Праведница - Ахдие Рене. Страница 11

Арджун выдохнул. Звук его дыхания разнесся по пустой квартире. Несмотря на то, что комнаты были просторными, они не обладали никакими дизайнерскими излишествами. В середине располагалась гостиная, а по бокам от нее две одинаковые спальни. Небольшое кухонное пространство было обустроено у стены справа от Арджуна, а рядом стоял кирпичный камин. Дверь комнаты Джея была закрыта – как истинный вампир, он вообще редко возвращался домой, особенно после покушения на штаб-квартиру их ковена, произошедшего уже почти месяц назад. Теперь Джей предпочитал спать днем на верхнем этаже отеля «Дюмейн», где временно обустроили убежище вампиры Львиных чертогов.

Напротив спальни Джея, ближе ко входу в квартиру, Арджун видел дверь в свою комнату, которая была слегка приоткрыта – именно в таком виде он сам ее и оставил. Ни Арджун, ни Джей не пользовались гостиной, и старенькие книги на полках вдоль дальней стены стояли нетронутыми. Единственным, что еще бросалось в глаза, были каллиграфические свитки Джея и статуя Ганеши, индийского бога всех начал, которую отец подарил ему в тот самый вечер, когда мать увела Арджуна в Сильван Уайль и стерла память отцу. Еще, разумеется, стоит отметить узорчатое зеркало до самого пола, стоящее у стены рядом с кухней, чью старую, покрытую пятнами зеркальную поверхность скрывала белая шелковая простыня.

Может, просто миссис Банкомб заработала новый ожог сегодня, потому что, судя по всему, никто не пробрался на территорию квартиры. И все же Арджун отчего-то не мог избавиться от странного чувства беспокойства. Словно за ним кто-то наблюдал издалека.

Наверное, виной всему тревога от мыслей о том, что ему предстоит в ближайшем будущем. Ему ведь следует радоваться тому, что всё на своих местах. Обдумав это, Арджун отправился в свою комнату, где взял записную книжку с самыми недавними заметками, в которых содержались подробные инструкции самому себе на случай, если его воспоминания в какой-либо мере будут повреждены. Он спрятал ее в нагрудный карман. Затем поправил волшебный монокль, а потом вернулся в гостиную и уставился на запертую дверь спальни Джея, задумавшись, не стоит ли заглянуть внутрь и проверить, все ли на месте. Просто на всякий случай.

Однако вампир-наемник явно не будет рад тому, что Арджун вторгся в его личное пространство. Органы чувств у Джея были даже острее, чем у любого другого вампира, каких Арджун только встречал в жизни. Да и лучше не рисковать хорошими взаимоотношениями. Поэтому в последний раз окинув взглядом помещение, Арджун подошел к огромному зеркалу, стоящему у стены.

Хотелось бы Арджуну, чтобы судьба Одетты Вальмонт не зависела теперь от него. Ноша подобной ответственности казалась ему почти что невыносимой. Было куда проще заботиться только о себе. Когда Арджуну исполнилось пятнадцать, он намеренно отказался от своего положения при дворе Сильван Уайль и переехал в Лондон, где начал изучать юриспруденцию в Кембридже. В течение следующих трех лет он не заботился ни о ком, кроме себя. И пусть крохотная частичка его души мечтала о большем, избранное им самим одиночество среди научных кругов вполне устраивало. Это было куда лучше, чем жизнь невольника среди черствых созданий Летнего королевства.

А потом, около года назад, Никодим Сен-Жермен пригласил Арджуна в Луизиану – помочь разобраться с юридическими делами его ковена, также известного в Новом Орлеане под именем «Львиные чертоги». Когда Арджун прибыл, его одновременно поразили как красота города-полумесяца, так и чувство, будто в пестрой компании кровопийц он почувствовал себя на своем месте. Впервые с тех самых пор, как Арджун покинул Бомбей, будучи семилетним мальчишкой, он почувствовал, что снова нашел родной дом.

До прибытия в Новый Орлеан Арджун понятия не имел, каково это – являться частью чего-то. Каково знать, что кто-то будет сражаться бок о бок с тобой при любых обстоятельствах. Бессмертные в Львиных чертогах приняли Арджуна в свои ряды так, как жители Сильван Уайль никогда не принимали. Медленно, но уверенно Арджун обрел семью. Первую настоящую семью с тех самых пор, когда он потерял связь с отцом почти что двенадцать лет назад.

