ЧОП "ЗАРЯ". Книга вторая (СИ) - Гарцевич Евгений. Страница 41

Красоты зимних пейзажей откровенно уже начинали надоедать. Опять вспомнился поезд и детство, когда с нетерпением ждешь место у окошка, а потом голова уже болит от мелькающих столбов электропередачи и плоской линии горизонта над полями.

Деревья хоть и росли на заснеженных склонах, которые становились ближе и выше, но уже не сплошняком. Стали появляться просветы и следы человека. Я заметил развалившуюся избушку на склоне, потом заброшенный домик, где, вероятно, когда-то жили старатели-одиночки.

Когда появился просвет, в котором мелькнула вода — огромная, широкая безмятежная гладь предрассветного озера, причем такого, что противоположный берег было не разглядеть, мы сбросили скорость и выехали на старую дорогу. По широкой дуге объехали горящие огни какого-то селения, поплутали по предгорьям, периодически спешиваясь и толкая сани.

И выехали в какую-то узкую низину с обеих сторон скрытую скалами к большому старому ангару на берегу. Здоровенный камень нависал практически над домом, скрывая его от любопытных глаз с неба. Да и с озера, разглядеть здание можно было только оказавшись с ним вровень.

Ангар выглядел заброшенным. Стоял на сваях в нескольких метрах от берега, к которому вел старый пандус из скрепленных бревен. Крыша прохудилась в нескольких местах, все дорожки вместе с настилом завалило снегом. Вокруг валялся мусор как строительный, так и что-то промышленное, какие-то бочки, поломанный инструмент для добычи золота.

Над воротами, наполовину открытыми и заваленными снегом, болтался кусок ржавой таблички: «Артель Шко…», вторая половинка нашлась на земле: «...белев и сыновья».

Внутри по длинному залу с перегородками гулял ветерок. Кто-то разбросал, припорошенные снегом ящики, по большей части сгнившие, и ржавый инструмент. Не похоже, что уходили организованно, скорее в спешке. Нашлись сваленные в кучу мешки с тряпьем, куча вскрытых консервных банок и несколько обглоданных человеческих костей. А еще следы на снегу, похожие на медвежьи.

— Мда, это вам не добро пожаловать на курорты Краснодарского края… — пробурчал я себе под нос.

— Ничего не поняла, но тоже сомневаюсь, что нас здесь кто-нибудь найти сможет, — прошептала Банши, которую впихнули в ангар вслед за мной.

Глава 20

Нам выделили закуток в углу ангара, скинули в кучку наши тулупы и велели не шуметь, не отсвечивать и, конечно же, не делать глупостей. Перед этим навестила Барыня, долго и придирчиво всматривалась в мое лицо, держа за подбородок. Я смотрел в ответ, изучал морщинки и бездонные глаза, тренировал силу воли, чтобы не утонуть в них, и старался думать, о чем угодно, кроме Белки.

А ведь скоро Новый год, я сбился со счета дней в последнее время, но он точно где-то рядом. Непонятно только, как в этом мире его отмечают. Елки, подарки, Дед Мороз, торжественное послание Императора под бой курантов — черт, я даже не знаю, есть ли здесь куранты.

Захотелось домой.

Не в Ясенево, а в некое любое пространство, которое я смог бы назвать домом. Нарядить елку, развесить гирлянды, гулять до утра и всем дарить подарки! Ну и получать, конечно, тоже приятно! Я вспомнил любимую с детства игрушку — фигурку щелкунчика, которая у меня всегда ассоциировалась с чем-то героическим. Ээх, даже улыбка вылезла, явно, смутившая Барыню.

Она хмыкнула и перешла к Стече. Осмотрела его рану, пресекла его попытки опять поднять тему памятного «маузера». Но приказала своим помощникам выдать нам двойную порцию еды. И перед уходом что-то наколдовала с муфтами, которые до сих пор стягивали руки — как по калькулятору пощелкала по символам, и я смог освободить одну руку. Но как только я это сделал, во вторую будто пудовую гирьку подкинули, и муфта ощутимо потянула ее к земле.

Я посмотрел на напарников — у всех были подобные перегрузки. Банши села, поругалась сразу на всех и вроде ни на кого, Гидеон, подхватив свободной рукой пудовую муфту, побрел в сторону туалета — то еще приключение его сейчас ждет. Только Стеча особо не смутился, закинул руку на плечо и пошел раскладывать тулупы под спальные места.

