Звездные самураи - Като Кен. Страница 122

…ивилегией богатых. Существеннейшие прорывы, сделанные в этой области за последние пятьдесят лет позволили снизить стоимость искусственного существа до такого уровня, при котором синтетики с невысоким уровнем интеллекта стали товаром широкого потребления. Мечта о создании универсального трудосберегающего устройства как буд…

…низким КИ. Но самой серьезной из стоящих перед законодателями проблем яв…

14

Это случилось вечером, когда они оказались в заброшенной башне.

Яшмовая Башня находилась на восточной оконечности территории дворца сёгуна — являясь местом развлечений захватывающей дух высоты и открывающихся с ее вершины удивительных по красоте видов. В то же время она являлась и местом исключительно уединенным, что особенно ценилось на Эдо, где так часто подслушивали и подглядывали.

Бакуфу не посещали ее со времени смерти барона Харуми и она все эти годы простояла пустая и заброшенная.

— Неужели сюда вообще никто не ходит, Ясуко-сан? — спросил Хайден Стрейкер.

— Боюсь, что нет, Хайден-сан. Из уважения к памяти барона Харуми бакуфу теперь встречаются в других местах. Барон был великим воином, и обычно приходил сюда, чтобы помедитировать перед очередной кампанией.

Башня, высящаяся на уступе скалы, покоилась на фундаменте из толстых бревен, напоминающих Хайдену Стрейкеру опоры древнего железнодорожного моста. При ближайшем рассмотрении он понял, что деревянные балки подогнаны с филигранной точностью и каждое соединение украшено бронзовой пластинкой с гербом Харуми. Над основанием был устроен настил из розового дерева с большим мелким бассейном площадью примерно в акр. Изнутри бассейн был обшит свинцовыми листами, украшен драконами и воды в нем обычно бывало не более чем на фут. Через бассейн был перекинут деревянный горбатый мостик, а вдоль настила, в который он был встроен и где теперь стояли Хайден и Ясуко, тянулось невысокое примерно по пояс, ограждение, оберегающее посетителей от случайного падения с головокружительной высоты в поросшую лесом долину далеко внизу. По другую сторону бассейна высилась семиярусная пагода — точная копия одного из самый почитаемых сооружений Древней Японии.

Над их головами в небе протянулся Ама-но-Гава — Млечный Путь, который светящейся лентой отражался в неподвижной воде бассейна. На Ясуко было коричневое кимоно. Хайден стоял рядом с ней у ограждения. В этот момент внезапно налетевший порыв ветерка покрыл поверхность воды рябью, уничтожив иллюзию того, что они находятся над всем Сущим.

До их слуха донесся звон храмового колокола. Его эхо отражалось от далеких гор, от высоких крепостных стен столицы, вибрируя в жарком воздухе, отзвуки накладывались друг на друга до тех пор, пока все окружающее не стало похоже на сон. Хайден пораженный замер, захваченный невероятным ощущением. Ясуко тем временем перебирала бусинки своих буддистских четок, перечисляя про себя сто восемь кар, которые следуют как расплата за мирские страсти. Затем она начала декламировать ему стихи, которые звучали у нее в сердце.

Миру этому говорю — прощай,

Ночи тоже говорю — прощай.

Тот, кто к смерти идет,

он как иней на тропке,

ведущей на кладбище.

Тихо тают следы на тропе,

Как печален этот сон обо сне.

Сколько их — колокольных ударов?

Семь — приход зари означают,

а ведь шесть уже прозвучало.

Ну а этот — последний,

затихающее эхо жизни,

возвещает грядущие радости,

что ждут за порогом смерти.

Не колоколу одному,

а траве, деревьям,

и небу говорю — прощай.

Напоследок поднимаю взор —

Как же беззаботны облака.

Отражаются в глади водной,

Ярче яркого, семь звезд,

Скорбя по влюбленным,

Из глубин Небесной реки…

— Госпожа, какие чудесные стихи.

