Чёрная зима - Каршева Ульяна. Страница 49

- Ты имеешь в виду Эйнгил? – медленно спросила Ирати. Её всё больше заинтересовывало странное описание Тристой места расположения их родной крепости. Оно, даже будучи скудно описанным, завораживало так, что уже сейчас девушка начинала думать, чтобы осмотреть это место на предмет некромагии. Ведь одно из её основных свойств – поглощение любой другой магии и преобразование в нейтральную, никому не нужную. Пустую – по своей сути. Неужели кто-то когда-то проклял место, на котором стоит крепость – родной дом Тристы и Коранна?

Девочка совсем освоилась. Она уже спокойней брала сушёные фрукты из вазы и с удовольствием поедала их, в то же время не жадничая.

- Да, Эйнгил, - подтвердила она. – Она из потомственной семьи артефакторов. Мы думали, она лучше почувствует, какие именно защитные артефакты будут нужны для нашей крепости. Но она слишком быстро… стала ждать ребёнка. Мы с Коранном обрадовались, - внезапно шёпотом сообщила она, улыбаясь. – Мы думали, дед будет меньше сердиться и думать только о защите. Но… Вчера ночью… - улыбка потускнела.

«Вчера ночью выяснилось, что дед оказался прав, - с грустью подумала Ирати, - прав, беспокоясь о защите…»

- А как вы сумели… уйти от вампиров?

Триста рассказала слишком коротко о той страшной ночи.

Но Ирати, внезапно для себя, утром тоже оказавшаяся в гуще кошмарных событий, легко «увидела», что стояло за этой краткостью.

Артефакты зазвенели тревогу в самый глухой час ночи. Всему семейству привелось увидеть, как сонм вампиров легко прорвал защитный слой крепости и ринулся в её внутренние помещения. Так выяснилось, что старик Мэйнчин тоже не слишком надеялся на защитные артефакты, зная, хоть и не понимая их слабые места. Маленькая крепость тоже обладала небольшими подземными ходами, правда ведущими лишь до леса. Так что, пока двое сыновей Мэйнчина отбивались от вампиров (отбивались – слишком сильное и долгое слово, – против той тьмы, которая на них обрушилась), Коранну пришлось взять на себя оборону в бегстве по подземному ходу. Ему помогали оборотни, но они плохо владели оружием. Оборотней было много в крепости. Но это много… быстро перешло в иное качество. Счастье, что вампиры не решились преследовать беглецов по слишком узким для них, крылатых, ходам. Счастье, что подземные коридоры под крепостцой были не свободно проходимыми, как в большом городе-крепости. Нет, эти закрывались через каждые несколько шагов на толстые дубовые двери, хоть и небольшие, но запоры на них были мощные. Пожертвовав жизнью троих оборотней, в один из коридоров успели втянуть упавшего, почти бездыханного Коранна. Оставшиеся оборотни из самых преданных получили от старика Мэйнчина указание нести оставшихся в живых членов семейства в большой город-крепость, но ещё прежде нового бегства-путешествия старик раздал всем снадобье, помогающее не только уснуть, но и безболезненно пережить возможную смерть от лап и зубов вампиров.

- Когда я проглотила снадобье, - прошептала Триста, - я тихонько попрощалась с Коранном навсегда. Я думала – мы больше не увидимся. Не думаю, что Коранн меня слышал. Он уже тогда был, как мёртвый. Дед вливал снадобье ему в рот и всё ругался и плакал, что снадобье проливается зря… Он очень переживал…

У Ирати мурашки по спине, когда она представила эту сцену. Плачущий старик, его умирающий внук – в темноте, при свете огарков… Она выпрямилась на своей кушетке – напротив Тристы и, выждав, когда девочка допьёт чай, спросила:

- Хочешь ещё чаю?

- Нет, спасибо. Я согрелась, - ответила Триста, но ещё крепче вцепилась в плед, а потом, просительно заглядывая в глаза Ирати, с мольбой сказала: - А ты не научишь меня ткать такие пледы?

- Научу, - пообещала девушка и велела её взять с собой побольше сладостей, завернув их в льняные салфетки. – Ну что? Посмотрим, какие вещи ты возьмёшь для себя и Эйнгил? Кажется, мы отобрали всё, что вам нужно на первое время.

Поскольку Триста не откликнулась, кажется, не желая возвращаться в гостевые апартаменты, а предпочитая снова налить чаю, то Ирати подошла к вороху одежды и вновь просмотрела вещи. Хмыкнула.

