Геомант 2. Последний из рода (СИ) - Коротков Александр Васильевич. Страница 2

Мои товарищи расположились на них, но не притронулись к пище, даже сатир. Еда, кстати, оказалась довольно простой. Хлеб, немного вяленого мяса, пара кувшинов с водой и небольшая кастрюлька с дымящимся супом. В животе предательски заурчало.

— Ну что? Пообедаем, чем выделили...

От моих слов отчего-то сильно смутился Актеон:

— Не обижайся на них, Муилан. Это очень щедрое уугощение.

Я заметил, как дернулись брови Феодора и сообразил, что до этого момента он не знал моего настоящего имени. Что ж, рано или поздно это должно было произойти, только вот если он возжаждет объяснений — то не дождется. Я и так уже мучался вопросом, не зря ли разоткровенничался со старым минотавром.

— Щедрое так щедрое. Видал я еду гораздо скромнее. Давайте есть.

Следующие пять минут все активно работали челюстями, пока тишину не нарушил сатир. Менис внезапно завис с недонесенной до рта полоской мяса, а затем осторожно спросил:

— Слышь, Актеон, я че подумал... А мы сейчас не твоих соплеменников жрем?!

На противоположном конце стола закашлялся Анатол, а Богомол перестал жевать, мучительно думая, проглатывать ему кусок или нет.

Минотавр хмыкнул:

— Му а ты как думал? Иди-ка попробуй вырыть муогилу в скалах. Хлопотное занятие, я тебе скажу. Но не пропадать же муясу?

Сатир шумно выдохнул, побледнел и завертел головой по сторонам:

— Есть тут где-нибудь дырка, в которую можно поблевать? Быстро!

Козлорогий соскочил на пол, всем видом показывая, что его сейчас вывернет. Да я и сам, глядя на серьезную морду Актеона, засомневался.

— Успокойся, Муенис. Это муясо горных козлов. Я пошутил.

Я с интересом смотрел на сатира, ожидая реакции. Будучи в добром расположении духа, козлорогий частенько подкалывал и разыгрывал остальных, а тут оказался бит своей же картой. Менис неверяще смотрел на быка, потом его лицо начало стремительно краснеть. Я уже подумал, что сейчас местные стены услышат множество самых разнообразных словосочетаний и выражений, но сатир неожиданно заржал, да так заразительно, что через пару секунд смеялись все за столом.

— Ну, паря, ты даешь! — вытерев слезы, сатир погрозил улыбающемуся Актеону пальцем. — Давно меня так никто не подкалывал!

Все с удвоенным энтузиазмом принялись жевать, а когда с едой было покончено, я начал рассказывать:

— Если вкратце. Минотавр по имени Агатон согласился допустить меня до знаний Якостроф, что здесь хранятся. Это из хорошего. Из плохого — они не знают, как вытравить из меня яд и я с большой долей вероятности умру донельзя образованным. Из спорного — им явно что-то от меня нужно, но я пока не знаю, что именно.

Когда прозвучало имя старого минотавра, Актеон поднял голову и внимательно посмотрел на меня, но ничего спрашивать не стал. Зато высказался Феодор:

— Лучше, чем я ожидал, но хуже, чем надеялся. В каком состоянии сейчас твоя рана? Докуда добралась?

— Щекочет них живота.

— Когда доберется до сердца, то остановит его. Получается, у тебя примерно неделя. Нужно потратить ее с пользой. Минотавры всегда отлично умели готовить разнообразные зелья. По крайней мере, некоторые из них, входящие в высшие дома. Возможно, смогут еще замедлить распространение...

— Все, что муожно, я уже сделал. — ответил ему Актеон.

Так-так-так. За невинной, казалось бы, фразой, скрылся интересный подтекст. Получается, наш бычок непростых кровей? Иначе откуда ему обладать знаниями, доступными только избранным?

За нами пришли через три часа. Солнце уже опустилось ниже скал, погрузив долину в полумрак, который разгоняли как немногочисленные магические светильники, так и обычные масляные лампы. Нас сопровождал тот же молчаливый бык, что привел меня в гостевой дом.

Мы шли по улицам, вновь собирая на себе заинтересованные взгляды, причем больше всего доставалось Актеону. Судя по всему, местные жители искренне недоумевали, что в Лабиринте делает однорогий. Я поравнялся с минотавром.