— Это из «Тикамацу» и говорится в них о самоубийстве из-за любви в Сонедзаки.

Яшмовая Башня была довольно хрупким сооружением, не предназначенным для того, чтобы на него поднимались, но они все же полезли наверх. Он поднимался следом за ней по скрипучей деревянной лестнице, которая через проемы в ярусах вела все выше и выше до тех пор пока они не оказались на самом верху и не принялись наблюдать за надвигающимися тучами.

С северо-запада на небо наползала бескрайняя темная пелена, заслоняющая все звезды и все планеты Освоенного Космоса и делающая небо даже более темным, чем земля.

Он с благоговейным ужасом смотрел на это, буквально завороженный масштабами разыгрывающейся в небесах драмы.

— Взгляните, Ясуко! Просто фантастическое зрелище!

— Действительно!

— Интересно, что сейчас делается на побережье, в рыбацких деревушках.

— Думаю, им очень плохо.

— Да, мне тоже так кажется. Наверное и здесь скоро начнется. — Тут он почувствовал как низкие перила чуть подаются под весом его тела и вдруг одна из опор, видимо подгнившая, с треском сломалась. От неожиданности внутри у него похолодело. Он едва не упал и на мгновение испугался, но тут же взял себя в руки.

— Как странно: этот мир настолько традиционный и древний, что деревянные постройки здесь не только сохранились, но даже успели сгнить от времени.

— Хайден-сан, может быть, пока не поднялась буря, нам лучше спуститься вниз?

Он схватил ее за руку.

— Нет, давайте побудем здесь еще. Как бы это ни было опасно, я бы хотел остаться — если вы не против.

Она поколебалась.

— Мне кажется эта пагода слишком ненадежна.

— Она действительно очень старая, но несмотря на это выдержала множество бурь. — Он пристально взглянул на Ясуко и во взгляде его ясно читалось сожаление. — Но может быть вы и правы — нам наверное лучше спуститься.

Она не пошевелилась.

— В детстве я частенько уходила куда-нибудь в тихое место, вроде этого, чтобы побыть в одиночестве. — При воспоминании об этом голос ее вдруг сделался тихим. — Когда рядом нет посторонних, как сейчас, я всегда представляю, что снова нахожусь среди холмов родной планеты, там, где витают духи моих предков.

— В ваших устах то место приобретает какой-то величественное и таинственное значение.

— Так оно и есть. Для меня ничто во Вселенной не может сравниться с родиной.

Он молча смотрел на нее и, когда она подняла глаза, их взгляды встретились.

Она снова начала читать стихи:

И теперь они слышат песню.

«Почему ты не возьмешь меня в жены?

Верно, думаешь, что сможешь обходиться без меня».

Да, знаем мы и печаль и радость,

Только мир и судьба совершенно иные, чем нам

бы хотелось.

Каждый день теперь так:

Ни ночью, ни днем не находит сердце

покоя.

Снедает любовь, что непрошеной гостьей явилась.

«Почему, почему? Не могу я забыть ни на миг.

Если хочешь покинуть меня и отправиться дальше

один, то молю я,

Прежде сердце мое ты пронзи, а потом уходи.

Лишь тогда отпущу я тебя на свободу».

Так сквозь слезы все повторяла она.

Они были одни. Бок о бок. И захвачены моментом. Оба. Слов не находилось. Они обнялись.

Доски, на которые они опустились, покрывал тонкий слоем нанесенной ветром пыли. С той половины небосвода, что еще не была затянута непроницаемой серой пеленой туч, в них метали сияющие иглы своего света звезды. Из грозовых туч нависших над далекими горами Дземпукудзи то и дело вырывались безмолвные трезубцы молний, удивляя и восхищая его, но пугая ее.

— Прислушайся, — шепнул он. — Слышишь?

Она вдруг испуганно приложила ладонь ко рту.