Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил. Страница 45

Глупость несусветная. Народ наш талантлив, самобытен, целеустремлен, ему по силам любая задача. Надо только указать ему эту цель. Выходило, что он целеустремлен без цели. Абсурд!

Королев потянулся к графину с водой, налил полстакана, но так и не выпил. Он не мог успокоиться и, чем больше задавал себе вопросов и приводил доводов об их правомерности, тем пакостнее становилось на душе.

Система не терпела отказов и возражений. Уточнения и коррективы ее тоже не устраивали — это уже проявление самостоятельности. В канун войны он уже был известным в своих кругах конструктором. Годы добавили опыта и знаний, реальные конструкции, так называемые «изделия», приняты на вооружение, ясны пути их совершенствования, есть новые задумки. Это — его дело, дело, которым он занимается честно, с полной отдачей. И не надо упреков.

И еще одна мысль не покидала его. Едва ли не все знакомые ему конструкторы были в свое время репрессированы и лучшие свои идеи реализовали в тюрьме, годами работая в так называемых «шарашках». Система не обломала им крылья. Не смогла. Хотя смерть ходила рядом…

«Хватит ерничать, Сергей! Есть немало порядочных людей, умных, честных, широко мыслящих. Ты их знаешь, они знают тебя. Работать надо, а ты сломался, заскулил». Королев взглянул на часы и нажал кнопку вызова секретаря: «Начальников отделов прошу пригласить к семнадцати. Замов — тоже».

К концу 1957 года был разработан эскизный проект первого лунного ракетно-космического комплекса в двух вариантах — на базе трехступенчатых ракет-носителей 8К72 («Восток», как ее назовут позже) и 8К73 (которые отличались от ракет-носителей первых спутников 8К71), а также двух различных вариантов третьей ступени. Королев тут же ставит перед своими сотрудниками вопрос: «Можно ли с помощью этих ракет, использующих метод разгона с непрерывным участком траектории выведения, обеспечить запуск приемлемых полезных грузов к Венере и к Марсу при старте с территории Советского Союза?»

Вопрос повисает в воздухе. Тогда Королев встречается с вице-президентом Академии наук М. В. Келдышем, который возглавляет отделение прикладной математики Математического института Академии, и привлекает его к решению сложной задачи. До этого сотрудники Келдыша уже занимались баллистическим обеспечением запусков первых спутников. После встречи в институте начинается большая работа по теме «Теоретические исследования по динамике полета к Марсу и Венере».

Чтобы проложить первые межпланетные трассы, сделать ракету и сам аппарат, нужно прежде всего понять, что он, Королев, уже имеет и что надо сделать. И чтобы каждое подразделение ОКБ, каждый отдел делали именно то, что надо, важно хорошо представлять себе будущую машину. Это — уравнение со многими неизвестными. Масса межпланетной станции зависит от мощности двигателей, высота промежуточной орбиты — от времени их работы, разгонный блок должен обеспечить необходимую скорость удаления от Земли. Все вместе определяется количеством горючего: оно, это количество, влияет на габариты и массу конструкции, а от этого зависит…

Королев жил новыми замыслами. Согласно самым ранним его планам 1958 год должен был стать «годом Луны» (как перед этим 1957-й стал «годом спутника»): август — сентябрь 1958 года — достижение Луны «объектом Е-1», октябрь 1958 года — облет и фотографирование обратной стороны Луны «объектом Е-2». 1959 год должен был стать «годом Венеры» (старь ракеты к Венере планировался на июнь 1959-го), 1960 год — «годом Марса» (первый полет к «красной планете» планировался на октябрь 1960-го). Однако столь напряженный график во всех его пунктах выдержать не удалось.

