Предположение (ЛП) - Рейнольдс Аврора Роуз. Страница 45

Когда я была маленькой, то часто задавалась вопросом, кто мой отец. Мать никогда о нем не говорила, и, если бы я подняла эту тему, она бы разозлилась, поэтому я быстро научилась не задавать вопросов. Кентон спросил меня, хочу ли я, чтобы он его поискал, но не знаю, хочу ли я этого. Когда мы с Нэнси заговорили о свадьбе — или о возобновлении клятв, — она спросила, кто должен провести меня к алтарю. Сначала я сказала «никто», но потом подумала обо всех тех людях, которых приобрела здесь как семью. Вспомнила о Линке и пожалела, что его здесь нет, он заботился о клубе для Сида. А потом я подумала о Джастине, о том, как много он для меня значит и как важен в моей жизни, и поняла, что это должен быть он. Может, мы и не кровные родственники, но в глубине души я знаю, что мы семья — не в традиционном смысле, но во всех отношениях, которые имеют значение.

— Хорошо. Пойдем, пока ты не намочила мой костюм, — говорит Джастин, когда начинает играть музыка.

Я бросаю последний взгляд в зеркало, прислоненное к двери, и убеждаюсь, что платье сидит хорошо. Белое, кружевное, с короткими рукавами, оно облегает тело, демонстрируя каждый изгиб, достигает середины бедра и расширяется, как хвост русалки. Я влюбилась в это платье сразу же, как только примерила его в свадебном магазине.

Я скрываю вуалью лицо и плечи, и делаю глубокий вдох. Тара смотрит на меня и улыбается, а я улыбаюсь в ответ, когда она открывает дверь. Я осматриваю задний двор родительского дома Кентона. На траве стоят стулья, где расположились все наши родственники и друзья, чтобы было удобно наблюдать, как мы произносим клятвы. В конце прохода Кентон стоит под большой аркой, покрытой тюлем, кружевами и цветами. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу его в смокинге. Он всегда великолепен, но сейчас особенно. Широкие плечи обтянуты черной материей, которая подчеркивает объем груди и силу рук. Волосы выглядят так, словно он весь день проводил по ним рукой, а темный оттенок вокруг челюсти, который всегда виден, только делает его более горячим.

Он спросил, не следует ли ему побриться, и я ответила, что, если он это сделает, ему не повезет, пока его щетина не отрастет снова. Он рассмеялся, поднял меня, и посадив на столешницу в ванной, провел челюстью по внутренней стороне моего бедра, прежде чем поднять глаза и прошептать:

— Я же говорил, что тебе понравится. — А затем просунул свое лицо между моих ног, заставляя меня выкрикивать его имя. Он не ошибся; мне нравилось, как я могла схватить его за волосы, чтобы удержать на месте, и как шероховатость его щетины ощущалась у меня между ног.

Я выныриваю из воспоминаний, когда добираюсь до конца прохода, и Кентон берет мою руку из рук Джастина. Его взгляд скользит вниз по моему телу, и он произносит одними губами:

— Черт возьми.

Я улыбаюсь еще шире и смотрю ему в глаза.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать союз Кентона и Отэм, — говорит пастор, и я поднимаю на него глаза. — Есть ли…

— Мы уже женаты, так что можем пропустить часть о том, что кто-то не хочет, чтобы мы были вместе, — говорит Кентон, прерывая пастора, и я чувствую, как щеки розовеют, когда толпа сзади посмеивается.

— Ладно, пропустим эту часть, — говорит пастор, глядя на Кентона и смеясь. Он продолжает церемонию, и когда спрашивает Кентона, хочет ли тот взять меня в жены, Кентон смотрит на меня, и я вижу то же самое выражение в его глазах, что и в первый раз, когда он сказал: «Да» — каждую унцию любви, которую он испытывает ко мне, прямо на поверхности, чтобы я могла видеть.

Я даже не помню, сказала ли «Да», как Кентон уже поднял мою вуаль и подарил мне поцелуй, слишком горячим для исполнения на публику, чтобы засвидетельствовать нашу женитьбу. Его язык проникает в мой рот, тело прижимается к моему. Одна рука лежит на моих ягодицах, другая на затылке. Не могу сдержать стон, чувствуя, как его эрекция прижимается к моему животу.

Момент прерывается, когда начинается свист и аплодисменты.

Он отстраняется и приближает губы к моему уху.

— Тебе чертовски повезло, что вся моя семья здесь.

