Выбор сделанный судьбой (СИ) - Добровольская Галина. Страница 46

— Я наоборот подозревала в беременности вас. Всё же такой живот может быть только у беременной, ну или при опухоли…

— Ника, у тебя сегодня дежурство?

Не дал мне договорить Громов, нагло сбивая меня с мысли и не давая насладиться лицом свекрови.

— Нет, обычная смена, а что?

— Я уезжаю в Краснодар на несколько дней. Вербитскому стало плохо на одном из консилиумов и его состояние не стабильно для перевозки в Москву…

— Я понимаю.

Я постаралась как можно безразличнее пожать плечами, демонстрируя явную апатию к происходящему. Дедулю конечно жалко, и выдающийся был медицинский специалист. Но он своё прожил, а я — не буду кривить душой — не умею сочувствовать и переживать посторонним людям.

А то, что он ещё и стал причиной, по которой план «завоевание Громова» становится неосуществим, просто бесило.

— И когда едешь?

— Рейс сегодня в обед, — просто сухо констатировал он.

А что я собственно ждала? Что он обнимет меня и скажет, как же ему не хочется уезжать, но это его долг? И то, что вообще я могу полететь с ним?

Вот именно этого. Но меня никто так и не обнял и тем более ехать никуда не звал. И этот «никто» сейчас спокойно допивал кофе, пялясь в экран своего смартфона.

— А как же мы, сынок? — нарушила затянувшеюся тишину моя свекровь.

— А что вы? Можете ещё погостить. Думаю, Ника вас не выгонит. Хотя я на вашем месте уехал бы домой, чтобы не отнимать у неё время, которого и так в обрез.

Громовой не понравилось то, что говорил её сын, и она пошла будить Николая. Наверное, чтобы пожаловаться. Интересно, она его обвиняет словами типа — «это всё твоё воспитание!» и тому подобное?

Хотя на мой взгляд Игорь поступил корректно, не стал увиливать. А сказал открыто, при этом, не прогоняя родителей, но и выбора им не оставляя. Вот и я наверно буду предельно корректной. Спокойно пожелаю Игорю счастливой дороги и мягкой посадки и совсем не буду ждать его звонка.

Совсем-совсем не буду… даже на сообщение надеяться не буду…

И фотки в социальной сети просматривать не буду.

И тут меня осенило. Точно, социальные сети. У нас в контакте с Громовым много общих друзей. Да он сам у меня там в друзьях. А помнится моя наилюбимейшая свекровь сделала несколько наших совместных фоток. На память так сказать. Мне они срочно нужны.

Но не успела я и шага сделать в сторону спальни родственников, как подле меня оказался Игорь и, смотря мне в глаза, заговорил.

— У тебя такой вид, будто ты вот-вот нобелевку получишь.

— Нет. Я получу кое-что покруче денег, — я немного подалась вперед, буквально на миллиметр, чтобы несильно это было заметно.

А дальше Игорь меня удивил. Он несколько долгих секунд смотрел на меня, будто решаясь, и всё же решился. Аккуратно провёл правой рукой по моей щеке. И проделал это так нежно, что у меня сердце чуть не вылетело из грудной клетки.

— Не натвори тут ничего без меня. И лучше поживи пока у Дамизовых до моего возвращения.

Он отнял руку и ушел, оставив меня в полном раздрае. Я ведь не ослышалась? Он же сказал, чтобы до его возвращения я была у Саши? И мы будем жить вместе? Это значит, что мы будем семьей? Что он меня любит?

Ну почему на такое количество вопросов всегда нет ни одного ответа?

Я не стала игнорировать совет Игоря и в тот же вечер после смены отправилась домой к сестре. Что будут делать родители Игоря меня не интересовало. Всё же они — взрослые люди. Вот пусть сами себя и развлекают.

Когда вошла в дом, заметила на кухне сидящую Аню в компании мамы.

— Ооо, а вот и ты. Проходи, у меня есть к вам обеим разговор. А точнее — одна новость, — улыбаясь, проговорила мама.

Вот только за беспечным видом ощущалось её сильное напряжение и волнение. Переглянулась с Аней и поймала её тревожный взгляд. Видимо состояние матери и от неё не укрылось. Я прошла на кухню, вымыла руки и, налив себе зеленого чая с мелиссой, присела рядом с сестрой.