Побег пока отменяется. С этими чурками далеко мы не убежим, но какая-никакая свобода есть. Я поднапрягся, поднял руку и долбанул ей по старому ящику. Но только руку отбил через муфту, моментально ставшую мягкой. Какая-то странная физика у этой штуки, и я ее не понимаю. Только охрану рассмешил — двух мужиков, устроивших пост в зоне нашей видимости, точнее, их видимости нас.

Я догнал Стечу, подхватил какую-то шкуру и уже пригретую в санях шубу. Оттащил к стеночке, завернулся и стал делать вид, играя на охранников, что собираюсь спать. А сам прощупал, где прячется горностай, и перенесся в его тело.

Канал переключился, и я оказался в полной темноте. От неожиданности дернулся и частично скинул шубу, но краем глаза, как бы вторым слоем картинки, заметил Гидеона. Священник подошел, поправил воротник, прикрыв меня, и стал устраиваться рядом, чтобы отгородить меня от охраны.

Я вернулся к Белке, сфокусировался, привыкая к темноте, и чуть опять не отвалился — Белка кого-то грызла. Прямо перед глазами мелькнули чьи-то окровавленные ушки, косточки и хвостик — все сразу, единым салатом или тартаром, если по-модному. Тьфу ты! Хотя бы табличку вешали, что перерыв на обед, чтобы я со своим «мне только подглядеть» не лез.

Мы были в какой-то темной и очень узкой норе. Пахло землей и еще чем-то приторным, но свежая кровь перебивала все запахи. Прерывать трапезу Белка отказалась, пришлось ждать. А потом плутать по лабиринту нор и узких щелей фундамента ангара.

Я выбрался на свежий воздух, вскарабкался на крышу и, крадучись, обошел периметр, считывая часовых и высматривая корзинку с нашим добром. Потом забежал внутрь, посмотрел на себя спящего, отметив, что действительно пора стричься, а в остальном я очень даже хорош собой. Не на обложку мужского журнала, но на вторую страницу вполне.

По балкам прогулялся почти по всему ангару.

Замер над нашими охранниками и несколько минут просто слушал. Обсуждали какую-то казнь, в которой оба принимали активное участие. Мерзко, противно, в чем-то страшно — причем пугало то, с какой легкостью и бравадой в голосе они это обсуждали. Еще и ругали жертву, которая посмела от них двоих отбиваться.

Я чекнул список приговоренных, занял мужикам очередь в первых рядах и отправил Белку дальше. Забрел на временный склад, совмещенный с мастерской, где еще двое чинили верстак, практически пересобрав его из двух поломанных, а третий проводил инвентаризацию фонарей, заправлял и что-то правил в линзах. В углу лежали кирки и лопаты, народ явно готовился к походу под землю.

Следующую комнату организовали под кухню-столовую, одна из монашек что-то варила у плиты. Белка учуяла запах овощей, хоть и слегка подмороженных, и мне пришлось силой ее уводить, чтобы не совершать глупостей.

В комнату, которую заняла барыня с монашками, я пробраться не смог — единственная, у которой стены доходили до потолка и имели крышу не общую с ангаром. Стены и крышу усиленные стальными листами, вероятно, для хранения добытого золота. Я забурился в норы, попробовал сделать подкоп, потом погрыз немного трухлявые доски, но все глухо. Только легкий гудящий фон какой-то жаркой дискуссии.

Нас не трогали два дня. Большую часть из которых я провел в теле Белки. Облазил все внутри и снаружи ангара в безрезультатных поисках корзины с нашими вещами. Стеча больше всех переживал, но оставалась надежда, что они ее оставили в Подгорном и ее сможет найти Захар.

Облазил все подступы к лагерю, даже на камень, который нас скрывал, вскарабкался. Но кроме того, что вокруг глушь и ни одной живой души нет, зрение горностая ничего не показало.

Собрал коллекцию ржавых гвоздей, маленькое сломанное лезвие, несколько обрывков бечевки, немного денег и кучу всякой фигни — тащил все, из чего можно было сделать оружие и что можно было подобрать или спереть и было под силу утащить маленькому зверьку. Один раз удалось поссорить двух монашек, ловко стащив у одной маленькую брошку и подкинув ее соседке. В другой раз почти утащил небольшой револьвер, но пол начал скрипеть, привлекая внимание, и меня спугнули.