За фасадом строительства советского ВМФ - Почтарев Андрей Николаевич. Страница 60

Но 30 декабря 1952 г. комплект материалов по «малому» линкору за подписью заместителя министра судостроения СССР Б.Г. Чиликина попал уже к новому военно-морскому министру вице-адмиралу Н.Г. Кузнецову. А тот направил его в Главное управление кораблестроения. Его начальник инженер-адмирал И.В. Исаченков обратился к Н.Г. Кузнецову с просьбой дать указание Морскому Генеральному штабу рассмотреть этот вопрос, а также одновременно доложил о необходимости разработки технического задания ВМФ «на проектирование авианосцев для обеспечения тяжёлых кораблей».

В итоге Морской Генеральный штаб с рассмотрением материалов по линкорам спешить не стал, а со смертью И.В. Сталина, в апреле 1953 г., при корректировке планов военного судостроения вопрос о продолжении проектирования и строительства тяжёлых артиллерийских кораблей с повестки дня был снят. Постановлением правительства СССР все работы в этой области, включая пр. 24, были закрыты⁵⁷⁸. Наступала ракетная эра.

После кончины «вождя» были исправлены ещё две его ошибки относительно разделения флотов на Балтике и Тихом океане. Жизнь доказала несостоятельность этих волюнтаристских решений И.В. Сталина. Хотя некоторые исследователи и объясняют их стремлением «хозяина Кремля» как можно быстрее вырастить после войны в рамках самостоятельных оперативных объединений «новое поколение флотоводцев» на смену проверенным «бойцам» 1920— 1930-х гг.⁵⁷⁹

Поистине крайне противоречивая личность И.В. Сталина мешала в 1930-е гг. и выработке Наркоматами обороны и ВМФ «единого взгляда на доктрину ведения воины... — вспоминал Николай Герасимович Кузнецов. — Доктрина, как нечто плохо осязаемое для нас, "скрывалась” в голове Сталина, а он неохотно делился своими мыслями и намерениями. Порой, правда, высказывался на сей счёт, но это были слишком общие соображения»⁵⁸⁰. «Сталин со свойственным ему стремлением к неограниченным правам и безграничной власти держал военное дело в своих руках...»⁵⁸¹ Именно на это и ориентировалось его ближайшее окружение, строя свою деятельность исходя из его указаний.

Таким был, прежде всего, нарком обороны К.Е. Ворошилов, который хоть и спешил на себя натянуть морскую форму, как только приезжал на флот, флотоводцем при этом не становился⁵⁸². Даже сам И.В. Сталин как-то бросил Н.Г. Кузнецову о К.Е. Ворошилове: «Да что он понимает во флотских делах! Ему лишь бы чтобы корабли давали самый полный ход так, чтобы песок летел из-под винтов»⁵⁸³. «Сталин, — писал нарком ВМФ, — к сожалению, в известной степени был прав»⁵⁸⁴. Или: «Больше всего меня удивляло не совсем доброжелательное отношение к морякам со стороны Ворошилова, который около 15 лет являлся его (флота. — Авт.) руководителем. Этому трудно поверить, но это так»⁵⁸⁵.

Теоретические изыскания и практические дела К.Е. Ворошилова в области обороны были направлены главным образом в сторону кавалерии. Осуждая тех, кто требовал вместо кавалерии создавать механизированные соединения, Клемент Ефремович предупреждал, что такую же позицию занимают генеральные штабы буржуазных армий. «Мы стоим на иной точке зрения, — говорил он в докладе о 20-летнем юбилее Красной Армии. — Мы убеждены, что наша доблестная конница ещё не раз заставит о себе говорить, как о мощной и победоносной Красной кавалерии⁵⁸⁶.

Эта линия наркома обороны упорно проводилась в жизнь. В 1935 г., к примеру, число кавалерийских дивизий увеличилось вдвое, а весной следующего года были созданы Красные казачьи войска. В 1938 Т4 уже имелось 32 кавалерийские дивизии. И лишь под влиянием опыта военных действий в Европе и на Дальнем Востоке, воспринятого с запозданием, численность их сократилась до 13 дивизий⁵⁸⁷.

