Легенды и были старого Кронштадта - Шигин Владимир Виленович. Страница 3

В мае 1705 года русские корабли впервые вышли из Петербурга в Финский залив и заняли позицию у Кроншлота Утром 4 июня на горизонте показались 22 корабля шведского адмирала Анкерштерна Невдалеке от Котлина шведская эскадра встала на якорь. На следующий день после непродолжительного обстрела побережья со шведских кораблей началась высадка десанта Как только десантные шлюпки приблизились к берегу, открыла огонь береговая артиллерия, затем в штыки ударили наши солдаты. Шведский десант был сброшен в воду. «Бежали на свои суда с великим страхом и, будучи в такой конфузии, при страхе суда свои опрокинули, отчего многое число неприятелей потонуло», — гласит хроника.

Желая взять реванш, утром 10 июня Анкерштерн на всех парусах направился к боевой линии русского флота Став на якоря, шведские корабли открыли сильный артиллерийский огонь. Наши отвечали. Отмечая «добрую бодрость офицеров, матросов и солдат» в борьбе со шведами, вице-адмирал Крюйс писал: «Мы со своей стороны с батарей, кораблей и галер им ни малого не поступили и не остались им ничем должны. Чинили наши ядра многую им шкоду… Наши пушки с кораблей таково метко стреляли, будто из мушкетов, и нам часто и многажды можно было слышать, как ядра в корабли неприятельские щелкали…»

Не выдержав ответного огня наших кораблей и береговых батарей, шведская эскадра стала отходить от Кроншлота. После боя «был неприятель, — писал Крюйс, — зело в тихости, и по зрению нашему с острова можно видеть, что то и делают мачты и ванты починивают, и мы видели на одном корабле семь заплат… Неприятельский вице-адмирал всю ту ночь на одном боку лежал для починки».

Но и на этом шведы не успокоились.

14 июля неприятельский флот в 29 вымпелов вновь приблизился к Котлину для решительной атаки. На этот раз неприятельская эскадра показалась на норд-весте. Крюйс, поднявшись на шканцы флагманского корабля, рассматривал противника в зрительную трубу и насчитал двадцать пять вымпелов.

— Авангардия шведская держит курс к западному мысу Котлина. Видимо, там и будет делаться главная диверсия, — сделал он свой вывод.

Теперь все зависело от отряда Федора Толбухина, прикрывавшего западную часть острова.

Итак:, направление удара шведов определилось, и теперь надо было успеть подкрепить Толбухинский полк резервом

— Послать шлюпки на берег, передать Островскому: пушкарей и солдат две сотни, отрядить немедленно в помощь Тобухину. Там сегодня жарко будет! — велел Крюйс.

— Неприятель ворочает! — прокричали наблюдатели с мачты.

Не доходя полторы мили до оконечности острова, часть шведских кораблей повернула на ост, другая же спускалась к зюйду. На флагманском корабле адмирала Анкерштерна «Вестманланд» подняли красный флаг — сигнал к атаке.

Было очевидно, что шведы берут нашу батарею на оконечности Котлина в два огня.

Офицеры вокруг Крюйса уже прикидывали расклад сил:

— Ежели по кораблям судить, стволов шестьсот против шестнадцати. К эскадре нашей они не сунутся, побоятся огрести на орехи, а вот береговым достанется.

Крюйс, перекрестившись, скомандовал:

— Поднять красный флаг на правом ноке!

Наши приняли вызов шведов и начали бой…

Шведы расположили корабли на якорях в две линии, окружили западный мыс с севера и юга Пять часов без перерыва утюжили ядрами батарею и траншеи толбухинского полка на косе. Тысячи ядер взрыли косогор, не оставляя там живого места И все же шведы просчитались. Траншеи и брустверы надежно укрыли преображенцев. Не зная этого и полагая, что берег от русских уже очищен, Анкерштерн в полдень отдал приказ начать высадку.

К берегу двинулось до полусотни шлюпок. На их борту — тысяча семьсот шведских отборных гренадер. Едва шлюпки ткнулись в песок, шведы попрыгали в воду и, еще не доходя берега, развернулись в атакующие порядки. И вот, когда до спасительной суши оставались какие-то метры, появившиеся буквально ниоткуда преображенцы произвели первый залп. Наши били в упор, и практически никто не промахнулся. Первая шеренга шведов была мгновенно выкошена. На поверхности плавали лишь шапки гренадер…

А вдоль береговой линии уже сверкало пламя, свистела картечь. Это, поддерживая преображенцев, вступила в дело замаскированная артиллерия.

