Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав. Страница 14

Врачебные осмотры проходило множество людей, и, из-за этого приходилось ждать в длинных очередях. Генрих думал, что может скоротать время, если он будет говорить с Вольфгангом, но тот частенько куда-то исчезал, причём надолго и бесследно. Часто у кабинетов возникали путаницы и ругань; где-то всё проходило быстро, а где-то до невозможности долго. Генриху впервые пришлось столкнуться с этим, и ему сразу не понравилась вся эта тягомотина. Ему постоянно задавали вопросы касательно его психологического состояния, а также проверяли его физические способности. Некоторые доктора проводили настолько неприятные операции, что Генрих в начале и не решался с ними сотрудничать. Люди проверяющие возможности его тела, лестно отзывались о прекрасном состоянии здоровья. Психолог же был опечален причиной вступления в армию. Ей стало грустно, и она не стала задерживать пациента дольше необходимого.

В конце дня Генриха ждала жирная папка на столе главного врача. Личное дело, куда складывали бумаги все прочие работники и, где красовалось фамилия Генриха, выглядела настолько огромной, что на её чтение можно было потратить целый день. Главный врач внимательно рассматривал её, проверяя каждую страницу, иногда даже возвращаясь на предыдущие. Несмотря на свой возраст и размеры дела, он всё же работал быстро и умело, и, закрыв папку, он пожал руку Генриху. Его конечный вердикт: Генрих находится в отличном состоянии и готов к несению службы — эти слова были самыми волнительными за последние дни. Уже в течении следующего дня его ожидал огромный железный локомотив, что увезёт его в лагерь. Всю следующую ночь Генрих никак не мог уснуть, — ожидание следующего этапа жизни настолько возбудило воображение юноши, что на протяжении нескольких часов он не переставая думал и размышлял.

Утро для Генриха началось около пять часов — так рано Генрих ещё никогда не просыпался. Обычно он вставал в семь, и просыпался всегда самостоятельно. В день приезда поезда всех рекрутов госпиталя разбудила громкая, оглушительная сирена. Когда этот звук взволнованно подхватил Генриха, он не понимал, что происходит и что следует делать в такой ситуации. От резкого и громкого звука его окутал неописуемый страх, словно он слышал чей-то крик. Сначала ему даже показалось, что это был вопль того самого кабана, который преследовал его несколько месяцев назад. Успокоение нашлось само собой, когда юноша прошёлся взглядом по комнате и увидел спокойные и немного раздраженные лица своих товарищей: они вставали с кроватей и заправляли их.

Один из парней, что временно был расположен в той же палате, заметил недопонимание от происходящей ситуации на лицах Генриха и Вольфганга.

— Поднимайтесь ребята. Нас вот-вот заберут, — сказал он.

Этой фразой он привлек к себе внимание обоих. Но когда на него вопросительно, спросонья, подняли взгляд, он, молча, продолжил собираться.

Вслед за ним начали собираться Вольфганг с Генрихом. Когда заправили все кровати, к ним в палату незаметно заглянул врач, который принес черные пакеты. Он вручил каждому новобранцу по пакету и сказал ждать вызова.

Получив свою часть, Генрих посмотрел содержимое и увидел, что внутри находилась темно-зеленая форма. Генрих вывалил всё содержимое на кровать и начал одеваться. На ощупь одежда была грубой и неприятной: места пошива царапали и раздражали кожу. Никогда в своей жизни он не носил одежды более мерзкой и неудобной, чем эта.

Когда все переоделись, то сели на свои кровати и начали ждать названного вызова. Прошло пять минут, затем десять. Ожидание чего-то неизвестного было тяжелым, особенно в такой неприятной одежде, в которой можно было почувствовать каждое собственное движение. Даже каждый безобидный вздох отзывался неприятными раздражающими болями по всему телу. Испытывая сильное желание почесать место раздражения, Генрих не заметил, как в дверь палаты постучали с внешней стороны. Он краем глаза заметил, что дверь начала открываться. В комнату вошел знакомый для него человек. Это был Манфрэд, одетый уже более презентабельно, чем в те дни, когда он навещал Генриха в его доме. Плечи гостя украшали красивые погоны, а сапоги были начищены до блеска. Он встал в середину комнаты, убрал свои руки за спину, и с высоко поднятой головой начал приветствовать новобранцев.

