Вор вне закона - Алов Константин. Страница 5

На новом месте Лешка не торопился обзаводиться друзьями. Ребята из его дома в основном кучковались вокруг старой голубятни в глубине двора. Все как один они клеили на передний зуб фиксу из желтой фольги, рисовали синими чернилами татуировки, учились "ботать по фене" и метко сплевывать из-под козырька надвинутой на нос кепки. Лешка же предпочитал запоем читать книги Он не курил, записался в секцию плавания и конструировал телескопы во Дворце пионеров. Но продолжалось это недолго.

В маленькой пятнадцатиметровой комнате, которую они занимали в коммуналке, Лешке места практически не оставалось. Уроки ему приходилось делать на кухне, что быстро сказалось на качестве учебы. Из бассейна и кружка его в скором времени выгнали за двойки.

Лешка не унывал и записался в секцию самбо. Поначалу дела пошли неплохо. Общефизическая подготовка у него была на высоком уровне. Но когда перешли к отработке приемов, случилась неприятность. Противник попытался заломить Лешке руку на болевой, но тот, вместо того, чтобы похлопать другой рукой по ковру в знак поражения, врезал победителю по носу и сломал его. Вышел скандал.

— Запомни, парень: секция бокса на втором этаже. А здесь чтобы я тебя больше не видел! — напутствовал Лешку тренер.

В секции бокса Лешке повезло больше. Правда тренер Михалыч, недавно учивший и Крюкова азам боксерского мастерства, пришел в ужас от корявой лешкиной техники, которую так и не смог отшлифовать, зато в первом же пробном спарринге новичок расквасил нос разряднику, который был на голову выше него.

С этого момента желающих работать с Лешкой в паре не находилось и он в основном сражался в дальнем углу с пятипудовым боксерским мешком. В результате этого в технике он не сильно преуспел, зато отработал поистине пушечный удар с обеих рук. После этого тренировки ему наскучили и он перестал ходить в спортзал.

Дворовые ребята после школы занимались двумя вещами: резались в карты и гоняли голубей. Верховодил в их компании недавно вернувшийся с зоны-малолетки хулиган Муста. Лешке в их компании было скучно. С началом затяжных осенних дождей он как-то позвонил Крюкову.

— Приезжай ко мне, — предложил тот. — В настольный хоккей погоняем.

И Лешка зачастил к Крюкову. Они шлялись по улице, гоняли в футбол, потом шли домой к Крюкову, где обедали, играли в настольный хоккей, смотрели телевизор или листали книги с красивыми иллюстрациями из огромной библиотеки отца Крюкова.

Квартира у Крюкова была громадной. По ней можно было ездить на велосипеде, но строгая мама Крюкова не разрешала им даже бегать по коридору. Дело в том, что отец Крюкова был известным писателем детективов. Работал он дома, в своем кабинете и требовал соблюдения полной тишины. Личность его была величественной и недоступной.

Впрочем, за обедом Лешка мог лицезреть живого классика. Отец Крюкова часто рассказывал какие-нибудь интересные, но совершенно неизвестные факты из жизни известных исторических деятелей.

Однажды эти знания, не одобренные министерством образования, сыграли с Лешкой злую шутку. Как-то в конце первой четверти на уроке литературы учительница Галина Ивановна зачитала им пушкинскую эпиграмму:

— Полумилорд, полукупец,

Полумудрец, полуневежда,

Полуподлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец!

Дежурный, опять тряпка сухая?

Галина Ивановна читала стихи очень хорошо, "с выражением".

— Что мы можем сказать об этом человеке на основании такой замечательной, меткой характеристики? — спросила она у класса.

— Он подлый!

— Он нечестный!

— Козел он! — сообщил с задней парты увалень-второгодник Добычин по кличке Быча-Карандаш, ростом и весом вдвое превосходящий любого из учеников.

Галина Ивановна удовлетворенно кивала.

— Воронцов, может быть ты перестанешь смотреть в окно и присоединишься к нашему обсуждению? — обратилась она к Лешке.

Тот поднялся с обреченным видом. В такой ситуации что ни скажи, все равно будешь виноват.