Из реляции Крюйса: «По полуночи в 6 часов неприятель начал всею своею силою из верхних и нижних пушек с обеих сторон с кораблей против острова стрелять. Однако нашим никакой вреды не учинил, от того, что две тысячи двести человек солдат под командою полковника Толбухина лежали на земле в прикрытом месте и по неприятелю ни единого выстрела не было. А перед полуднем неприятель, посадив людей своих на мелкие суда, послал к берегу, и как они подошли недалеко от берега, тогда наши по неприятелю жестоко из пушек стреляли; а как оные пришли к берегу гораздо ближе, их взяли в мушкетную стрельбу; а как стали выходить из воды, им было выше колен, в некоторых местах глубже, а иные до дна не достали, иные же по горло в воде. Из наших 15 пушек непрестанно стреляли ядрами и картечами, от чего оные неприятели пришли в конфузию. И хотя из них некоторые вышли было на берег, однако ж оные в той конфузии все побежали назад на свои суда, из которых многие опрокинулись, и тогда 35 человек неприятелей на берег выхватили, а в 1 и 2 часу неприятель со всем флотом стал назад подаваться, тогда стрельба перестала. Неприятельских судов было ботов и шлюпов 29. Того же числа к берегу принесло с 400 человек мертвых неприятельских тел; тогда же взято в плен 3 капитана, 2 поручика, 2 прапорщика, 7 унтер-офицеров да рядовых 21 человек. В нашем ретраншементе убито 29 человек да 50 ранено».

Подобрав немногих уцелевших гренадер в шлюпки, шведы поспешно отошли в море, бросив у берега сотни своих убитых и раненых… Вдогонку с острова неслись ядра и бомбы, а из-за рогаток демонстративно выходила в погоню флотилия галер шаутбенахта Боциса.

Кровавый котлинский урок шведские адмиралы запомнили навсегда и уже до конца войны ни разу больше не испытывали судьбу на Невском взморье. Молодой русский флот и возведенная на острове крепость надежно закрыли морские ворота на Балтике.

А 7 (18) октября 1723 года на острове Котлин, в торжественной обстановке, состоялась закладка Петром I уже полноценной военно-морской крепости Кронштадт,»… которая заключала бы в себя весь город и все портовые сооружения, и служила бы делу обороны со всех сторон». Тогда же и крепость, и город на острове Котлин получили новое имя — Кронштадт, что дословно в переводе с немецкого означает «коронный город». Впрочем, сегодня более часто Кронштадт переводят в иносказательной форме как «город-крепость». В герб Кронштадта был внесен легендарный котелок с пшенной кашей, который некогда обнаружили наши солдаты на острове Котлин. Ныне в Кронштадте легендарному котелку установлен и небольшой памятник.

В последние годы жизни Петр особенно любил бывать в Кронштадте. Для него на Петровской «першпективе», обсаженной заказанными в Амстердаме липами, был построен небольшой домик с цветником После трудового дня, пообедав, Петр любил прогуливаться с трубкой в зубах по «липовой першпективе». К сожалению, старый петровский домик до наших дней не сохранился.

Согласно одной из легенд, один раз, отправляясь в Кронштадт на небольшой яхте, Петр пригласил в поездку несколько европейских дипломатов. Отказываться, согласно дипломатическому этикету, они не могли и скрепя сердце согласились, тем более, что правил яхтой самолично российский император. Но едва яхта вышла из устья Невы, начался шторм, и утлое судно стало заливать волнами. Тут уж, наплевав на дворцовый этикет, посланцы держав европейских возопили, умоляя вернуться обратно, на что Петр хладнокровно заметил; «Чего вам бояться, когда вы с русским царем плывете!» Все в конце концов закончилось благополучно. В Кронштадте в виде моральной компенсации за пережитые волнения послов и накормили, и напоили от души. О том, как происходило возвращение в Петербург, история уже умалчивает.

Гордостью старого Кронштадта в XVIII веке являлись два старых дуба, посаженных, согласно одной легенде, лично Петром I на т. н. Горе, наиболее возвышенном месте города в районе бывшей Морской слободы. Согласно другой легенде, дубы росли на вершине Горы уже задолго до Петра Он лишь распорядился окружить их оградой. Под дубами была поставлена для императора и беседка для отдыха О кронштадтских дубах знал и Александр Сергеевич Пушкин. Есть сведения, что, будучи в Кронштадте, он пытался отыскать их, но к этому времени дубов уже не было. Возможно, история с кронштадтскими дубами осталось в его памяти, и именно поэтому впоследствии в «Сказке о царе Салтане» возникли такие строки: