Папина содержанка (СИ) - Десса Дарья. Страница 119

В квартире было чисто: Максим сообщила, что у её «родителей» есть домработница, она приходит убираться раз в четыре дня. Я впоследствии познакомился с этой милой женщиной, которая тянула это большое, примерно 500 квадратных метров, хозяйство на шестом этаже элитного дома.

Вечером, когда мы с мажоркой поужинали, позвонил Кирилл Андреевич и напросился в гости. Конечно, не стали отказывать. Тем более что образовалась просьба. Её мы и выложили после того, как наобнимались и порадовались друг другу. Наш папа (вот такая перипетия судьбы) уже чувствовал себя хорошо после перенесенного ранения, потому благосклонно воспринял нашу идею: чтобы холдинг «Лайна» взял на себя оформление и работу благотворительного фонда по оказанию материальной помощи жертвам секс-клуба «М.И.Р.», которых удалось найти. У нас благодаря помощи Кеши был список, теперь не просто с именами, но и даже адресами.

– Понимаешь, папа, – сказала Максим. – Если мы вдвоем станем этим заниматься, у нас целый год уйдет. Да и объяснять каждому, уговаривать принять деньги… Это всё как-то… неправильно. Пусть лучше средства станут поступать анонимно. Сотрудники холдинга станут приходить, вручать конверты с небольшим письмом, и всё. От кого деньги – это останется неизвестным. Ну, или можно придумать другой вариант, с участием психологов.

Кирилл Андреевич согласился, он чувствовал себя нам обязанным из-за того, что его служба безопасности в тот раз не сумела предотвратить покушения. Если бы киллер оказался чуть более ловким, в кабинете был бы не один раненый, а три трупа. Так ещё одна задача вышла на стадию решения. Когда отец ушел, Максим, до того явно пребывавшая в нетерпеливом состоянии, посмотрела на меня и загадочно спросила:

– Милый Саша, теперь-то я заслужила сладкое?

– Конечно, любимая, – ответил я и начал стягивать с неё одежду.

Глава 111

К одному только человеку из списка жертв секс-клуба «М.И.Р.», а именно к Ольге Бахиной мы с Максим отправились лично, чтобы вручить ей пухлый конверт с деньгами. Для этой несчастной девушки собрали сумму чуть большую – как и предполагалось, некоторые из пострадавших категорически отказалась брать деньги. Не пожелали вспоминать, что с ними произошло. Дрогшие решили, будто это подстава какая-то. Мы не стали их отговаривать. Тема слишком интимная, травмирующая. Что ж, это был их выбор. Собрав всё нереализованное, мы и поехали навестить Ольгу.

Так было через почти четыре месяца, как Максим возвратилась домой из больницы. Всё это время мы жили с ней душа в душу, тело в тело. Знаю, что так не говорят. Зато правда –большую часть из этого времени пролежали в постели. Мажорка, поскольку ей ещё было трудно вставать и двигаться. Я из-за того, что мне не хотелось надолго с любимой расставаться. Потому я ласкал её руками, губами и прочими частями своего тела, снова и снова доводя до оргазма, компенсируя всё то, чего не было между нами так долго.

Настоящее счастье – вот как вспоминаю теперь те месяцы. Хорошо, что потом, когда Максим окончательно поправилась, они не закончились. Мы, сев на её крутой байк, помчались в Подольск. Даже не стали Ольгу предупреждать о своём визите, хотя номер её телефона остался у меня ещё с прошлой встречи. Но хотели преподнести девушке приятный сюрприз. Потому, делая остановки на трассе, так подгадали время, чтобы прибыть к дому Ольги вечером, когда она наверняка вернется с занятий.

И вот мы стоим у калитки. Максим нажимает звонок, звук от которого слышен где-то далеко в доме. Открывается дверь, на крыльце в светлом четырехугольнике появляется хрупкая девичья фигура.

– Добрый вечер, Ольга, – говорит мажорка. – Это Максим и Саша, помните, мы к вам приезжали несколько месяцев назад?

– Здравствуйте, – отвечает девушка. – Да, конечно помню.

Она спешит к калитке, открывает её и приглашает к себе в дом. Мы заходим, а после сидим в маленькой уютной комнате, где по-прежнему громко тикают ходики, пьем чай с малиновым вареньем. Я больше молчу, а Максим рассказывает Ольге, как был разгромлен секс-клуб «М.И.Р.» Как его учредители убиты бандитами, а большинство членов оказались под следствием, в том числе единственный из «отцов-основателей» – Альберт Романович. При упоминании этого имени Ольга вздрагивает. Да уж, бывший отчим Максим оставил в душе девушке кровавый след. Потом мажорка достает из кармана пухлый пакет и кладет на стол перед хозяйкой дома. Та вопросительно смотрит.

