Нежная для чудовища - Коротаева Ольга. Страница 1

Ольга Коротаева

Нежная для чудовища

Глава 1

В небе ослепляюще ярко сверкает. Я зажмуриваюсь и торопливо загадываю желание. Дневная падающая звезда – редчайшее явление, и теперь моя мечта точно сбудется! Шевельнув губами, распахиваю ресницы и, предвкушая долгожданные перемены, опускаю взгляд.

Рессур.

Древнейший город и столица моей родины. Он простирается от побережья Кастиркийского моря и упирается в Мэнилиусские горы… Величественный и великолепный, как верховная жрица великой богини во время возложения жертвы. Шёлковые ленты облаков ласкают обнажённые башни белоснежного храма, вокруг которого, разбегаясь солнечными лучиками к городским окраинам, блестят выставленным напоказ золотом дома тщеславной знати.

Я стою на вершине холма и не дыша любуюсь самым грандиозным творением тэтиэнцев. Именно здесь, вдалеке от столичной суеты, я испытываю благоговение и восторг оттого, что живу в этой величественной стране. Сколько себя помню, всегда восхищалась нашим мудрым правителем, который без капли крови объединил разрозненные земли Тэтиэна и создал огромную империю.

Как бы ни убеждал меня в обратном мой назойливый поклонник, я с Иустом никогда не соглашусь…

– Джэна!

Услышав крик сестры, оборачиваюсь. Моя лошадь нервно фыркает и бьёт копытом, а я мягко похлопываю её по шее.

– Тише, Ули. Всё в порядке.

Но это ложь, которую кобыла чувствует. Поэтому я стараюсь спрятать от животного своё растущее волнение. Причина ему – растрёпанная и раскрасневшаяся Вита, которая тяжело бежит ко мне.

– Что случилось? – спрашиваю высоким от напряжения голосом.

– Каликс. – Цепляясь за сбрую, сестра с трудом переводит дыхание. – Пробрался на конгресс и нагрубил императору…

– Что? – холодею я. И, собираясь с силами, в ярости цежу: – За этим стоит Иуст?

– Я не знаю, – едва не плачет Вита. – Что делать, Джэна?!

Сестра кашляет, задыхаясь от быстрого бега, и я поглаживаю её по взмокшей спине. Приказываю:

– Садись.

Она хватается за руку и устраивается позади меня, а я с криком ударяю лошадь в бока, и Ули срывается с места. Ветер бьёт мне в лицо и играет с моими волосами. От скорости слезятся глаза, но я лишь понукаю животное – надо успеть спасти неугомонного брата от плетей. За дерзость Каликс получит их не менее десяти. Мама не вынесет вида его окровавленного тела…

– Джэна, – обнимая меня за талию, с содроганием шепчет Вита.

– Прости, – выдыхаю, стараясь сдержать эмоции, которые порой вырываются из-под моего контроля и охватывают тех, кто ко мне прикасается.

Мой уникальный дар, как говорит верховная жрица. Моё проклятие, как считаю я. Но сегодня это станет спасением младшего брата.

Мы врываемся в Рессур и, распугивая прохожих, несёмся прямиком к храму, у подножия которого раз в месяц собирается конгресс. Каждый горожанин независимо от статуса может выступить и высказать Эмусу всё, что пожелает.

Но не всякий сможет избежать наказания, если переступит невидимую черту. Как жаль, что для Каликса, младшего ребёнка в семье и единственного сына, никогда не было границ. Я не раз говорила матери, что она излишне балует мальчишку. Вседозволенность подталкивает к распущенности, а та ведёт к страданию.

Шум собравшейся толпы слышу ещё задолго до того, как мы подъезжаем к храму. Мама встречает нас. Вцепившись в мою ногу, рыдает:

– Джэна, девочка моя, умоляю… Спаси его!

Молча спешиваюсь и, подхватив подол юбки, тороплюсь к храму. Мне тоже придётся переступить черту, и я настраиваюсь на это. И готовлюсь к последствиям, потому что их не миновать. Да, император выслушает любого горожанина… Мужчину! Если посмеет выступить ребёнок или женщина, то наказания не избежать.

Увидев брата, замираю, и сердце пропускает удар. Ему уже тринадцать, и он почти с меня ростом, но по сравнению со стражниками кажется худеньким мальчишкой. Заметив меня, Каликс пытается вырваться из жёсткой хватки стражников и кричит:

– Джэна!

