Хулиган напрокат (СИ) - Черничная Алёна. Страница 54

— А то, — поддакивает рядом отец.

Я даже теряюсь от этой карусели эмоций. Меня переполняет от искр эндорфина. Черт возьми! Да!

Я дома!

Я могу дышать этим знойным воздухом Ростова и кайфовать.

Но мне не хватает только одного. Как бы я ни скучал по семье, есть кое-что, что именно сейчас так жестко ощущается в недостатке.

Надеюсь, отец и мама поймут, если я, прямо с вокзала и сумкой, попрошу отвезти меня не домой…

— Пап, а можно… — начинаю я, но в его руках внезапно оказывается огромный букет алых роз.

Ошалело смотрю на тугие бутоны, перевязанные белой лентой и на сияющего отца.

— Вот это точно лишнее. Зачем мне цветы?

— А это не тебе, — лучезарно улыбается он и бросает взгляд мне за спину. — Обернись…

Вопросительно вскидываю брови, но выполняю неожиданный приказ отца.

Я делаю разворот на сто восемьдесят, и мое сердце становится юлой. Оно совершает тысячу фуэте за секунду.

Потому что на перроне, среди чужой толпы вижу…ее. В белом летнем платьице и босоножках. Аккуратные воланы сексуально открывают плечи и прикрывают тоненькую фигурку до середины изящных икр. А темные локоны-волны откинуты назад.

Леся робко хлопает ресницами и смущенно кусает губы. Смотрит на меня так настороженно.

А меня словно в шестой раз кидают в свободный полет, но без парашюта. Меня топит в адреналине.

Она здесь. В нескольких метрах от меня.

Я бросаю быстрый взгляд на Нину, и та виновато улыбается.

Сдала второй раз. И все-таки у меня самая лучшая сестра на свете.

Я делаю осторожный шаг вперед, и Леся тоже… но вдруг испуганно замирает.

До взрыва в моем сердце всего секунда…

А потом Олеся срывается с места и просто летит ко мне по перрону. Я, не задумываясь, ловлю ее в свои руки, отчаянно прижимаю к себе, как пушинку отрывая от земли.

Олеся обвивает мою шею руками, жмется к ней носом. Жмется ко мне вся и изо всех сил. Она дрожит.

Мать вашу! Какая же Леся хрупкая, маленькая… Какая же она моя!

Держу ее за талию, понимая, что я совсем не скучал. Я тосковал.

Все недоразумения и конфликты рассыпаются в пыль. Все становится неважным. Даже пропадает желание устраивать допросы и розыск того идиота, что устроил нам этот армейский год.

Она важна. Эта девочка, что неровно дышит мне в шею и гладит ладонями мой коротко стриженный затылок.

— Я так тебя ждала, Макс… Прости, я не могла не приехать. Нина проболталась, но может, ты и не хотел… Да и вообще. Прости меня, — сбивчиво шепчет Леся.

Ставлю ее на землю и ощущаю, как она становится напряженной струной в моих руках.

Отпрянув, но все еще держась за мою шею, Олеся поднимает на меня взгляд. В нем столько вины, мягкости и осторожности…

Мои ладони хаотично скользят по изгибу ее спины вверх и зарываются в копну тяжелых локонов. Перебираю пальцами волосы и смотрю на Лесю не отрываясь. На каждую черту ее лица. Ни капли косметики. Разве что ресницы чуть с тушью.

Вроде и моя Синичкина, но взрослее и женственнее.

И по моим венам разливается что-то незнакомое, теплое, вязкое, дурманящее. То, что затягивает в себя по самые уши. А, возможно, я влип в это еще в ту встречу в подсобке, когда увидел перед собой самую обычную девочку в жутком кардигане.

Девочку, которая оказалась сумасшедше- необыкновенной и сорвала мою крышу. Она моя самая правильная хулиганка.

Я понимаю, почему за год всячески увиливал в переписках и разговорах от этого. Хотя Леся мягко и ненавязчиво давала мне понять. Намекала… Пыталась открыться, а я…

А я просто должен сказать ей это, смотря в отражение огромного бездонного океана ее голубых глаз. С ней по-другому нельзя.

Прижимаюсь к ее лбу своим лбом, мое сердце прошибает насквозь разрядом тока, и я шепчу на выдохе:

— Я люблю тебя.