- Ну нет, эту рубаху никому не отдам.

Девочка немедленно оставила чашку на столике и помчалась к Ирати, на ходу запахивая раскрывающиеся края пледа. Кажется, эта вещь, несмотря на грубый ворс, ей очень нравилась.

- Какую? Почему не отдашь?

Ирати рассмеялась, вытаскивая и разворачивая неокрашенную рубаху с небольшой вышивкой по вороту и краям рукавов.

- Эту. Она мне очень дорога.

- Почему? – не понимала Триста.

На это детское любопытство Ирати её и поймала. Она с шутливой важностью объяснила, одним только насмешливым тоном объясняя, что относится к собственной находке довольно легкомысленно:

- Эта рубаха досталась мне сразу от двух братьев, - уже смеясь, сказала Ирати. – Сначала её носил Астигар, потом – Гароа, когда они были совсем мальчиками.

- Ты носила за братьями рубашки? – не поверила Триста. И растерянно призналась: - Я думала, ты носишь только новые вещи.

- Что ты… - снова хмыкнула Ирати. – Если бы я носила только новые, для меня не успевали бы их шить. Я в детстве любила лазить по деревьям и по всем кустарникам, а когда начала заниматься травничеством, залезала в такие дебри, что меня оттуда доставали не только исцарапанной, но и в одежде, истерзанной всеми колючками, которые я только находила там. Поэтому братья отдавали мне вещи, из которых вырастали. Они грубей, зато выдерживали мою бурную деятельность в лесах и возле реки.

А потом они шли по коридорам к гостевым апартаментам и негромко переговаривались, чувствуя, что сдружились. Несмотря на множество тёплых вещей, определённых для Тристы, девочка пока решила не надевать их, а продолжать бегать в том самом тёплом пледе, благо Ирати согласилась отдать его ей. И в первую очередь обе торкнулись в комнату Эйнгил, предварительно постучав, а Ирати – магически выяснив, что женщина ещё не спит.

Перед уставшей, казалось бы навечно, женщиной вывалили не только те одежды, которые ей подойдут временно, но и чистые полотна на всякий случай. Хотя Ирати и знала, что женщине могут помочь со всем, что нужно для родов, но хотелось подбодрить её немного таким образом.

Как ни странно, но, пока Эйнгил перебирала вещи, пока Триста угощала её сладостями из вазы Ирати, женщина и впрямь как-то слегка успокоилась. Пропал блестящий сумасшедший огонёк в её глазах. Эйнгил словно повернули в ту сторону, где она должна видеть жизнь иной – той, в которой готовятся к ожиданию будущей, новой жизни. А уж когда девочка и женщина принялись примерять данные им вещи, Ирати аж затаилась, чтобы не мешать той лёгкости, с которой начали болтать две беженки. Она терпеливо ждала, пока можно будет отправиться к Коранну, хотя так хотелось напомнить Тристе, что её старший брат тоже нуждается в их внимании.

Некоторое время она даже думала, что о ней совсем забыли. Но, как выяснилось, Эйнгил довольно часто посматривала в её сторону. Ирати ловила пару раз её изучающий взгляд на себе, но не могла понять, почему женщина так внимательно смотрит на неё, хоть и довольно кратко. Но обратилась Эйнгил к ней очень неожиданно:

- Ты сестра Гароа?

- Да.

- Он очень сильный, - задумчиво сказала Эйнгил.

Триста, сидевшая на её постели, вдруг отодвинулась от женщины подальше. Ирати тоже было неловко: говорить о её брате, в то время как Эйнгил только что потеряла своего мужчину? Или Эйнгил имеет в виду другое?

Эйнгил оказалась мастерицей говорить неожиданности.

- Я возьму эти три вещи, если вы не возражаете, - решила она, будто забыв о том, о чём только что спрашивала, и собирая стопкой два жилета и меховую куртку.

- Нет, не возражаю, - с облегчением пискнула Триста, одним махом сгребая оставшиеся вещи и чуть не выбегая из её комнаты.

Старик Мэйнчин всё ещё сидел в своём кресле, но на лице виднелась угрюмая усталость. Коротко глянул на девушек. Выражение лица не изменилось.

Ирати предупредила Тристу, что будет ждать её в гостиной, чтобы вместе войти в комнату Коранна. Триста обещала вернуться быстро. Так что Ирати спокойно подошла к магу-целителю Орису, который вышел из комнаты Коранна.