Люди огня - Волховский Олег. Страница 78

Приведший меня молодой человек простерся перед Бхагаваном ниц. Я стоял в нерешительности. Рамакришна посмотрел на моего провожатого.

— Спасибо, Нарендра, что ты его привел.

Святой встал и направился ко мне, взял за руку, вывел на веранду. Хлестал ливень, вспенивая воды Ганга. Тонкие струи стекали с крыши.

Он посмотрел мне в глаза.

— Ты идешь своим путем, следуя космическому закону, но помни, что твоя судьба не менее важна, чем судьба твоего господина. Ты сейчас только его спутник. Но так будет не всегда. Ты — тоже аватара.

Тут взгляд его остановился, рука похолодела, и я испугался, как бы он не упал. Распахнул дверь в комнату.

— Эй! Кто-нибудь! Вашему учителю плохо!

Влетел Нарендра.

— Ничего страшного. Это самадхи [83].

Увел учителя в комнату, усадил на постель. Рамакришна, кажется, пришел в себя.

— Эммануил — аватара. Я это вижу. Нет никакого сомнения. Только в нем более проявлен аспект Шивы. Или Калки… Да, я думаю, что он действительно Калки. Моя Божественная Мать узнала его, — сказал Рамакришна и вновь погрузился в самадхи.

От простоты и обреченности его утверждения я вздрогнул.

Рамакришна заговорил снова:

— Вы, европейцы, ограниченно думаете о Боге. Бог не только созидание, он и разрушение. Смерть так же естественна, как и жизнь.

И снова погрузился в самадхи. В полусознательном состоянии он запел:

Божественная Мать всегда играет

С Шивой, в блаженной радости.

Она много пьет, но не падает.

Она танцует на груди Своего супруга,

Мир сотрясается под тяжестью Ее стоп.

Оба они у предела безумия;

Оба бесстрашны и свободны.

Я вспомнил открытку с Кали и мертвым Шивой. Эти тоже считают, что смерть — освобождение?

Рамакришна закончил петь и произнес:

— Бог пребывает во всем. В каждом человеке, добром или злом, в каждом звере и каждой птице. В каждой капле дождя за этим окном. — Он посмотрел на меня. — И в твоем сердце. Он, как компас, укажет тебе направление. Просто слушай его и повинуйся его воле.

И погрузился в самадхи.

Как бы не так! Мой внутренний компас бешено вращался вокруг своей оси.

Когда я покидал храм, дождь перестал и солнце вспыхнуло в разрыве темных туч, как цветок огня на ладони Шивы. И окрасило алым воды священной реки.

Именно тогда у меня на поясе зазвонил мобильник.

— Пьетрос! Немедленно возвращайся! — Это был Господь.

— Уже еду.

Кажется, я понял смысл индусской религиозности. Нет, не культивирование ненависти — религиозный мазохизм. Индусу приятно представлять себя игрушкой Бога. А то и его жертвой. Теперь понятна привлекательность Кали в юбке из отрубленных рук и Шивы в ожерелье из черепов. Мне бы чуток религиозного мазохизма!

А еще до меня дошло, почему Индию регулярно завоевывали на протяжении ее истории все кому не лень.

ГЛАВА 2

Я поднялся по ступеням дворца Радж Бхаван и тут же позвонил Эммануилу:

— Я здесь, Господи.

— Иди к себе и включи телевизор.

По телевизору передавали об индо-мусульманских столкновениях в Гуджарате. Все началось с религиозной процессии в городе Дварка. Индусы праздновали новое пришествие Кришны. Мусульмане, нежных чувств к Кришне не испытывавшие, устроили контрпроцессию с призывами не сдаваться Эммануилу. Полетели камни. Были раненые и даже убитые. Но этим не кончилось. Обиженные индусы разобрали по камушкам одну из мечетей, стоявшую на месте, как-то связанном с деятельностью Господа Кришны. Мусульмане устроили индусский погром.

Честно говоря, я был целиком на стороне индусов. От этих мусульман во всем мире один геморрой. Но Эммануил решил иначе.

— Последователи ислама обязаны подчиняться мне, как Великому Халифу всех мусульман. Последователи индуизма — как воплощению Нараяны. Поэтому я приказываю всем сложить оружие. Если в течение двадцати четырех часов этот приказ не будет исполнен — погибнут все.

Правительство в Дели на этот раз было солидарно с Эммануилом и обращение поддержало. Правда, без угроз.

Время шло. Ультиматум был объявлен в пять часов вечера.