Почему так? Объяснить и просто, и сложно. Здесь переплелись в тугой узел три обстоятельства: устремленность Королева, его воля и четкое понимание цели; реальные возможности техники, которая была на то время; инертное отношение руководства, подкрепляемое скептическими ухмылками военных: мол, уходим от главного. Впрочем, все это не столь важно, если взглянуть на события объективно. Всего год прошел, как в космос стартовал первый спутник, появилась ракета, способная достичь первой космической скорости — 28 тысяч километров в час. И вот замахиваются уже на покорение второй космической, а это — 40 тысяч километров в час! Трудно себе представить такое, надо просто поверить расчетам и вообразить мощность ракеты. Эта скорость позволяет рукотворному «небесному телу» не только стать спутником Земли, но и разорвать путы тяготения нашей планеты и обрести «самостоятельность» в Солнечной системе. Дерзкий замысел!

Но Королев иных и не приемлет. Начальником «лунной» проектной группы Королев назначает Глеба Юрьевича Максимова. Схема ясна: с помощью дополнительной третьей ступени ракета выводится на траекторию перелета, далее разгон в сторону Луны со скоростью, несколько превышающей вторую космическую, попадание в окололунную область, с целью посмотреть на ее, Луны, «затылок», ну и, конечно же, «прилуниться». Расчет времени показывал, что при выбранной скорости полет по трассе Земля — Луна займет около тридцати четырех часов.

Королев теребил сотрудников группы каждый день. Просматривал чертежи и схемы, слушал объяснения, запоминал цифры, и странное ощущение крепло в нем: проект сырой и его надо доводить. На черной доске, висящей в кабинете Главного, появлялись наброски. Назывались примерные весовые характеристики. Проектанты отлично понимали, что эти цифры, звучащие на оперативных совещаниях, наверняка завышены. Это ведь всего первое приближение. Но они понимали и то, что споры сейчас неуместны. Надо же с чего-то начинать. Остальное утрясется потом.

Послушать эти разговоры — судя по репликам и расчетам, все правы. И те, кто требует увеличения массы, и те, кто бьется за уменьшение ее, и защитники пакетной схемы, и радетели «лунного» шарика вроде первого спутника. Что тут будешь делать? Все понимают, что компромисс не в авторитете той или иной личности, а в лучшем варианте. Лучшем для всех.

— Э-э, други мои, — подводил итог Королев, — это дело нелегкое! Наша техника — штука сложная и капризная, ее так просто не слепишь. Разгонный блок, говорите?.. Разгонный, разгонный… Допустим. — И Главный глубокомысленно умолкал.

Молчали и «лунатики» из проектного отдела. Так длилось несколько минут. Наконец Королев поворачивал голову в сторону оппонентов, склонял ее к левому плечу, прищуривал глаза. Папироса в уголке губ дымилась, казалось, сама по себе, этак равнодушно, независимо. Королев гасил ее в массивной пепельнице и продолжал:

— Да, да! Все это так. Но как мы узнаем, попали в Луну или промазали?

— В самом деле! — Голос Глеба Юрьевича прозвучал так, словно Королев спросил нечто несусветное.

— Думайте! — Главный конструктор знаком показал, что на сегодня обсуждение закончено.

Астрономы заявили, что в оптический телескоп, в принципе, можно увидеть момент встречи ракеты с поверхностью Луны, если известны точные координаты точки прилунения. Однако произносилось это неуверенно, оговаривался ряд условий, которые не могли быть обеспечены.

Радисты предлагали свой вариант. Бортовой передатчик при подлете аппарата к Луне будет работать непрерывно. В момент столкновения с лунной поверхностью он разрушится и замолчит. Это и будет подтверждением точного попадания.

— А что, если заложить в аппарат маленькую атомную бомбу? Ее взрыв астрономы обязательно увидят. — Это предложение одного из разработчиков было столь неожиданным, что его отказались обсуждать. Однако «автор» настаивал, приводил дополнительные доводы, чем склонил на свою сторону довольно большую группу инженеров. — Неужели наши оружейники не сделают такую миниатюрную бомбочку, которая решит проблему? Надо предложить идею Сергею Павловичу.

Королев категорически отверг этот вариант. Остановились на радиопередатчике. В группе Максимова заканчивали компоновочные работы, проводили все необходимые расчеты, готовые чертежи передавали в цеха, где полным ходом шло изготовление узлов, деталей и приборов будущего «лунника».