Чувствую ее дрожащий вздох своими губами, и сам первый целую Лесю. Очень настырно и очень жадно. Возможно, сейчас возле нас краснеют мои родители и весь перрон… Но я, черт возьми, влюблен так, что только посмейте меня осудить.

— И я тебя люблю, Макс, — чувствую горячий шепот Леси на своих губах.

И все… Я пропадаю в ее признании…

Навсегда и окончательно.

Бонус

Не думай об этом.

Не смей!

Нужно держать себя в руках, а член в трусах.

Не перепутать!

Это Леся. Черт подери! Та самая Синичкина, которая при первом моем взгляде вызвала во мне только недоумение. А сейчас вызывает у меня стояк, от которого печет в паху.

В моей чокнутой башке уже разворачивается целый порнофильм. Блять!

Но это же Олеся! Внучка профессора в конце-то концов, а не одна из моих бывших типичных девиц.

У меня же есть совесть? Хоть я и немного двинулся на этой девчонке.

Я же буду вести себя прилично пока мы с ней одни в моей квартире? Я же не мудак?

У меня же хватит терпения, чтобы…

А нет.

Я мудак, потому что вижу все. Олеся совершенно голая передо мной. Ее влажные темные волосы вызывающе раскиданы по обнаженным плечам. А белая махра уже не прикрывает бедра Леси и стройные, длинные ноги.

Смотри в глаза! Смотри только в глаза, а не…

Поздно! Я уже впиваюсь глазами в изящное тело перед собой. А оно просто умопомрачительно. Выступающие ключицы, налитая грудь с темно-розовыми сосками, сексуально-плоский живот и… ниже там все аккуратно и возбуждающе.

— Твою мать, Леся, — хриплю я.

Блять. Надо было выдать ей тулуп.

Рывком запускаю ладонь в ее растрепанные, влажные волосы и притягиваю растерянную девчонку к себе.

Вонзаюсь в уже полуоткрытые губы жадным поцелуем. Сминаю их и бесцеремонно толкаю язык в самый центр ее горячего рта.

На хер правила и приличия. Не могу! Мой член-то каменный, а вот я нет.

А еще готов получить по роже. Это логично. Я как дикарь сейчас терзаю мягкие губы этой голубоглазой голой девочки.

Но Леся совершает необъяснимое, отчего у меня в паху происходит просто атомный взрыв. Приподнявшись на носочки, она смело цепляется за мою шею руками и прижимается ко мне.

Голая.

Совершенно голая. Каждый бархатный миллиметр ее тела касается моего торса.

А мой стояк предательски упирается ей в живот. У меня сносит на хрен башню, когда чувствую, что у Леси затвердели соски.

Во мне все кипит от возбуждения. Ломает. Особенно сейчас, потому что ее горячий язык в моем рту пускает адское пламя по венам.

Сука, ну почему я не могу развернуть эту девчонку, прижать к стене и трахнуть?

Да потому что это Леся. Хрупкая и нежная. Потому что когда она смотрит своими голубыми глазищами, то у меня мучительно сводит не только яйца, но и под ребрами.

Я не могу так с ней. Точнее, могу, но не буду. Какого-то черта Синичкина влезла в мою голову и устроила там полный дестрой.

— Лесь, — бормочу ей в губы, не переставая целовать их, — я хочу тебя.

— Да… — шепчет она и жмется ко мне еще сильнее.

— Что да? — бессильно стону. Твою же мать! Отрываюсь от сладкого рта, обнимаю ее пылающее лицо ладонями и прижимаюсь к нему лбом. Глаза открыть боюсь. Смотреть на Лесю голой все равно что помахать дозой кокаина перед носом нарика. — Я хочу тебя как женщину… я… тебе лучше…

— Да, — снова шепотом выпаливает Леся. Впивается в мои губы поцелуем. Смелым и жарким, а ее пальчики зарываются мне в волосы.

С треском и искрами сгорают все мои стоп-краны к собачьим чертям. Я подхватываю Олесю на руки. Два шага с безропотно льнущей ко мне Синичкиной, и я осторожно укладываю ее на свою кровать.

Касаюсь поцелуями теплой шеи, острых ключиц… Ладонями обвожу каждый изгиб ее тела. Губами нахожу аккуратный холмик груди, касаюсь языком соска…

Леся выгибается. Черт! Где она так научилась стонать? Это просто самый оргазмический звук на свете.

И я целенаправленно прохожусь губами по впалому животу… в самый его низ.