— Я думаю, сейчас самый подходящий момент, чтобы немного рассказать о себе, Актеон. Иначе у нас есть все шансы выглядеть идиотами, когда правда вскроется от кого-то другого.

Он не стал отнекиваться:

— Ты прав. Нам уочень повезло, что на страже прохода стоял именно Мууазон. Он всегда отличался благоразумием, поэтомууу мы здесь.

Он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями:

— Двадцать лет назад муой народ, после предательства Пиролатов, посчитал, что людям больше нельзя доверять. Совет вынес решение — разорвать все контакты с вашим племенем. Так требовала наша гордость и благоразумие, тем более что Пиролаты вскоре попытались напасть на Лабиринт, но получили отпор и больше к муинотаврам не лезли. Потом пытались восстановить отношения, но мыы отказались.

— А почему тебя изгнали?

— Вуот именно поэтому. Ты же видел, какой стол накрыли для важного гостя. И это не потомуу что пожалели еды. Как раз наоборот — стол был шикарный. Просто мой народ голодает. В горах сложно добывать пропитание. Я выступал за восстановление отношений с людьми. Понимал, что без этого нам не выжить. Но Старейшины скорее удавятся собственными кишками, чем признают ошибку. Я тогда много чего наговорил... Сказал, что раз они столь слепы, что не видят отчаянного положения, то я покину Лабиринт и вернусь только тогда, когда смогу доказать — не все люди плохие. И вуот, вернулся.

— Отрадно слышать, что ты столь высокого мнения обо мне.

— Хочу тебя предупредить. Что бы там не произошло — не вмешивайся. Все равно ничем помуочь не сможешь.

Я не успел спросить, что именно может произойти, так как мы вышли на большую площадь, утопающую в свете магических фонарей. По краям площади П-образно расставили столы, заставленные простенькой скудной пищей. Середина площади пустовала, образуя большое свободное пространство, а вот по краям, по ту сторону столов, расположилось едва ли не все население Лабиринта. По крайней мере, огромное множество самых разнообразных рогатых голов создавало именно такое впечатление.

Из общей массы выделялась пятерка быков в богатых одеждах, стоящая прямо напротив нас. Чуть впереди, стоял уже знакомый мне Агатон. Старый минотавр дружелюбно смотрел на нас, чего нельзя было сказать об остальных. И если торица его спутников строила невозмутимо-высокомерные морды, то стоящий справа с краю бык, самый молодой на вид, даже не пытался скрыть ненависти, направленной на Актеона. Стоило нам вступить на площадь, как он сразу же впился взглядом в моего однорогого спутника и ни разу не отвел глаз.

— Лабиринт рад приветствовать у себя дорогих гостей... — начал было Агатон, но молодой, не церемонясь, прервал его:

— Муы рады приветствовать лишь представителя клана Якостроф! Но никак не остальных чуужаков, среди которых есть Пиролат и презренный изгнанник! Не пытайся навязать нам свою волю, Агатон!

Судя по раздавшемуся в толпе ропоту, не все поддерживали грубияна. Но было и много таких, кто согласно кивал, а некоторые даже затрясли кулаками в знак поддержки:

— Долой изгнанника!

— Гнать его в шею!

— Тихо! — рявкнул Агатон. — Не надо выставлять наш мудрый народ дикарями в глазах союзника!

Это остудило некоторые горячие головы, но молодой бык и не подумал уняться:

— Тебе прекрасно известен закон, Агатон! Изгнаннику нет возврата. И если такой минотавр приходит в Лабиринт, то любой гражданин вправе убить изгнанного!

— Не делай этого, Келотон, — предостерегающе проговорил старый бык, но его угроза не возымела действия:

— Тебе не удастся выгородить своего сынка! Я убью его здесь и сейчас! А чтобы ты потом не мог сказать, что поединок был нечестным — он пройдет по правилам Поединка Афины!

Сынка?! Я бросил быстрый взгляд на Актеона, в глазах которого сейчас плескалась та же незамутненная чистая ненависть, что и у его врага. Мой спутник действительно оказался непрост. Да еще как?!

Толпа разразилась криками. Впрочем, не не удалось уловить среди них откровенно враждебных. Если они и были, то потонули в общем энтузиазме. Быкам понравилась идея поединка. Однако общий настрой никак не вязался с победно блеснувшими глазами Агатона. Кажется, горячий мститель только что, сам того не подозревая, угодил в ловушку.