Я крепче закрываю глаза и изо всех сил сжимаю ноги, чтобы унять пульсацию между ног. Когда я открываю глаза, то почти отхожу назад, но Кентон все еще удерживает меня.

— Что ты делаешь? — шепчу я, глядя на всех, кто наблюдает за нами.

Он прижимается бедрами к моей талии, давая мне понять, почему мы застряли.

— Как скоро ты сможешь ходить без того, чтобы я тебя прикрывала? — спрашиваю я, стараясь не рассмеяться вслух.

— Рад, что ты считаешь это забавным, детка, но я понятия не имею, как собираюсь пережить оставшуюся часть этой вечеринки. Ты в этом платье — рецепт для стояка, — бормочет он, сжимая меня. — Если бы оператор не стоял в конце прохода и не ждал, чтобы запечатлеть этот момент, я бы послал все к черту, но я не хочу, чтобы наши дети однажды посмотрели свадебный альбом и спросили, что не так с моими штанами.

Я смеюсь и утыкаюсь лицом ему в грудь. Мне требуется минута или две, чтобы взять смех под контроль, и к тому времени, когда я успокаиваюсь, его стояк больше не давит на меня. Я откидываю голову назад, и он наклоняется, целуя меня еще раз. На этот раз, когда его рот покидает мой, он кладет одну руку мне на спину, а вторую под колени и поднимает меня. Я взвизгиваю, а он кричит:

— Это моя жена!

Раздаются новые аплодисменты, и я качаю головой, глядя поверх толпы на всех, кого узнала и полюбила.

***

Уже стемнело, и над головой мерцают белые огоньки. Центр двора превращен в танцплощадку со столами, расставленными по краям, каждый с большим центральным элементом посередине, сделанным из больших стеклянных чаш со свечами, плавающими в них, и камнями на дне, которые соответствуют по цвету незабудкам и белым розам, которые я несла в своем букете. Весь задний двор выглядит как место из любовного романа.

— Я так рада за вас с Кентоном, — говорит Новэмбэр, качая на бедре Эйприл, одну из своих маленьких девочек, а другая бегает вокруг нас.

Она и другие дети Ашера бегают с остальными детьми на празднике. Кентон сказал, что Мэйсоны пытаются захватить мир своим потомством, но я не верила ему, пока задний двор не заполонили дети.

— Спасибо, — говорю я, улыбаясь девочке, сидящей у нее на коленях. Она протягивает руки, чтобы я взяла ее, и я смотрю на Новэмбэр, которая кивает. — Привет, — улыбаюсь я, глядя в ее милое личико.

Она гладит меня по щеке, а потом прижимается и кладет голову мне на грудь. Чувствую, как выступают слезы, а затем оглядываюсь, когда ловлю на себе взгляд. Смотрю на Кентона, и он переводит взгляд с меня на маленькую девочку, которая теперь изо всех сил пытается держать веки открытыми, играя с камнями ожерелья, которое я ношу.

— Похоже, ты скоро вступишь в клуб, — говорит Новэмбэр.

— О, нет, я так не думаю, — бормочу я, смотрю на спящую девочку на моих руках, а затем на Кентона, который не сводит с меня глаз. От его взгляда я ощущаю трепет в животе, и слова «Может быть» срываются с моих губ, прежде чем я успеваю передумать.

Новэмбэр хихикает, а я смотрю на нее и улыбаюсь.

— Отэм, ты нужна на танцполе, — слышу я из динамиков, установленных на заднем дворе.

Я перевожу взгляд на танцпол, где в центре стоит Кентон и протягивает ко мне руку. Встав со стула и передав спящую Эйприл ее маме, иду на танцпол, мой желудок скручивается в узел. Когда пальцы касаются пальцев Кентона, его рука обхватывает мою, и он притягивает меня к себе как раз в тот момент, когда начинает играть песня «All of me» Джона Ледженда. Слезы наполняют глаза, пока я слушаю текст песни. Кентон шепчет о том, как он любит все мои изгибы и несовершенства, мое лицо прижимается к его груди, и слова песни поют в моей душе, как будто они были написаны только для нас.

Песня заканчивается и Кентон заглядывает мне через плечо, кивая, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, на кого он смотрит. Сид стоит в стороне, засунув руки в карманы пиджака. Я протягиваю ему руку, и он идет ко мне. Он спас мне жизнь в ту ночь, когда меня подстрелили. Если бы его там не было, не сомневаюсь, меня бы убили. Я вкладываю свою руку в руку Сида, чувствуя, как Кентон целует мои волосы. Он все еще не любит Сида, но теперь терпит его.