то всё могло закончиться иначе. Но повстанцы в массе своей были людьми неподготовленными, и просто не смогли правильно сориентироваться. С учётом того, что по командирам мы стреляли в первую очередь, то отряд неприятеля запаниковал. Конница начала уходить по тракту на север, часть растерявшихся бунтовщиков сейчас рубили казаки Денисова. Охрану главарей мы перестреляли, а самих панов сейчас вязали мои люди. Обозники попрятались под телегами, кто-то рванул в лес. Что сейчас происходило с арьергардом отряда мятежников — не знаю. Но судя по редким выстрелам, там царила такая же паника, и народ разбегался по окрестным лесам.

Замечаю движение с противоположной стороны дороги и понимаю, что кому-то из командиров инсургентов удалось сбежать. Кричу Фредди, чтобы следовал за мной, и бегу по влажной и вязкой земле. Отпрыгиваю в сторону, увидев, что один из беглецов остановился. Раздавшийся выстрел доказал мою правоту. Несколько мгновений — и мой револьвер смотрит в круглые от страха глаза молодого парня. Выстрел, и я бегу за двумя оставшимися бунтовщиками. Сзади раздаётся громкое чавканье, перемежаемое немецкой бранью. Значит, Фридрих следует за мной. Следующего беглеца подстрелил именно немец. Не знаю, как он умудрился это сделать, но после выстрела одним врагом стало меньше. А подготовка-то у наших бунтовщиков слабенькая. После двухсот метров в небольшую горку чувствую, что настигаю человека в чёрном плаще.

-Стоять! — ору и одновременно делаю несколько выстрелов.

С беглеца слетела шапка, а сам он попытался сменить направление, поскользнулся и упал. Бью сапогом по попытавшемуся встать врагу и далее выворачиваю его руку с пистолетом. Подбежавший Фредди приставил свой ствол к виску инсургента, который, наконец, отпустил оружие и просто тяжело дышал. Я сам был готов выплюнуть лёгкие, которые быстро втягивали и выталкивали воздух, превращавшийся в пар. Постепенно удалось нормализовать дыхание, к этому моменту как раз подтянулся Янка.

Переворачиваю ногой человека в плаще и застываю, увидев перекошенное от ненависти лицо. Такое знакомое, можно сказать родное, очень похожее на моё, будь я старше лет на десять. Семь, машинально поправляю сам себя. Винцент Козелл-Поклевский — ближайший соратник Калиновского и, по совместительству, мой брат, старше меня на семь лет. Братец осунулся, глаза горят лихорадочным блеском, бородка немного неряшливая, но это именно он.

-Не ожидал? — произнёс Винцент, когда немного отдышался, — А я всё гадал, твой это голос или мне показалось. Ну как, доволен? Можешь отчитаться перед своими хозяевами, что поймал опасного бунтовщика. Поцелуешь господскую руку и наверняка получишь очередную медальку. Я слышал, что ты начал делать стремительную карьеру.

Последние слова братец буквально выплюнул, презрительно скривив рот. В принципе, мне всё равно до его кривляний. Первоначальное удивление прошло, да и было оно скорее реакцией прежней личности, периодически пробивающейся сквозь броню Коли Смирнова. Заодно решаю уточнить вопрос, который навеял плащ нашего семейного модника.

-Несколько дней назад мы были в одной деревеньке на севере уезда. Там отряд борцов за народное счастье неплохо порезвился. «Жондовцы[2]» повесили целую семью, не пощадив даже детей. Выпоротых мужиков и изнасилованных девок, иногда совсем юных, никто не считал, но речь идёт о десятках искалеченных людей. Выродки своего добились и запугали крестьян. Удалось только узнать, что руководил насилием благообразный пан со светлой бородкой, в шапке с красно-белой символикой и роскошном чёрном плаще.

Янка как раз подал мне оный головной убор, который я действительно сбил выстрелом.

-Вешать! Пороть, а затем вешать самых непонятливых! Только так надо воспитывать это быдло! По-другому они не понимают! За мнимые посулы москалей эти сиволапые готовы продать что угодно, даже веру!

Раньше я не замечал, что братец стал совершенно упоротым фанатиком. В обычной светской беседе он производит впечатление воспитанного и эрудированного человека. Но — вон оно как.

-Вера — вопрос второстепенный. Для мужика земля гораздо важнее. Вы её только обещаете, а император решил раздать. Хотя — он сатрап, а вы — борцы за народное счастье. Вот какой парадокс, — отвечаю с усмешкой, — Да и не нам пенять другим насчёт ренегатства. Наши предки спокойно предали православие после Брестской унии, и ничего страшного — земля не разверзлась и никто в геенну огненную не провалился.

-Да как ты смеешь? — Винцент попытался вскочить, после того как понял, о чём я говорю, — Иуда! Под твоими ногами будет гореть родная земля, пока не поглотит тебя!

Сколько пафоса! И это говорит нелюдь, приказавшая вешать и насиловать детей. Откуда вообще берутся подобные дегенераты? Я тут примерно прикинул, что на каждого казнённого по приговору суда, приходится не менее десяти убитых мятежниками людей. Но в историю именно Муравьёв вошёл, как палач и вешатель. Забавные метаморфозы произошли с нашей страной благодаря товарищам большевикам. Это надо же так лицемерно извратить историю! Но сейчас мне не до исторических экскурсов.