Ночь прошла спокойно, без событий. Утром я включил телевизор. В Гуджарате ничего не изменилось. Обращение Господа было благополучно проигнорировано. Беспорядки докатились до Бомбея.

Господь ждал. Мучительное ожидание. Что-то должно было произойти.

Я шел по коридору дворца (просто хотелось на воздух), когда столкнулся с Марией. Мне было любопытно, но я не решался задать вопрос. Мы никогда не были особенно близки.

Она остановилась, улыбнулась. Кажется, после воскрешения ее красота стала ярче и резче. Голубое платье. По-моему, ей больше шло черное и красное.

— Мария?..

Она поняла.

— Просто я хотела быть с ним, Пьетрос. Это возможно только для бессмертных. Тех, кто не прошел через смерть и воскресение, его прикосновение убивает. К сожалению, я не сразу это поняла… Эта Хун-сянь — только наложница. Была.

— Прикосновение убивает?

Я вспомнил римских заговорщиков, «Союз связующих». Мой разговор с Марком, «Отчего они умерли?» — «Чтоб я знал!» И похороны кота Соломона, который слишком любил своего хозяина.

— Это началось после его воскрешения, да?

— Да, Только не трепись об этом на каждом углу. Вы, мужчины, слишком часто не умеете держать язык за зубами.

Она повернулась, чтобы уйти.

— А апостолам?

— Нет. Те, кому надо, давно знают. Остальным — противопоказано. Кстати, ты зря боишься. Я бы не рекомендовала тебе пистолет. Это не лучший способ. Но в остальном — ерунда.

Я вышел на воздух и остановился под навесом подъезда. Шел дождь, а я забыл зонт. Было бы приятней прогуляться по саду, чем торчать здесь. Жалко, что я не курю.

Дверь скрипнула, и рядом со мной возник Андрей.

— Привет.

— Привет, Андрей.

— Вообще-то Арджуна. Это имя мне дали при посвящении. Андреем зовут мой паспорт.

Мне по фигу. Пусть Арджуна.

Андрей (так мне все-таки привычней) тоже не курил. Религия запрещает. Прислонился к стене и смотрел на дождь.

— Как Рамакришна? — спросил он.

— Представляешь, он знал заранее, что я приду.

Андрей пожал плечами.

— Нашел, чем удивить! Сиддхи — ничто, бхакти — все.

— Что ничто?

— Сиддхи — это магические способности. Они только мешают на пути совершенствования. Гордыня одолевает. Йогу, обладающему сиддхами, так же трудно проникнуть в Вайкунту [84], как слону пролезть в игольное ушко. Но от них никуда не денешься, — он вздохнул. — Сами возникают. Надо просто поменьше демонстрировать. Главное — быть чистым преданным Господа, а остальное приложится. Пойдем!

Он нырнул под дождь, повернулся ко мне. На него не упало ни одной капли. Струи огибали его, словно он раздвинул занавеску. Я спустился по лестнице. Вместе мы дошли до резной каменной беседки в саду.

— Эх! Ввел ты меня в соблазн!

Мы сели на каменные скамьи, и Андрей продолжил демонстрировать сиддхи. Верно, решил, что семь бед — один ответ.

— А в том, что разрушение — один из аспектов Бога, Рамакришна прав. Кришна приходит в мир, чтобы облегчить ношу земли, «Я — могучее время, губящее мир. И теперь я занят разрушением мира». Читал Бхагаватгиту?

— Читал. Жутковатый у вас Бог.

— Не хуже вашего. Разве Всемирный потоп — не разрушение?

Да, Матвей мне уже толкал эти идеи. Разрушение. Ничего не попишешь.

— Но это не главное. Главное — любить Бога, — с воодушевлением продолжил Андрей, — Надо пустить Кришну в свое сердце, путь займет там маленький кусочек. Потом он завоюет все.

— Слушай, а чего ты перешел в вайшнавизм [85] из христианства? То же самое ведь.

— Нет, не то же самое. Вайшнавизм — расширенное христианство. «Бог сотворил небо и землю». Какая ограниченность! Кришна — господин бесчисленных вселенных, и в каждой — свой Брахма, который ее творит. Да и отношения с Богом не так разработаны и классифицированы, как у нас. В христианстве можно стать слугой Бога, можно сыном, можно возлюбленным (если вспомнить вашу святую Терезу Авильскую). Но любви к Богу как к сыну, как к своему ребенку в христианстве нет. А это одно из высших проявлений бхакти.