Если случится чудо - Шэн Л. Дж.. Страница 2

Сейчас мои волосы выкрашены в платиновый блонд, но проглядывает золотисто-рыжий натуральный оттенок. «Как земляника на снегу», – говорит Кэллам, когда у меня отрастают корни. Я одета в платье в красно-белую полоску, ботинки, на шее чокер с шипами, а волосы повязаны в небрежный конский хвост. Проще говоря, я могла бы сойти за старомодного призрака, который попал к Спенсерам [2].

Порой я подозреваю, что в первую очередь Кэллам запал на мой облик. На эту чудаковатую яркую обертку, которая подняла бы ему статус гораздо быстрее, чем обычная искусственная женушка.

«Вы только взгляните, какой Кэллам современный и прогрессивный со своей модной артистичной девушкой, хватающейся за любую серьезную работу. У нее натуральная грудь, и она не знается с продавщицами из «Нейман Маркус» [3].

– Я похожа на кого-то из актерского состава «Битлджуса», – смеюсь я, целуя его в шею. От его хриплого стона по телу пробегает дрожь.

Тыльной стороной кисти Кэллам убирает выбившийся из моей прически локон и прижимается губами к оголившемуся местечку на шее.

– А мне нравится «Битлджус».

Он ни разу не смотрел этот фильм. Кэллам признался еще на первом свидании, но поправлять его не к месту. Как будто я нарочно ищу проблемы в наших отношениях.

– А знаешь, кто еще мне нравится? – Кэллам наклоняется, чтобы еще раз поцеловать меня. – Ты в том колье от «Тиффани», что я тебе купил.

Ах да. То, что он подарил мне вместе с подобающим платьем, потому что я, конечно, классная, но рядом с его друзьями не всегда выгляжу так, как надо.

– Полегче, мне через пару месяцев исполнится двадцать семь. Не подавай идей, – подтруниваю я над ним. Слова кажутся пустыми, но я-то знаю, как ему приятно их слышать.

– Отец любит говорить: «Напугал шлюху членом». Знаешь, что это значит, Аврора Белль Дженкинс?

Вот такой он, мой парень – брокер с Уолл-стрит. С дипломами Итона и Оксфорда. Сквернослов с безупречными манерами.

Мужчина, чья единственная вина заключается в том, что его одобряет моя мать.

Богатый. Влиятельный. Образованный.

Надежный. Добрый. Скучный.

Но мама не знает, что Кэллам мне нравится вопреки этим качествам, а не благодаря им. Прошло полгода, прежде чем я уступила его настойчивости, потому как знала, что он нравится матери, а то, что ей нравится, обычно фальшивое и пошлое.

Он обхаживал меня несколько месяцев. А потом вдруг заявился в тот самый бар на первом этаже его дома, где я и работаю, и стукнул кулаком по барной стойке.

– Скажи, что мне сделать, чтобы ты стала моей, – небрежно пробормотал он тем вечером.

– Перестань выглядеть таким собранным и здравомыслящим, – невозмутимо заявила я. – В тебе есть все, что желает для меня мать. А моя мать всегда ошибается в своем выборе.

– Поэтому ты постоянно отказываешь? – Кэллам недоуменно нахмурился. – Я прихожу сюда каждый вечер, умоляя дать мне шанс, а ты не соглашаешься, потому что я, не дай бог, могу понравиться твоей матери?

Я пожала плечами и, протянув руку за очередным запотевшим стаканом, вытерла конденсат.

– Да я же полный отморозок. Меня отчислили с первого курса Оксфорда. С позором. И не потому, что плохо учился.

Я приподняла бровь, со скепсисом ему улыбнувшись. Этого мне мало.

Кэллам громко выдохнул, тряся руками так, будто готовился к марафону.

– Ладно, сейчас придумаю. У меня на заднице родимое пятно размером с кулак. Я до сих пор ем на завтрак глазированные хлопья. Каждый божий день. Тренер говорит, что у меня руки как у Риса Иванса, соседа Хью Гранта из «Ноттинг-Хилла». Я… я… я не умею плавать! – Он ликующе вскинул руки вверх, и посетители рядом с нами отвлеклись от своих стаканов и заулыбались.

Я хихикнула, качая головой. Может, Кэллам не без изъянов, но он совершенно не похож на тех придурков, к которым меня обычно тянуло. Дебби, моя мать, постоянно сетовала, что мне нравятся последние отбросы общества. Испорченные, непризнанные пьяницы, которые могут принести только боль и венерические заболевания.

