Святоши «Синдиката» (ЛП) - Николь Натали. Страница 36

Джованни: «Уже».

Я: «Парни, может, хватит? Ничего страшного».

Синклер: «Есть что-нибудь, Джи?»

Джованни: «Профессор Гилфорд. Сорок четыре года. Преподает в универе искусство и фото уже восемь лет. Комната 305».

Синклер: «Уже иду туда».

Я: «НЕТ!!! НЕ делай этого, если не хочешь снова получить коленом по яйцам!»

Синклер: «Лучше бы у тебя была чертовски веская причина, почему один из нас не должен пойти туда, котенок».

Синклер: «Дек? Джи? Планы меняются, через пять минут».

Я: «Ребята, может, хватит? Это смешно».

Деклан: «Тогда расскажи нам, солнышко и, может быть, мы остановимся».

Джованни: «Не остановимся. С ним все кончено. Избавимся от него».

Синклер:«…Почему?»

Господи, помоги мне!

Я: «Отлично! Потому что вы, парни, поступите по-своему, невзирая на то, как я буду выглядеть в этой ситуации для всех. Он пригласил меня на свидание в начале прошлого года, и я сказала ему «нет». С тех пор он меня ненавидит, а я из-за этого с трудом набираю баллы. Теперь вы счастливы?»

Джованни: ……

Деклан: ……

Синклер: …..

Синклер: «Нет, не счастливы, котенок. Не волнуйся. Эта проблема исчезнет очень быстро. Кроме того, НЕ покидай этот дерьмовый район, как только заберешь почту. Один из нас скоро будет там, чтобы забрать тебя».

Я: «*Четыре эмодзи с закатывающимися глазами* Как скажешь».

Синклер: «Котенок…»

Я: «Покаааааа!»

И я выключаю телефон и убираю его обратно в сумку, заходя в маленькое здание, где находится мой абонентский ящик.

— Властные шовинисты. Придурки, — бормочу я себе под нос, вставляя ключ в специальный слот.

Я торопливо забираю почту и быстро выхожу на улицу, чтобы сесть на ступеньки и все просмотреть. Хотя район не такой уж «дерьмовый», как думают ребята — поверьте мне, я жила и в худшем — само здание довольно жутковатое и странное. Поэтому предпочитаю побыстрее войти и выйти.

Сев на нижнюю ступеньку, я бросаю сумку рядом с собой и начинаю просматривать почту. Счет за телефон, ничего удивительного. А это что, письмо из школы? Открыв его и прочитав, вижу, что мою стипендию снизили, а питание и жилье больше не будут оплачиваться. Что? Почему? Всё из-за того, что моя оценка по изобразительному искусству граничит с неуспеваемостью — интересно почему — они решили, что мою стипендию нужно скорректировать, чтобы мотивировать меня получить лучшую оценку и вернуть остаток.

Я сильно впиваюсь зубами в губы, пытаясь остановить слезы, которые наворачиваются на глаза из-за этого идиотского решения. Они даже не знают, почему я почти провалилась, и им, черт возьми, все равно. Херня полная.

Закрыв глаза, я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Не важно. Они хотят драки и ее получат. Открыв глаза, я вновь чувствую решимость, комкаю дурацкое письмо и бросаю его на землю в детской, но удовлетворительной манере «пошли вы». Мне нужно лишь заставить пару учеников из класса, которые не являются полными болванами, встать на мою сторону, возможно, это поможет. Или я пригрожу не продавать им больше сделанные мной фотографии, которые они покупают у меня и выдают за свои работы. Сокурсники не обрадуются, если им придется делать работу самим. Это лишит их легкого образа жизни, а они не могут этого допустить.

Когда я перелистываю остальные письма, мое внимание привлекает необычно маленькое письмо. Более плотное, сложенное и запечатанное странным сургучом, на котором стоит штамп, который не могу разобрать. Такое впечатление, что человек, отправивший его, торопился и что-то напутал. Я поднимаю голову и оглядываюсь вокруг, и меня пробирает холодный озноб, как будто за мной наблюдают.

Пытаясь непринужденно оглядеться вокруг, чтобы понять, действительно ли за мной кто-то наблюдает, я осторожно открываю письмо и вижу написанный от руки листок. Медленно читаю его и замираю от ужаса.

«Бетани,

Ты можешь убежать, но тебе не спрятаться.

Если думаешь, что эти дураки защитят тебя, ты ошибаешься.

Они скрывают секреты, как и ты.

И пока ты думаешь, что никто не знает о твоем грязном прошлом.

Я знаю.

Я наблюдал за тобой, милая.