— Доброе утро, господа. Рад вас видеть в столь ранний час бодрыми и на ногах. Хорошо, что вы не отсыпаетесь, словно маленькие дети. Дисциплина — вот, что я люблю! В течении часа вы покинете этот город и отправитесь туда, где будете нести службу и защищать свою страну. Сейчас вы выйдете и пойдёте прямым строем по коридору. Затем, на выходе сядете в грузовик, который вас доставит к железнодорожной станции. Там получите следующие указания. — Окончив свою речь, Манфрэд взглядом окинул присутствующих в комнате.

Услышав эту новость, все юноши начали собирать свои чемоданы с которыми сюда приехали, надеясь упаковать в них свои вещи.

— Отставить! Врачи получили распоряжения, и ваши вещи будут отправлены назад домой. — Испытывая легкое раздражение, Манфрэд начал демонстрировать свой истинный характер. — Распоряжения вам были даны, так начинайте их выполнять!

Доверившись словам вышестоящего по званию, все оставили свои чемоданы и покинули палату. Генрих видел, как в коридоре шли и другие люди, они также брели прямым строем, покидая свои комнаты. Все они выглядели одинаково: форма одного цвета, черные грязные ботинки, уставшие, сонные глаза. Один большой поток совершенно идентичных, едва живых, людей.

Выйдя на улицу, они действительно увидели грузовик, и даже не один. Вся дорога перед госпиталем была уставлена похожими друг на друга машинами. Массивные грузовики стояли, ожидая, что их наполнят новобранцами. Генрих шел позади всех, и когда настала его очередь залезть в машину, его остановил солдат, стоящий рядом. Он ладонью ткнул Генриха в грудь, показав, чтобы тот остановился. Выполнив этот приказ, Генрих потерял из виду Вольфганга и других парней, которых он хоть и не знал, но запомнил их лица, и хотел держаться рядом с ними. Они погрузились в грузовик, который уехал, оставив Генриха наедине с теми, кого он не знал.

Затем, подъехал следующий грузовик, внутрь которого первым зашел Генрих. Грязный, темный и вонючий — именно таким была машина изнутри. Находясь там, Генрих морщился от отвращения — рушились все светлые мечты и мысли о возможной военной карьере. Он окончательно решил не задерживаться в этой грязи. Вслед за ним заходили и другие люди: они садились рядом и напротив, молча смотря или в пол, или в заднюю часть грузовика, откуда ещё можно было видеть яркий свет.

Машина резко сорвалась с места, из-за этого все находящиеся внутри пассажиры чуть не упали на пол. Можно было только догадываться, как долго, и как далеко они будут ехать. В неприятной обстановке, где все они находились, время тянулось слишком долго. Кто-то засыпал, кто-то моргал и не понимал, что происходит, теряясь между сном и явью. Все они оказались в одной темнице вне времени. Вернуться из неё им удалось только тогда, когда машина также резко остановилась, и все снова с трудом едва не лишились места.

На фоне дневного света, — что было видно в конце грузовика, — показался человек. Он сказал всем выходить, после чего все начали покидать кузов машины. Теперь Генрих шел последним. Ему не нужно было первым видеть новую обстановку и куда-то идти, ведя за собой остальных, теперь он мог положиться на тех, кто спереди. Выйдя на свежий воздух, Генрих оказался на железнодорожной станции, где находился большой поезд. Посмотрев вдаль этой машины, Генрих никак не мог увидеть её конца. Она казалась бесконечно длинной. Посреди этой станции он видел огромную толпу людей — это были рекруты из госпиталя. Генрих пытался найти среди этой толпы своих соседей, но никак не мог этого сделать. Толпа стояла и ожидала дальнейших обещанных им указаний. Люди в ней бурно общались друг с другом, но только не Генрих; ему оставалось только отгородиться от всех, ожидая в одиночестве дальнейших приказов.