Доля правды в ее словах была. Я нечасто засматривалась на мужчин, но если так случалось, то заморочек у них было больше, чем страниц в журнале «Вог».

Тут Кэллам наклонился вперед и, распластавшись на барной стойке, прикрыл рот руками, словно собирался что-то прошептать мне на ухо.

– Могу я поведать тебе тайну?

– Боюсь, ты в любом случае это сделаешь.

– Думаю, ты появилась на этой земле, чтобы стать моей погибелью.

Я рассмеялась и сделала шаг назад. В голове всплыл давний разговор с Мэлом, и я вспомнила, что уже слышала эти слова много лет назад. Я никогда не забывала все, что мы с ним друг другу говорили.

Мэл сказал, что я могу уничтожить его.

Он тогда не знал, что в каком-то смысле тоже меня уничтожил.

Каждый день, что я жила без него, тянулся как улитка, оставляя за собой дорожку слизи.

– Ладно, парень, вызову-ка тебе такси, – похлопала я Кэллама по руке.

Тогда я еще не знала, что в этом здании ему принадлежит целый пентхаус.

Он снова надул губы.

– Я серьезно.

Кэллам прекрасно понимал, что привлекателен. Знал о своих достоинствах, очаровательном акценте, умел обработать девушку так, чтобы она дала ему номер. Увы, на меня такие чары не действовали.

Отставив в сторону чистый стакан, я закинула полотенце на плечо.

Кэллам потер большим пальцем губы.

– Могу я поведать тебе еще один секрет?

Именно в эту секунду я заметила: даже когда он не надувает губы, они у него безумно чувственные.

– Ты всегда просишь разрешение перед тем, как задать вопрос? – Я с интересом наклонила голову.

Кэллам рассмеялся:

– Хочешь верь, хочешь нет, но обычно спрашивают разрешения у меня. Кстати, я ведь не пьян. Видишь это пиво? Ты налила мне всего одну пинту, и стакан стоит полный. Аврора, я не надираться сюда пришел. Я пришел ради тебя.

Я застыла, не сводя глаз с пинты пива. Он говорил правду. Я знала, потому что обслуживала его каждый вечер. До меня дошло, что дорогой одеждой, безупречностью манер, сдержанностью Кэллам совершенно не похож на Мэла. Возможно, именно он мне и нужен, чтобы в голову перестали лезть непрошеные воспоминания об ирландском поэте.

Значит, Кэллам совершенно не похож на моего отца.

Значит, ради себя же самой я должна дать ему шанс.

Он моя работа над ошибками. Мой второй шанс. Мое спасение.

– Так что? Пойдешь со мной на свидание? – упрашивал он. – Обещаю доказать, что я на удивление неуравновешенный, малость безграмотный и жутко непредсказуемый.

– Ладно, – закатила я глаза и беззаботно улыбнулась.

– Ха! – Он торжествующе ударил по барной стойке. – Было немного непредсказуемо, правда? – Кэллам развалился на стуле и отпихнул от себя стакан пива, как будто тот внушал ему отвращение. – Дамы не в силах мне отказать, – бросил он.

Вернувшись мыслями в банкетный зал, я глубоко вздыхаю, глядя на Кэллама.

– А ты, без сомнений, хочешь поведать мне все о шлюхах и членах, – говорю я, чувствуя его возбуждение через узкие брюки и свое платье.

К слову, тем вечером в баре Кэллам соврал. У него нет ни одного грубого, опасного или случайного изъяна. Что касается родимого пятна? Его кожа чиста, как белоснежный лист бумаги.

Кэллам Брукс в длинных белых носках, с золотисто-бежевыми волосами, внушительным ростом и подтянутым телом хорош собой, словно глава семьи, проживающей в летнем домике в Нантакете, у него два или три ребенка, а по выходным он щеголяет в рубашке поло и играет в гольф. Моя лучшая подруга Саммер любит прикалываться, что он выглядит как идеальный кандидат в партию Дэвида Дюка [4].

Кэллам смотрит мне прямо в глаза.

– Я сторонник моногамии, мне тридцать два, и мы встречаемся почти год. Рори, меня не пугают обязательства. Если бы все зависело от меня, ты переехала бы в мою квартиру уже завтра утром.