– Это моральная компенсация за случившемся с вами, – говорит Максим. – Не взятка, чтобы вы молчали. Если хотите, мы дадим телефон сотрудницы ФСБ, с которой сотрудничаем, и вы сможете рассказать ей всё, что случилось тогда с вами, выступить в качестве свидетеля обвинения.

– Нет, я не смогу, – говорит Ольга. – Слишком тяжело. Простите.

– Хорошо, мы не настаиваем.

– Деньги не возьму, – вдруг произносит девушка.

– Почему?

– Они грязные, – заявляет она.

– Оля, – мягко говорю я. – Вы бы хотели купить себе новую жизнь и забыть о старой?

Хозяйка домика смотрит на меня, потом отводит взгляд и тихо выговаривает:

– Да…

– Эти деньги вам помогут начать всё заново, – говорю я. – А кем и как они заработаны – неважно. Главное, что пойдут теперь на благое дело. Ведь так?

Ольга кивает. Затем мы общаемся ещё немного, допиваем чай, прощаемся и уходим. На столе, рядом с самоваром, остаётся лежать толстый конверт с деньгами. Это билет Ольги Бахиной в новую и, надеемся, счастливую жизнь. У нас с Максим она своя, и мы в неё мчимся на байке. Я крепко держусь на любимую, и только ветер свистит в ушах. Но впереди ещё пара важных дел.

Да, когда что-то начинаешь творить, никогда не знаешь, сколько народу окажется втянуто. У нас с мажоркой получилось довольно много. Костя, например. Он давно уже вернулся в квартиру Максим. Да, мажорка сделала широкий жест: подарила бывшему парню свою недвижимость. Вот так запросто: пошел к нотариусу и оформил дарственную.

Теперь же надо все-таки ему рассказать, почему они не смогут быть вместе. Знаю, разговор предстоит непростой, только это справедливо. Костя имеет право начать, как и Ольга Бахина, новую жизнь. Причины у них разные, но важно, чтобы и бывший парень Максим не страдал, не ожидал её возвращения.

На следующий день после того, как мы приехали из Подольска, Максим отправилась на встречу с Костей. К нему домой, конечно же. В той обстановке им общаться будет удобнее. Так мажорка сама решила. Вернулась немного расстроенная. Я не стал допытываться «ну, как всё прошло?» Придя в себя и выкурив пару сигарет на балконе, мажорка сама поведала, как дело было.

Костя, конечно же, очень расстроился, поняв, что прежняя Максим для него навсегда потеряна. Но он простил её и отпустил. Сыграла свою роль подаренная квартира. Теперь у парня есть собственное жилье, за него не надо тридцать лет платить ипотеку, потому можно попробовать найти кого-то, кто станет скрашивать её жизнь. Как это делала Максим, но увы. Любви не прикажешь.

К тому времени, когда мажорка окончательно выздоровела, я уже вновь посещал занятия в университете. Любовь и секс – конечно, очень приятные вещи. Только остаться без диплома не хотелось, тем более столько сил потратил на него. Да и мои родители тоже. Мама так особенно была рада моему возвращению к учебе. Правда, пришлось и ей рассказать, что мы с Максим стали парой. Для Ангелины Александровны это явилось сильным потрясением. Но она справилась, как человек интеллигентный, профессорского склада ума. Сказала мне «Что ж, сынок, это твой выбор. Мне она не нравится, но я противиться не стану. Ты человек взрослый и волен поступать, как хочешь». Потом подумала и добавила, подмигнув: «Поскорее бы внуков».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эта идея матери, кажется, позволила вновь обрести веру в счастливое будущее. Как, впрочем, и Кириллу Андреевичу. Ему ведь тоже пришлось рассказать о том, кем друг другу теперь приходятся его дети: родная и приёмный. Он весьма удивился, даже разгневался, – это было заметно по лицу. Весь покраснел, жилы на шее вздулись. Но потом… как-то вдруг успокоился. А что? Не конец же света произошел. «Трудно мне теперь будет с вами, ребятки, – горько усмехнулся отец. – Но я привыкну. Всё равно нет выбора». «Ни малейшего», – шутливо ответила Максим, и мы втроем рассмеялись.