Но я смотрю мимо брата, прямо в тёмные глаза Иуста. Мужчина довольно ухмыляется и, послав мне воздушный поцелуй, громко возмущается:

– Какой дерзкий пацан! Разве наш любимый император похож на диктатора? Он добр и справедлив, как и полагается мудрому правителю.

– Эй, Иуст! – зовёт его кто-то из толпы. – Не ты ли вчера сетовал, что подати стали непомерными?

Тот отводит взгляд.

– Это лишь небольшая плата за нашу безопасность. Плохой мир лучше хорошей войны… – Он смотрит прямо на меня и криво ухмыляется. – И двадцати плетей.

В груди ёкает. Двадцать?! Значит, приговор уже вынесен и после окончания конгресса будет казнь? А человек, которому я отказала, наслаждается своей низкой местью. Не имея возможности уязвить меня, отыгрывается на моём доверчивом брате. Даже взрослому не перенести таких страданий!

– Трус! – Без страха иду к нему.

Сотню раз обещала себе не делать этого, но сейчас опять нарушаю данное себе слово. Касаюсь руки и натужно улыбаюсь.

– Это ты подговорил Каликса пробраться на трибуну?

Иуст замирает и поворачивается ко мне. Зрачки его расширяются, дыхание становится более ровным. Чувство, которое я передаю мужчине, стремительно разрастается в нём. Ненависть во взгляде сменяется обожанием. Рот искажается.

– Да-а…

– Не желаешь ли ты поступить благородно и признаться?

– Желаю. – Он бьёт себя кулаком в грудь. – О великий император!

Я поднимаю голову и решительно смотрю на Эмуса. Кажется, мне везёт, и в Иусте всё ещё осталось благородство, раз мне удалось его убедить. Мужчина громко продолжает:

– Я хочу жениться на этой женщине. Умоляю, прикажите ей полюбить меня!

Разжав пальцы, я отшатываюсь, а отовсюду слышатся смешки. Человек на трибуне, который в этот момент выступал с речью, смущённо кашляет и растерянно оглядывается на императора. Тот сидит будто каменное изваяние, и лишь лёгкий ветерок шевелит его седые волосы. На лице застыло выражение заинтересованности.

Слышу глубокий, хорошо поставленный мужской голос:

– Не знал, что могу повелевать сердцами. Тебе есть что сказать, дитя?

Все вокруг замолкают, и я понимаю, что от меня ждут ответа. Женщине разрешили выступить на конгрессе, пусть и не на трибуне. Уникальный случай… И я не упущу шанса! Не знаю, смогу ли смягчить наказание для брата, но отступать не стану.

– Да, есть!

Опускаюсь на колени и, указав на Каликса, прошу:

– Умоляю о милости для моего брата.

Тёмные брови императора соединяются на переносице.

– Он проявил неуважение и понесёт наказание.

– Но он сделал это, чтобы быть замеченным великим императором! – соединяя ладони, восклицаю я. – Мой брат мечтает пойти по стопам отца и давно пытается пробраться на конгресс. Этим и воспользовался ваш противник.

Замолкаю, вознося молитвы великой богине.

«Справедливая Эеридис, прошу, смягчи сердце императора!»

– Подойди, дитя, и представься.

Втягиваю воздух в лёгкие и неторопливо поднимаюсь с колен. Шагаю по белоснежным ступеням храма к креслу императора и считаю секунды.

Возможно, то, что я собираюсь сделать, погубит меня. Если Эмус догадается. Чтобы этого не произошло, я должна быть очень осторожной. Не ударять эмоциями, как Иуста, подавляя его собственные. А потихоньку добавлять, лишь усиливая имеющиеся… Надеюсь, что в этом суровом мужчине осталось сострадание.

Замираю перед императором и, присев, уважительно склоняю голову.

– Джэна, дочь Хэдеса.

На голову ложится тёплая тяжесть мужской руки. Ощущая себя так, словно лью воду в кипящее масло, я аккуратно делюсь эмоциями. Одно прикосновение. Единственный шанс спасти младшего брата.

– Поднимись, дочь Хэдеса, – поступает приказ. – Объясни свои слова.

Я встаю на ноги и продолжаю рассматривать узорчатый мрамор. Опасаюсь, что мою хитрость раскусят, но твержу:

– Устами моего брата говорил другой человек. Тот, кто желал выказать своё недовольство, но боялся наказания. Тот, кому было неважно, что станет с мальчиком после.