Багровый полумесяц (СИ) - Христов Игорь Александрович "Гор Диприх". Страница 18
- Та женщина на картине…это ваша супруга?
- О, я вижу вы имели честь ознакомиться с моей небольшой картинной галереей, что ж, похвально. Да! Вы действительно правы. Та прелестная женщина на картине – моя ненаглядная Беатрис.
- Она умерла?
- К великому моему сожалению, да. Она мертва, - произнёс граф и глаза его сверкнули на свету. – Вы хотите знать как?
- Помилуй Бог, я не смею спрашивать и причинять вам боль, - сдержанно выговорил Хуан.
- Могу лишь добавить, что она умерла страшной смертью… - и сказав это граф лукаво улыбнулся, на мгновение оголив свои зубы.
И вновь наступила тишина. Хуан испытывал невообразимое чувство тревоги, страха и жути. Он сопоставил историю о ведьмах и упоминание графом смерти своей жены. Он всячески пытался не верить во все эти страшные рассказы, мифы и легенды о призраках, проклятиях и ведьмах. Но вывод из них был очевидным. Так или иначе все, кто определённым образом притрагивался к этому кулону, через некоторое время умирал. А что, если всё это правда, а не вымысел, и он был действительно проклят?
Граф продолжал наблюдать за своим неспокойным гостем, уже вовсю обдумывавшем, как ему выбраться из замка, чтобы не вызвать сильных подозрений в своих намерениях.
И совсем неожиданно для самого графа, Хуан задал вопрос, резко сменивший тему:
- Каково это быть в битве?
- В битве? Скажу, что абсолютно не страшно, во всяком случае не было мне. Какой прок в страхе смерти? Никто не знает, когда оборвётся твоя нить жизни. Тебя может сбить лошадь или повозка на улице, могут зарезать грабители. Ты можешь оступиться на лестнице, упасть и всё - твоя душа на небесах… или чуть ниже. Зачем бояться? Не вижу в этом никакого смысла. Я желал себе смерти в сражениях. На то были причины. Но как-то не вышло. Уважаемый сеньор Роблес, хоть мои руки и чистые сейчас буквально, но на самом деле они по локоть в крови. Вся жизнь моя в крови. Я многих убивал, пытал. Нет мне прощения за это, и я сам бессчётное количество раз себя корил за все грехи, что совершил, но, должен признаться, при всей отвратности войны и жестокости, то чувство, когда у тебя в руках чья-то жизнь, заставляет задуматься о многом. Это чувство единения с Богом или даже уподобление ему. Это чувство повышает тонус. Но не мне вам объяснять, как делаются войны и как немыслимыми пытками развязываются языки. Но не всё так безнадёжно со мной. Думаю, при своём рождении я получил дар. Одним взглядом я могу определить грешника от праведника. Я как лодочник, переправляющий души через реку Стикс в огненные земли. Единственным отличием между мной и тем самым лодочником состоит в том, что я делаю это бесплатно. Вы когда-нибудь убивали человека? Хотя знаете, можете не отвечать. Вижу, что нет. Да и вам это ни к чему. Да-а! Наверное, я всё же безнадёжен, раз стал таким мягким и разговорчивым. Тяжёлая работа – подметать метлой пыль и грязь, - граф встал со своего кресла и развернулся спиной к Хуану, достав из кармана небольшую курительную трубку. – Забавно! Думаю, дорогой мой гость, что вы правы. В этом замке мы не одни.
Нервы Хуана накалились до предела. Он понимал, что чем дольше оставался сидеть в кресле, тем опаснее становилась ситуация. Он был во власти не человека, а чудовища в человеческом обличии и в любой момент с ним могло произойти нечто ужасное. Граф курил трубку, и Хуан заметил, что в витраже не было видно отражения хозяина замка. Тут призрак обернулся и со зловещей улыбкой вновь заговорил:
- Прекрасная ночь, не правда ли? – и после лёгкой паузы неожиданно спросил. - Скажите, сеньор Роблес, вы любите охоту?
- Нет, - едва смог выдавить из себя Хуан.
- Печально. Охота штука интересная! Весьма азартное занятие.
Повисла мёртвая тишина. Хуан, «прикованный» ужасом к стулу, не издавал ни звука и периодически поглядывал на свою сумку и выход из зала. Он обдумывал побег. Граф, вновь повернувшись спиной к Хуану, продолжал курить, и от света горящего табака в отражении витража вспыхнули два красных огонька - глаза. При виде этого Хуан начал почти незаметно трястись от страха.
Наконец, затушив свою трубку, граф улыбчиво напоследок загадочно произнёс:
- Можно у вас полюбопытствовать, любезный друг? Вы вампир?
- Что вы имеете в виду?
- Да так, сущий пустяк! Просто я ненароком заметил, что в вашей чаше не вино, а…кровь.
Хуан посмотрел на свою чашу и с ужасом побледнел. В ней была алая кровь!
Иллюзия пропала. На столе лежала не вкусная еда, а человеческие гнилые останки, по которым ползали черви. Вместо кабана в центре стола лежало полуразложившееся тело мертвеца, в зубах которого было алое наливное яблоко. Хуан от осознания того, что всё это время он ел гнилую плоть и запивал её кровью, не выдержал и упал со стула на пол. Его вырвало…
Свечи внезапно погасли. Зал был в том же виде, каким он был до появления призрака – грязным, тёмным, старым и пыльным. Возле паутины из трещин на витраже стояло привидение в чёрной мантии и шляпе. Глаза его горели пламенем самой преисподней и через кровожадную улыбку, оголив свои неестественно острые зубы, оно произнесло:
- Пока вы не покинули мой дом, думаю, самое время помолиться…
В диком ужасе Хуан, бросив сумку, вскочил со стула и побежал из зала к лестнице. И секунды нельзя было оставаться в этом дьявольском месте. На кону была его жизнь. Он вспомнил всё! Он вспомнил всё, что рассказывал когда-то о графе старик в кабаке почти шесть лет назад. Чудовищный смех донёсся из зала вместе с диким воплем: «Бегите, мой дорогой, бегите, но учтите: мёртвые ходят быстро!».