— Ну, рассказывай, — тоже наигранно весело улыбнулась я, надеясь, что из меня актриса куда лучше, чем в этот момент из мамы.

— В общем девочки, вы уже у меня обе взрослые. Взрослые настолько, что у каждой из вас уже есть своя семья. — Мама всё сильнее нервничала и уже даже не улыбалась. — И у кого-то даже уже есть дети, а у кого-то скоро появятся… — она запнулась, подбирая слова.

— Ты ждёшь ребёнка?

Вопрос сорвался раньше, чем смысл его дошел до меня. А вот когда дошло, о чём спросила, сама была в шоке. Аня такими же ошарашенными, как и мои, глазами смотрела то на меня, то на маму. Потом видимо решила сказать, что я перегнула палку, вот только виноватая улыбка мамы её остановила.

— Да, милые мои. Мы с Кириллом ждём ребенка. И в ближайшее время я возвращаюсь домой. Ваш отец против того, чтобы я проживала от него отдельно. Но, Анют, ты можешь не переживать, на время вашей поездки в Сочи, я заберу их к себе. Тем более ваши комнаты пустуют…

— Ахренеть…

Больше я ничего сказать не могла. Сейчас бы разобраться со своими ощущениями. Конечно, я рада, что мои родители ещё в самом расцвете своих сил, оказывается. Но вот то, что я больше не буду считаться младшим ребенком, напрягало. Знаю, понимаю — это как-то по-детски. Но ведь я была во многом обделена их вниманием, в отличие от той же Ани.

А теперь, когда родители разобрались в своих отношениях и между ними царит любовь и понимание, этот ребёнок будет купаться в любви и заботе, которых я была лишена.

— Мам, я так рада за тебя, за вас с папой, — поднявшись Аня обняла маму за плечи, не давая той встать со стула. — Знаешь, вы с папой заслужили это счастье.

— Спасибо, — мама поцеловала руку Ани и перевела взгляд на меня.

— Поздравляю, — промямлила я, натягивая неискреннюю улыбку.

В глазах мамы проскользнула печаль и тревога. Сейчас я не могла держать маску неподдельной радости. Чувства обделённости и обиды за своё детство были сильнее в данный момент. Поэтому я молча поднялась и удалилась в свою комнату, лишь услышав тихий голос Ани.

— Дай ей время, мам. Она примет.

А я ускорила шаг и, влетев в свою комнату, закрыла дверь на ключ и разревелась. За себя, за ту маленькую Веронику, которая с трёх лет искала внимания отца, а с семи ещё и внимания матери. Старалась везде быть лучшей, чтобы ей гордились, чтобы о ней думали. Но видела лишь одобрительные улыбки и слышала скупое «молодец, ты просто умница».

Я вынуждена была стать сильной. Ведь в тринадцать — четырнадцать лет, в подростковом буйном переходном возрасте, многие оступаются и скатываются на дно жизни. Большинство из моих друзей именно туда и провалилось, находясь сейчас в тяжелой наркотической зависимости. И лишь единицы могут не уподобиться влиянию серой массы, чтобы не поддаться влиянию более авторитетных друзей и не последовать за ними.

Я стала именно такой. И вытащила оттуда Надю, застав подругу как-то раз в тяжелом наркотическом опьянении. С тех пор мы держались друг друга. Она стала моей лучшей подругой, а вот подруги — матери у меня не было. И поговорить о девичьем, во время полового созревания мне тоже было не с кем. Так же, как и поделиться о первой любви…

— А теперь, у них, возможно, будет дочь, у которой всё это будет, — прохлюпала я в тишине комнаты.

К ужину я не спустилась. Просто накрутила себе до невозможности всего, вспоминая все свои детские обиды, что уснула вымотанная слезами. Точно знала, что трогать и беспокоить меня никто не будет.

Да и телефон молчал.

Громов даже не написал о том, как долетел.

И все это вкупе с утра пораньше заставило себя чувствовать жалкой и никому не нужной.

Сходила в холодный душ, чтобы прохладные струи смыли с моего лица все следы от ночных слёз. Вот только из комнаты я так и не вышла. Несмотря на то, что ужин я пропустила, аппетита не было. Хотя я уже и отстранилась от всех новостей, просто не готова была сейчас с кем-то обсуждать всё это. А в том, что Аня полезет с разговорами и убеждениями — даже сомневаться не стоило.