Тандор. Второй шанс (СИ) - Кобзева Ольга. Страница 6

Еще лер Жибер обмолвился вскользь, что раньше тандорцы верили в большее количество богов, были уверены, что есть бог солнца, бог воды, бог земли, отдельный бог почти всего, что окружает людей. Но с первым явлением Хорна и Пресветлой верования людей претерпели изменения.

Исподволь, в беседах всем девочкам вкладывали необходимость послушания, почтения, только не к родителям, а к лору, готовность исполнить любую его волю. По мере нашего взросления нам вкладывали одну основную мысль — безответное служение лору. Полное безоговорочное послушание. Только никто так и не объяснил, кто же такой лор. Я могу лишь догадываться, что речь о хозяине этого дома и, скорее всего, ближайших земель, а может так называют местного короля или царя, в общем самодержца.

Игрушек у девочек было очень мало, в основном это были тряпичные куклы, любовно пошитые самими донами. У каждой девочки своя коллекция, между собой делились редко, часто это заканчивалось криками и слезами. Мне, понятное дело, играть в куклы хотелось не сильно. Я все чаще подсаживалась к донам, которые тихонько шили что-то, пряли, вязали. Мне приходилось исхитряться, чтобы не мешать женщинам, но одновременно с тем прислушиваться к их беседам, участвовать и учиться. Так, сначала клубочек убежавший подала, после пряжу придержала, потом что-то принесла, перемотала, поднесла и так далее. Постепенно доны стали доверять мне несложные задачи, такие как, например, пришить новой куколке глазки, после отрезать лоскут ткани. Время шло, и вскорости мне стали доверять самой смастерить одежду для кукол.

Во время работы я прислушивалась к беседе нянюшек. Они обсуждали, не таясь, при мне любые вопросы. Доны редко выходили за пределы дома, каждый раз в подробностях описывая другим такой поход. Дона Ниолара, чаще других имевшая возможность покинуть надоевшие стены, снисходительно слушала такие разговоры. Мне интересно было все! И как выглядит рынок, где дона Тильда покупала в последний раз отрез ткани, и как прохожую женщину чуть не сбила упряжка с необученными гиртами. Я так поняла, что гирты — это животные, что и нас везли из отчего дома сюда. Как бы мне хотелось на них посмотреть! По рассказам женщин, они громадные, клыкастые твари. В общем, доны явно не были поклонницами этих животных. Но девочек вообще не выпускали за пределы детской или своего внутреннего дворика.

Глава 3.

Время шло, на днях нам всем исполнилось по пять лет. Никакого праздника, как и в прошлые дни рождения не было. Лишь доны с утра выбрали для нас платья понаряднее, а на десерт подали фруктовое лакомство на льду. Очень похоже на мороженое, но все же не оно. Эти годы слились для меня в один день. Жизнь текла потихоньку, день за днем, не принося, к счастью, потрясений. Большую часть времени я посвящала учебе. Училась всему подряд, начиная от обыденных бытовых вещей. В прошлой жизни спокойно обслуживала себя сама, но ведь тогда у меня были стиральная машина, посудомоечная, сушильная, робот-пылесос, робот-полотер, робот-мойщик окон… К тому же целая батарея всяческих средств для облегчения уборки. И всего этого здесь, понятное дело, нет. Так что для тандорских женщин элементарная стирка и уход за вещами — целое искусство, ну или жуткое мучение, если не знать необходимых секретов. Что и говорить о приготовлении пищи без антипригарных сковородок, мультиварки, всяких блендеров-миксеров и прочего.

Обучаться многому я могла лишь в теории. Но не стеснялась задавать вопросы донам, наблюдала за их работой, где-то старалась хоть немного поучаствовать, даже на кухню смогла выбраться. На большой жаркой кухне властвовала крупная, грозная с виду дона Ириса. На самом деле милейшая женщина. Всякий раз я хвалила ее стряпню со всей возможной искренностью, что было совсем несложно, готовила Ириса и впрямь чудесно. Только никто этого не ценил. Считалось, что кухарка просто выполняет свою работу, за которую ей и так платят. Та к чему лишние слова? Я мчалась на кухню, как только у меня выходило улизнуть от нянюшек. Сидя на высоком стуле и болтая при этом ногами, наслаждалась вкуснющим жирным молоком с какой-нибудь плюшкой и наблюдала за упорядоченной суетой, царящей вокруг. Ириса сновала по кухне, приглядывая за десятком подмастерьев, контролируя нескончаемый процесс приготовления пищи. В огромном доме обитало под сотню жителей, и все они питались с общего стола.