— Эта эпиграмма написана на графа Воронцова, — сказал Лешка. — Он был героем Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года. В Бородинской битве его дивизия погибла почти полностью, а сам он был ранен штыком. Позже, когда русская армия стояла во Франции, Воронцов заплатил долги всех солдат и офицеров — полтора миллиона рублей. И разорился. Так что писать про него такое — подло. А что хорошего сделал сам Пушкин? Стишки про любовь писал, да к женщинам приставал. Может я не прав, но только Лев Толстой так же считал.

У учительницы глаза вместе с очками чуть не вылезли на лоб. Класс обрадовано зашумел. Сегодня точно спрашивать уже не будут. Наконец Галина Ивановна обрела дар речи.

— Ты, Воронцов, думаешь, что говоришь? Пушкин, это… это… это наше все! А граф Воронцов был губернатором, царским сатрапом. Он угнетал крепостных и оскорблял поэта. И раз Пушкин про него такое написал, значит все это правда! За что же, Воронцов ты Пушкина так не любишь?

— Почему? Люблю, — отозвался Лешка. — Особенно сказки.

— И какая из сказок тебе больше всех нравится? — с подозрением спросила учительница.

— "Конек-Горбунок".

Класс заржал. Учительница состроила скептическую ухмылку:

— А разве тебе не известно, Воронцов, что эту сказку написал великий русский писатель Ершов?

Лешка снова обреченно вздохнул. Рубить, так до конца.

— Так ведь "Конька-Горбунка" Пушкин Ершову в карты проиграл. А вы разве не знали? Есть одна книга, у автора такая фамилия польская… А почему же тогда великий писатель Ершов ничего больше, кроме этой сказки, не написал?

Учительница других произведений великого писателя Ершова тоже назвать не смогла, поэтому ушла от опасной темы.

— Так, хватит сенсаций, фамилия у него, видите ли, польская! У нас не передача "Очевидное — невероятное"! Вернемся к Пушкину. Кто хочет сказать? Павлова!

Надя Павлова была отличницей и активисткой. Она поднялась и уверенно заявила.

— Галина Ивановна, Лешка говорит правду. И про Ершова, и про Воронцова. Пушкин обиделся на графа Воронцова, потому что безуспешно ухаживал за его женой Елизаветой Ксаверьевной Браницкой. Я читала в книге…

Надя была внучкой маршала и дочкой генерала. Спорить с ней Галина Ивановна не отваживалась. Класс просто содрогался от хохота. Учительница сжала кулачки.

— Добычин! Расскажи нам о Пушкине и его дружбе с декабристами.

— А чо сразу Добычин? — с ворчанием вылез из-за парты верзила, известный всей школе хулиган, второгодник и двоечник. — Ну, Пушкин, это, был за бедных. А царь, значит, был, это, за богатых. Ну и убили.

— Кого?

— Сначала Пушкина. Богатые. Им царь приказал.

— И как же они его убили?

Могучий второгодник на секунду растерялся, но тут же тренированным ухом уловил подсказку. И бодро продолжил:

— Зашмалял его один пидор голландский из шпалера. В решето, елки зеленые. С понтом — на дуэли. А тогда эти, декабристы, царя взорвали. Бомбой. А потом Ленин с Карло Марксом…

— Достаточно, Добычин, садись. Четыре.

— А почему не пять? Я учил…

Учительница повернулась к Лешке

— Ну, теперь ты понял, Воронцов, что уроки нужно учить?

Тут с места вскочила подлиза и доносчица Жанка Лятычевская.

— Я думаю, Галина Ивановна, что Леша Воронцов умышленно противопоставил себя коллективу. Так могут говорить только те, кто не любит свою родину! Его за это и в комсомол не принимают.

Галина Ивановна строго взглянула на Лешку поверх очков.

— Ну что, Воронцов, помогли тебе твои ляхи? Не те книги читаешь!

Класс живо откликнулся:

— Воронцов — Лях!

— Леха — Лях!

— Пидор он голландский! — снова вставил Быча-Карандаш.

Лешка повернулся к нему и от души врезал по соплям. Коронный удар не подвел. Богатырь-второгодник опрокинулся на пол вместе со стулом и остался лежать.

— А ты еще и хулиган, Воронцов! — строго сказала Галина Ивановна. — Выйди из класса и дай дневник!