Скоро ты станешь моей навсегда.

Вместе мы будем править.

Я как король.

Ты как моя послушная маленькая королева.

Не устраивайся слишком удобно в этом маленьком замке в кампусе.

И когда ты меньше всего этого ожидаешь, маленький темный секретик будет раскрыт.

Тогда… ты навсегда станешь моей.

А эти глупые мальчишки?

Исчезнут.

Наслаждайся временем, проведенным с ними, потому что у него есть срок.

— T»

Меня тошнит, когда читаю эти слова снова и снова. За мной следили? Как вообще кто-то узнал, где я жила до того, как парни нашли меня? Я никогда не позволяла никому видеть, где сплю.

Мое сердце начинает биться еще сильнее от ужаса, что за мной следят. Ладони вспотели, голова идет кругом. Давно я так себя не чувствовала и не допускала, чтобы моя сердечная аритмия одержала верх.

Я быстро запихиваю письмо в рюкзак, чтобы кто-нибудь, например, парни, если появятся, не увидели его. Застегиваю сумку и бросаюсь в кусты у здания, чтобы выблевать содержимое желудка. Я пытаюсь не потерять сознание, молясь, чтобы это действие помогло мне успокоиться и стабилизироваться.

Меня рвет и рвет, вдалеке я слышу шум остановившейся машины. Несколько дверей открываются и захлопываются. Ко мне приближаются шаги и голоса, кричащие на меня. Я слишком далеко, чтобы заботиться или даже реагировать, когда очередная волна тошноты почти сбивает меня с колен. Но прежде чем успеваю упасть, сильные руки подхватывают меня и удерживают на ногах. Моя рвота, надеюсь, прекратилась, и я вдыхаю сексуальный уникальный аромат, по которому сразу же узнаю Деклана. Он вторгается в мои чувства и помогает мне успокоиться. Я прислоняюсь головой к его груди и держу глаза закрытыми, потому что знаю, что если открою их прямо сейчас, мир превратится в горячий крутящийся беспорядок.

— Бетани, ты в порядке, солнышко?

— Tesoro, нам нужно ехать в больницу?

— К черту. Джи, позвони доктору и скажи, чтобы через десять минут он встретил нас в гараже. Я забрал ее вещи и какое-то скомканное письмо из школы, которое прочитаем позже. Деклан, аккуратно возьми ее на руки и посади в машину. Нам нужно вернуться в пентхаус.

Обычно настойчивый тон Синклера выводит меня из себя, но сейчас я благодарна, что хоть у одного из них голова работает нормально. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше мне хочется блевать.

Деклан бережно подхватывает меня мускулистыми руками, нежно обнимая, словно боясь, что я сломаюсь, и медленно идет к машине. Он садится в машину, все еще держа меня на руках.

— Выпей, солнышко. Это поможет.

Я приоткрываю рот, и вода попадает мне в рот. Я делаю робкие глотки, чтобы не открыть дьявольские врата по всему автомобилю.

— Спасибо, — бормочу я, когда выпиваю достаточно, чтобы смыть отвратительный вкус изо рта и начать процесс регидратации. Гаторад и тайленол станут моими лучшими друзьями на ближайшие пару дней. В последний раз такое случилось после того, как я несколько месяцев провела в Лос-Анджелесе. Мне потребовалась почти неделя, чтобы снова почувствовать себя в порядке.

— Котенок, что случилось?

— Ничего важного. Я буду в порядке.

— Чушь, котенок. Почему тебя так рвало?

Я раздумываю секунду, прежде чем решаю, что не стоит говорить им о жутком письме. Эти парни по какой-то безумной причине чрезмерно опекают меня, и если я когда-нибудь захочу иметь возможность ходить на занятия без сопровождения одного из них или побыть наедине с собой, им не нужно об этом знать. К тому же оно бессмысленно. Какие секреты они скрывают?

— Это все из-за письма. Вывело меня из себя. Я позволила своему гневу захлестнуть меня и не поняла, что моя аритмия вышла из-под контроля, пока не стало слишком поздно. Не беспокойтесь.

То, что Деклан подо мной напрягся, говорит о том, что я только что облажалась. По-настоящему. Только Рамона знает об этом, о моей болезни сердца, потому что она отвела меня в бесплатную клинику, где мне сделали несколько анализов, чтобы выяснить, что происходит. Конечно, в большинстве случаев все неплохо. Даже во время безумного секса с Джованни и Декланом мне удавалось его контролировать. Стресс или получение чего-то ненормального по почте, например, письма от сумасшедшего сталкера, приводит к быстрой потере контроля над аритмией.