Я как-то попробовала помочь Ирисе, взялась очистить овощи от шелухи. Это были длинные стручки, покрытые сначала плотной оболочкой, а под ней мелкие плоды в шелухе. Ну, то есть ничего сложного. Ребенку вроде меня вполне по силам. Однако Ириса неожиданно строго запретила мне это занятие, заявив, что благородной мие никак нельзя на кухне возиться. И если вдруг мои доны увидят, больше ни за что не отпустят! Так что мне осталось только наблюдать.

Очень не хватало непосредственности, свойственной детям. Ее во мне не осталось ни на грамм, сплошной расчет, поэтому необходимого приходилось добиваться хитростью. Слезы, как инструмент достижения цели, я давно решила не использовать! Это создавало приятный контраст с остальными девочками, особенно с Роритой, которая ревела сутки напролет, добиваясь особых преференций. Я же действовала иначе — улыбкой, искренним интересом, благодарностью за малейшие плюшки, что перепадали мне гораздо чаще, чем другим. Меня любили, и я платила тем же.

Не один раз я пыталась увлечь других девочек своими занятиями, тем же шитьем, но пока мне это не удалось. Они оказались не готовы пока не то, что к обучению, а даже к долгим осознанным играм. Мне было немного страшно так сильно выделяться на общем фоне, но постепенно я осмелела. Никто не кричал мне вслед «Ведьма!» и не тащил на костер, что придавало некоторой смелости.

Однажды я предложила девочкам поиграть в классики. Наш внутренний дворик не был выложен камнем, поэтому пришлось чертить контуры для игры прямо по траве, пока дона Ниолара не видит, как мы портим зеленый газон. Никаких цифр внутри квадратов писать не стала, просто бросала камушек по очереди в каждый квадрат и прыгала. Всех, кроме Рориты новая забава увлекла. Мы стали проводить на свежем воздухе больше времени. Рорита же изо всех сил делала вид, что ей неинтересно. Она отчего-то задирала нос больше других и считала себя лучше нас. А что меня задевало особенно сильно, к моим донам она обращалась с этакой небрежной снисходительностью прирожденной королевы, и это в пять лет! Воспитанием Рориты занималась дона Ледара, не подпуская к этому процессу больше никого. Женщина часто что-то внушала воспитаннице тихим голосом, расчесывая волосы перед сном или отведя в сторону на прогулке. С другими нянюшками Ледара тоже общалась свысока, зачастую обижая добрых женщин таким отношением. Будто бы знала что-то такое, чего никто больше не знал.

— Дона Тильда, — как-то обратилась я к нянюшке перед сном, — отчего тебя зовут дона, а меня мия?

— Мия Лессиль, так какая ж из вас дона? — рассмеялась нянюшка. — Так только почтенных женщин называют, что пожить успели, детей народили.

— А у тебя есть дети? — вполне натурально округлила я глаза.

— У меня нет, — поджала губы Тильда. — Не дала Пресветлая деток, не заслужила видать.

— А моя мама где же? — продолжила я расспросы. — Почему она не приходит?

— Матушка ваша, мия Лессиль, давно уже покинула нас. Как только жизнь вам подарила, так и испустила дух. — Присела рядом со мной нянюшка. Я, конечно, это и так знала, слышала разговоры в первые месяцы жизни. Только не нужно доброй женщине знать, что я помню свое младенчество.

— Покинула? — переспросила я. — Куда она ушла?

— Отправилась в сады Пресветлой, — кивнула нянюшка, украдкой вытирая заблестевшие глаза.

— А батюшка мой где? Тоже покинул нас? — продолжала я расспросы, стараясь казаться бесхитростной.

— Нет. — Нахмурилась дона.

— А где же он? Отчего не приходит? Он меня не любит?

— Спать тебе пора, вот что! — нянюшка решительно поднялась и быстро клюнув меня в щеку вышла из детской. Я аж опешила от ее поспешности. Ладно, не в этот раз, так в другой. Выяснить, кто мои родители и где я нахожусь сейчас, все равно нужно.