В армейских кругах в 1930-е гг., как уже отмечалось, преобладало «сухопутное мышление», мало придавалось значения организации ведения войны на море и в прибрежных районах. Со слов Николаи Герасимовича Кузнецова: «Господствовали классические сухопутные доктрины ведения войны, и Генеральный штаб отмахивался от флотских вопросов, не придавая им большого значения. Только этим можно объяснить нежелание наркома обороны и начальника Генерального штаба принять участие в заседаниях Военно-морского Совета. Несколько раз я лично просил их побывать у нас, но когда убедился, что это напрасно, перестал быть назойливым. СК. Тимошенко⁵⁸⁸ отговаривался занятостью, обещал, но не приходил. Г.К. Жуков⁵⁸⁹, как новый начальник Генерального штаба, должен был проявить особый интерес к флоту, на управление которым в случае войны он претендовал, но чаще отшучивался в свойственной ему резкой манере»⁵⁹⁰. «Не берусь утверждать, откуда и кем были навеяны Жукову прохладные отношения к флоту и нежелание вникнуть более глубоко в наши морские дела. Ведь он, бесспорно, считал ГШ (Генеральный штаб. — Авт.) высшим оперативным органом всех Вооружённых Сил, что понимали моряки.

Мне думается, в то время сравнительно ещё малочисленный по составу флот (пока не реализована большая программа) не вызывал особого интереса у Сталина на случай скорой войны, и это, видимо, слышал и знал Жуков. ...Однако главное, что формировало мнение Жукова о флоте, мне думается, было его незнание кораблей и специфики флота. К сожалению, этот интерес к флоту у Жукова не проявился и в годы войны, о чём он сам пишет в своей книге "Воспоминания и размышления”, хотя и объясняет это своей занятостью. Сколько раз мне приходилось слышать из уст Жукова иронические высказывания о флоте.

...Кроме того, и среди других высоких военачальников не всегда было достаточное понимание роли флота и мне самому приходилось не раз слышать критические замечания в адрес моряков. ...В кабинете Ворошилова известный Г.И. Кулик⁵⁹¹ однажды высказал мнение, что "корабли никому не нужны”.

...Об этом не стоило бы вспоминать, если бы взгляды на флот руководителей Министерства обороны не отражались на эффективности использования Военно-Морского Флота на случай войны»⁵⁹².

В предвоенные годы, несмотря на предпринятые попытки в виде ряда директив по совместной подготовке округов и флотов к боевым действиям на приморских направлениях, на деле не оказалось разработанных положений о том, как будет осуществляться управление боевыми действиями из центра и какие взаимоотношения устанавливаются между фронтами и флотами на месте. «Произошло это потому, — как писал Н.Г. Кузнецов, — что армейское командование, с одной стороны, не хотело подчинять флоту ни одной крупной части, а с другой, не хотело брать на себя ответственность за оборону того или иного приморского объекта или военно-морской базы.

...В результате этот и все другие вопросы, которые требовали уточнения ещё в мирное время, были оставлены на начальный период войны. Сказалось это самым отрицательным образом. Особенно в Прибалтике.

...Вся беда в том, что два Наркомата (обороны и ВМФ) опирались в работе не на чёткую организацию, а на указания Сталина, А он в своём аппарате не имел даже советников, которые докладывали бы ему особо срочные письма.

...Когда я командовал флотом, мне казалось, что где-то в тайниках штабов всё-таки есть разработки и планы, в которых мы нуждались, и только на местах в силу особой секретности о них не знают. Но когда пришёл на работу в Москву, обнаружил: никаких тайников нет. Есть только "указания товарища Сталина", но они не сформулированы на бумаге, и руководствоваться ими нет возможности. Более того, на некоторые вопросы я не получал ответов даже у Сталина. А когда был настойчив, ловил на себе косые взгляды окружения Генсека: дескать, зачем лезешь в сферы тебе недоступные? А официально получал всегда один и тот же ответ: "Когда будет нужно, узнаете...”

Словом, накануне войны у нас не было чётко сформулированной военной доктрины, а поэтому не могло быть и чётко сформулированных задач флоту, не была определена и его роль в системе Вооружённых Сил. Без этого нельзя было приступить к разработкам конкретных задач флотам»⁵⁹³.