Это правда, что куда проще заботиться только о себе. Однако отец говорил, что верное решение обычно бывает сложным. А сложное обычно бывает праведным.

Будь он проклят за то, что опять оказался прав.

Арджун нацепил мантию поверх небольших ножен с железным оружием, повесил рюкзак на плечо и остановился перед зеркалом. Одним движением он смахнул шелковую простыню и замер, прежде чем отправляться сквозь серебряный портал в латунной оправе. Со вздохом Арджун вытянул перед собой правую руку и прижал ладонь к прохладной поверхности зеркала. Серебряное отражение начало мерцать от его прикосновения и пошло кругами от кончиков его пальцев, словно камешек бросили в озеро. Покалывание пронеслось по коже Арджуна, когда его рука утонула и прошла сквозь зеркало, а мир вокруг начал меняться, обращаясь в тот, который ждал его на другой стороне.

Сдаваясь в объятия судьбы, Арджун сделал шаг в зазеркалье и исчез.

Она всегда давала себе хорошие советы, хоть следовала им нечасто

За запертой дверью спальни Шина Джейяка Пиппа сжала руку Элуиз мертвой хваткой, прижав левый глаз к замочной скважине и наблюдая, как Арджун Десай просто входит в зеркало и исчезает!

Элуиз сжала руку Пиппы в ответ так сильно, что ей стало больно. Пиппа знала, что Элуиз скажет, ей не нужно было даже слышать слова. «Молчи, англичанка. Что бы ты ни увидела, молчи».

Серебряное зеркало продолжало мерцать даже после того, как проглотило Арджуна Десая целиком, будто бы его безликая фигура все еще мелькала среди теней или будто некое морское чудовище все еще сновало в темных волнах.

Несмотря на то, что Пиппа дрожала от изумления и ужаса реальности происходящего, ей удалось заставить себя стоять неподвижно еще целую минуту до того, как она подскочила на месте и распахнула дверь. Элуиз схватила ее за плечо, чтобы остановить, однако Пиппа вывернулась и бросилась через темноту комнаты к пульсирующему зеркалу.

– Оно его проглотило! – воскликнула Пиппа, задыхаясь от собственного удивления. – Как глоток воздуха или стакан воды.

– Я так и знала. – Шепот Элуиз вышел громким. Триумфальным. – Эти треклятые вампиры прятали телепортационное серебро все это время. Можно было бы подумать, что они хотя бы предложат нам им воспользоваться, учитывая все, что мы для них сделали за все эти годы. – Она прищелкнула языком. – Criaturas ingratas  [37]. Серебро для путешествий… находилось у нас прямо в городе все это время!

– Чем отличается серебро для путешествий от тары? – Пиппа вспомнила слово, которое использовала Элуиз до этого.

– Серебро для путешествий соединяет места в мире смертных, а тара может еще и соединять земной мир с миром фейри, – пояснила Элуиз. – Сомневаюсь, однако, что кто-то из этих кровопийц настолько глуп, чтобы оставить настоящую тару вот так вот без присмотра. Это было бы наивысшей формой невежества, ибо им в принципе запрещено посещать мир фейри.

– Но почему?

Элуиз отмахнулась от слов Пиппы рукой.

– Много веков назад кровопийцы совершили какую-то ошибку, – сказала она. – И за это они были изгнаны в мир смертных.

– Какой ужас! – Пиппа задумалась на секунду. – Не иметь права вернуться домой…

– Кроме того, открытый портал-тара означал бы, что любое существо может использовать его в качестве прохода и беспрепятственно ходить туда-сюда. Это огромный риск.

– Я думала, ты уважаешь тех, кто рискует, – заметила Пиппа.

– Claro, – ответила ей Элуиз. – Ты бы до сих пор собирала фрукты и спала голая в пещере с пауками, если бы никто из нас не рисковал. Однако одно дело ставить на кон собственную жизнь. А рисковать целым городом, полным невинных… Тут уже совсем не риск. Тут глупость.